class="p1">— Ладно, — бабушка Луиза хлопает меня по плечу. — Просто помни: иногда люди возвращаются в твою жизнь не просто так, — она подмигивает и направляется в кухню. — Я разогрею пирог на ужин. Будешь?
— Может, позже, — отзываюсь я, раскрываю конверт и вытаскиваю письмо.
Дорогая Хо-Хо-Но, больше всего я желаю встретиться с тобой.
Как насчет завтрашнего вечера, в восемь, в беседке на Мэйн-стрит?
Да, хоть это и сочельник, но я готов рискнуть поддаться его праздничному духу, если ты будешь там.
Писать ответ не обязательно. Я буду ждать тебя.
С искренностью, твой «уже не такой» Ворчун.
Калеб
Рождественские огни мерцают в ночной тьме вдоль кустов, заборов и закрытых лавок, к освещенной беседке в центре города, между украшенных вечнозеленых деревьев. С неба начинает сыпаться едва заметный снежок.
Я не знаю наверняка, придет ли она. Когда я был с ней вчера, то, честно говоря, не думал, что в конце концов все пройдет так хорошо. Не думал, что она позволит мне остаться, но, когда позволила, я воспользовался этим. Старался вести себя так, словно не было всех этих лет. Мы вспоминали прошлое, шутили и были откровенными, говорили ту правду, которая, я думаю, положила конец горьким воспоминаниям. После этого разговора я хотел было рассказать Ноле об этих листах, но боялся того, как она это воспримет. Она уже узнала о моих чувствах, о Бостоне, лучше было оставить все как есть сейчас.
Но сейчас, когда я иду к беседке, спрятав руки в карманах, а мой желудок сжимает спазм, я сожалею, что не рассказал Ноле правду. Потому что если она придёт, то ради мужчины из писем. А вдруг она разочаруется? Что, если решит, что хочет быть с Ворчуном, а не со мной?
Это была плохая идея.
О чем я, черт возьми, думал?
Я останавливаюсь перед тем, как зайти в беседку.
Возможно, не стоит этого делать. Может, я найду другой способ пообщаться с Нолой. Может на это уйдет больше времени, но я смогу подготовить ее к тому, что именно от меня она получала эти листы.
Может, я мог бы…
— Калеб? — шепчет Нола из-за моей спины. — Что ты здесь делаешь?
Что же, похоже, теперь не убежать.
Я медленно разворачиваюсь и смотрю на нее. Ее короткие волосы уложены кудряшками, выбивающимися из-под красной зимней шапки.
— Привет, Нола, — говорю я.
Она смотрит за мою спину, а тогда оглядывается вокруг.
— Ты кого-то ждешь?
Я потираю шею и понимаю, что время пришло. Пора раскрыть все карты.
— Да, жду. Я жду тебя.
— Меня? — смущенно спрашивает она.
— Да, — я просовываю руку в карман пальто и достаю зеленый конверт. — Арден сказал, что именно в таких конвертах доставлял мои письма, поэтому он дал мне последний на сегодняшний день. У меня для тебя последнее письмо.
Она пялится на письмо, а тогда снова на меня.
— Ты… ты…
— Ворчун, — заканчиваю я.
— Но… как?
— Арден нашел мое письмо, которое я выбросил в мусорник. Ему не нравилось, что я такой одинокий, что замыкаюсь в себе во время праздников, и думаю, такого же мнения он был и о тебе, поэтому отдал тебе мое первое письмо. А потом ты ответила. Знание того, что кто-то другой также страдает в праздники, вернуло мне ощущение нормальности — то, что я потерял, когда ты вернулась в город.
Нечего терять.
Я делаю шаг вперед и беру ее ладонь в свою.
— Нола, ты действительно лучшая часть моей жизни. Самые лучшие года моей жизни связаны с тем временем, когда мы были вместе. Чаще всего я смеялся и улыбался тогда, когда ты была рядом. И даже когда мы переживали тяжелые времена, понимание того, что ты рядом, облегчало боль. Когда я потерял тебя, то потерял часть себя. Но теперь ты здесь, и медленно своими письмами помогла вернуть эту часть, — я соединяю наши пальцы, ее пальцы в перчатках, мои — нет. — Я так сожалею о прошлом, о том, что так относился к тебе. И я обещаю: если ты дашь мне еще один шанс, я проведу остаток жизни в попытках получить твое прощение.
Слезы блестят в ее глазах, снежинки оседают на ресницах.
— Калеб, — говорит Нола сдавленным голосом. Я задерживаю дыхание и думаю, не собирается ли она отправить мою задницу к черту. — Ты должен знать, — она облизывает губы. — Даже когда мы были в разлуке, даже когда наши сердца были разбиты, в моих мыслях всегда был ты. Всегда и навечно.
А затем Нола обхватывает свободной рукой мою шею и становится на цыпочки.
Чувствую, как в моей душе прорастает счастье, и прижимаюсь носом к ее носу, приближаю свои губы к ее.
— Я все думала, ты ли это, — шепчет она. — Думала, не ты ли присылаешь мне эти письма. Так что сегодня вечером и именно тут я должна была это выяснить.
— А если бы это был не я? — спрашиваю.
Ее нес третья о мой.
— Тогда бы я пошла тебя искать.
И она целует меня. Сначала медленно, Нола ждет моей реакции, но когда я реагирую, когда открываю губы, она отвечает на поцелуй и ворует мою душу.
Навсегда.
Прижав свои ладошки к моим щекам, Нола удерживает меня на месте, пока ее рот исследует мой, пока мое тело стремится к ней, пока мое сердце замирает.
Это моя девчонка. Та, которую я ожидал. Да, для этого понадобилось много лет и несколько писем, которые ей приносил мой друг, но теперь мы здесь, в объятиях друг друга, и я не желал ничего иного.
Нола отстраняется и улыбается мне.
— Что в письме?
— Почему бы тебе не узнать?
Она с подозрением раскрывает конверт и читает письмо вслух.
— Дорогая Хо-Хо-Но… ла….
Улыбается.
— …Я люблю тебя. Зайдешь ко мне в гости на свежий гоголь-моль и пряничных человечков? Сегодня все же Сочельник. Искренне и навсегда твой Ворчун.
Она обнимает меня и прижимается лбом к моему лбу.
— Я тоже люблю тебя и больше всего на свете хочу праздновать с тобой это Рождество.
— Тогда… это свидание, — я поднимаю лицо Нолы за подбородок и наклоняюсь, чтобы поцеловать ее еще раз, как неожиданно справа раздаются аплодисменты.
Мы оборачиваемся и видим Ардена и бабушку Луизу, они стоят рядом друг с другом. Бабушка Луиза держит Ардена под руку и улыбается нам.
— Смотри, они целуются под омелой, — говорит Арден.
Мы с Нолой одновременно поднимаем головы и видим веточку омелы, свисающую над входом в беседку, прямо над нами. Мы
