— У меня уже всё в порядке! — та изобразила готовность прийти на помощь, — Ты же слышишь, как я разговариваю!
— Рита, милая… — Наталья просяще заглядывала ей в глаза, — Давай, попробуем… а? Ты поёшь свои композиции, а Люба становится на роль Алёны… Других вариантов у нас нет, иначе просто нет смысла ехать на фестиваль. Я не настаиваю… Ты взвесь свои силы… У нас ещё двое суток — день в дороге, и день перед выступлением… Мы твои вещи берём на себя, ты только отдыхай, лечи связки, пей своё волшебное лекарство и ни с кем не разговаривай… Перед выступлением распоёшься, выступишь в бережном режиме, без надрыва… Ну, как, получится?.. У нас слишком много поставлено на кон…
— Ну, конечно…
— Никаких экспериментов!.. — узнав о случившемся, Морозов срочно вернулся из музыкального салона, куда уезжал сразу после репетиции вместе с Говоровым и Мазуром, — Наташа, ты представляешь, что будет, если мы понадеемся на Риту, а уже в Москве окажется, что связки не в порядке? Замены больше нет, а съездить впустую всему коллективу за счёт центра, это слишком дорогое удовольствие для всех нас.
— Дима, ну, что же делать?! — теперь Наташа почти с мольбой смотрела на мужа.
— Я не знаю!.. — он нервно, в несвойственной ему манере расхаживал по своему кабинету, — Я вообще не понимаю, что происходит в последнее время?.. Какие-то сплошные неприятности на ровном месте…
— Дим, это же несчастный случай…
— Это безответственность, Наташа! Самая настоящая безответственность! Ты сама прекрасно представляешь, что такое работать с большим коллективом!.. Тут впору каждому охрану приставить, чтобы они перед выступлениями не заболели, не упали, не напились, не попали в какую-нибудь историю… А в результате — несчастный случай прямо здесь, в студии, да ещё какой… Я не удивлюсь, если завтра у меня возьмут подписку о невыезде…
— Дима, не сгущай краски…
— Ну, кому пришла в голову эта дурацкая идея фотографироваться на лестнице?! Ну, зачем вы все туда полезли?!
— Дима… мы целый день ходим по этой самой лестнице… Кто же мог знать?..
— Никто не мог знать… А теперь я не знаю, что делать!
— Рита говорит, что уже почти здорова…
— А если она голос сорвёт?!
— Может, отвезёшь её сейчас к фониатру? — несмотря на то, что Дмитрий разговаривал с ней на повышенных тонах, Наташа старалась сохранять спокойствие, — Давай, я позвоню Валентине Ивановне?.. Она посмотрит, и скажет, можно ей петь или нельзя.
— Хорошо… — после недолгого молчания Морозов согласно кивнул, — Звони.
В тревожном ожидании результатов обследования Риткиных связок никто из артистов не расходился по домам. От этих результатов зависела завтрашняя поездка, и поэтому, когда у Натальи зазвонил телефон, в помещении повисла напряжённая тишина.
— Да, Дима… — Наташа тоже заметно волновалась, — Абсолютно здоровые связки?.. Серьёзно?.. Слава Богу…
Дружный вздох облегчения пронёсся по репетиционной. Поездка на рок-фестиваль была спасена…
— Ребята, — Наташа обвела взглядом всех присутствующих, — вы понимаете, что у нас новая замена… Любе придётся петь за Алёну. Поэтому просьба никому не расходиться…
…Глядя на довольное лицо Ритки, вместе с Морозовым вернувшейся в студию, Любаша вспоминала случайно услышанный полтора часа назад разговор Дмитрия с Натальей. За всё время, что она работала с коллективом Морозова, Любаша ни разу не слышала, чтобы Дима так повышал голос на жену. Сегодня же, видимо, из-за сильного нервного напряжения, он изменил своим привычкам, и накричал на Наташу…
«А, что, если это не из-за переживаний?.. Вдруг это действие отворота, который Ритка каким-то способом уже дала выпить Диме?.»
От этих мыслей Любаше стало не по себе. Несмотря ни на что, ей совершенно не хотелось, чтобы семейное счастье Морозовых рухнуло из-за какого-то отворота, который она поменяла на возможность исполнить Риткину роль…
После второй в этот день репетиции, на которой она дублировала уже Алёну, Люба невольно наблюдала за Дмитрием и Натальей. Наташа показалась ей очень грустной, и Люба, перед тем, как выйти из студии, задержалась у чуть приоткрытой двери морозовского кабинета…
— Ну, прости меня… голос Димы звучал приглушённо, — Наташ, ну, прости…
— Я не обижаюсь, — Наташа отвечала тоже негромко и отрывисто, — я понимаю, что ты перенервничал.
— Ты всё равно обижаешься… Наташка…
— Я не обижаюсь… но… мне очень обидно… — её голос слегка дрогнул, и Любаша подумала, что, судя по глухому тону, сейчас Морозова находится в объятиях мужа и говорит куда-то ему в ключицу…
— Ну, прости меня… прости… — буквально через слово следовал звук поцелуя, и Любаша, решив, что она ошиблась, торопливо прошмыгнула мимо двери в сторону выхода.
— Ну, где ты там?.. — неестественно весёлая Рита, которая вышла немного раньше и, видимо, дожидалась Любу на улице, показалась в коридоре, — Бегом… Уже такси подъехало!
В отличие от прошлой поездки, в этот раз дорога на фестиваль была не такой весёлой. Всё разговоры были только об Алёне и о случившемся с ней несчастье, так, что уже к вечеру Элеоноре пришлось ходить по вагону и заставлять молодых артистов настраиваться на предстоящее выступление.
Оказавшись а одном купе с Татьяной, Викой и Ритой, Люба была, пожалуй, единственной, кто пытался думать о фестивале и о своей неожиданной роли, но разговоры девушек то и дело сбивали её с нужной волны.
— Всё равно не могу понять, как она так упала, — Таня в очередной раз задумчиво покачала головой, — ну, пусть каблук подломился… упала бы на бок, или на задницу бы села… Но ведь она летела головой вниз, как будто ей пинка хорошего дали!
— Ничего странного, — тонкая лямка жёлтого топика упала, и Ритка пожала обнажённым плечиком, — просто не удержала равновесие.
— Таня права… — кажется, впервые за всё время разговора, Любаша решила подать голос, — Если бы она поскользнулась, то просто съехала бы со ступенек. А тут…
— Да по-разному бывает, — Ритка бросила на неё свой колючий взгляд, — пока не упадёшь, не узнаешь.
— В том-то и дело, что я знаю, — Люба слегка нахмурилась, — падала уже…
— С лестницы? — Вика, с которой Любаша виделась раньше только при поступлении в студию, удивлённо посмотрела на неё.
— Угу… — кивнув, Люба угрюмо уставилась на носок тапочка, — С той самой.
— Ты что, падала с лестницы в «деревне»? — в тон Вике удивилась Татьяна, — Когда?
