воздухе круглый пирог с непонятной начинкой белого, розового и желтого цветов, а вокруг летали всякие мелочи, наподобие кружек, тарелок и ложек. В углу автор оставил подпись: «VDM».
— Это мне Вадик на открытие пекарни подарил, — пояснил отец, проследив за Татьяниным взглядом.
Она кивнула, будто и так это знала.
Все три стола заняли неторопливые посетители. За прилавком суетилось двое молодых людей. Увидев отца, они поздоровались и засуетились еще больше.
— Принесите нам с ананасом и киви, пожалуйста, — снисходительно-ласкательным тоном попросил их отец, указывая пальцами куда-то за прилавок, а затем развернулся к дочери и хвастливо посмотрел на нее. — Ну, как?
— Мило, — бесстрастно ответила она, оглядываясь кругом.
— Сейчас пирог попробуешь, обалдеешь, — отец самодовольно махнул рукой. — Полюбишь больше, чем лимонный.
Они с Вадимом переглянулись. Девушка хмыкнула.
Николай начал рассказывать про обустройство пекарни, что, как, из чего и где они делают. Рассказал про своих сотрудников, про то, как они готовили пекарню к открытию, и как, наученные опытом, теперь готовят новую пекарню. Посетовал на проблемы с поиском нормальных работников, потому что текучка со временем только возрастала. Проблем было много, но говорил он обо всем с энтузиазмом. Рассказывал даже про печи, которые они так долго выбирали, чтобы булочки получались самыми румяными.
Затем отец провел их в служебное помещение: за темно-серую портьеру, за которой открывался небольшой склад с выделенной зоной для сотрудников. На складе стояли холодильники с замороженными полуфабрикатами, большая металлическая мойка с глубокой раковиной, стеллажи со всем подряд: от канцелярии до строительных инструментов, стол с диванчиком, микроволновка и мини-холодильник. Справа в стене имелась дверь без надписей.
Отец впустил их туда — в свой кабинет, который оказался небольшим, но уютным. Сколько его помнила Татьяна, он всегда умел создавать вокруг себя комфорт и красоту. У окна стоял стол, заваленный бумагами, справа — небольшой шкаф тоже с бумагами, в углу спрятались стулья и вешалка. Мебели было немного, зато много декора: дешевые, но приятные глазу картинки, фарфоровые статуэтки, шкатулки и прочее.
В дверь постучали и две руки просунули пирог на блюде. Вадим перенял его, поблагодарил и поставил на стол. Отец разжился собственной кофеваркой, потому что машинный кофе он не признавал, ничем толковым это не аргументируя. Парень позаботился о стульях, пока отец возился с напитками. Татьяна решила нарезать пирог.
— Хорошо, что ты, наконец, занялся любимым делом, — сказала она, принимая от отца кружку с черным кофе.
Он посмотрел виновато и опустил взгляд на кофейное блюдце. Для дочери он достал из ящика сливки. Себе в чашечку бросил пару таблеток подсластителя. Вадим довольствовался напитком без всего.
— Я тоже доволен, — ответил отец, не поднимая глаз. — Я раньше никогда и не задумывался о том, что можно любить то, что делаешь, любить того, с кем спишь, ходить куда-то, не потому что надо, а потому что любишь.
В маленькой чашке отец наблюдал колеблющиеся отражения, внимательно следя за бликами света и движениями жидкости. Татьяна с Вадимом наблюдали за ним. Оба навострили уши. Оба ждали продолжения и не осмеливались ничего говорить.
— Нас так воспитывали, — произнес он со вздохом и сделал глоток, посмаковав напиток немного во рту с причмокиванием. — В меня внедрили идею о Большом театре. Я внедрил эту идею в тебя. Благо, Вадик вытеснил ее собой.
Отец хихикнул, взглянув на парня. Тот вскинул брови и выпил кофе. Татьяна тоже сделала глоток.
— Вы пирог-то ешьте, — спохватился отец и выдал им по блюдцу с кусками.
Вадим отломил маленькую часть вилкой и попробовал. Татьяна не торопилась. Надеялась сначала понаблюдать за реакцией парня. Он медленно разжевал отломленную долю, а потом проглотил и закивал.
— Необычно, — вынес парень дегустационный вердикт. — И вкусно.
Карий взгляд перешел на Татьяну, чтобы она тоже попробовала. Деваться было некуда. Девушка отделила вилкой треугольную верхушку пирога и сунула в рот. Сначала почувствовался сахар, много сахара, а затем — приятная свежая кислинка, тут же сдабриваемая новой порцией сладкого. Рыхлое под действие кислого сока тесто нежилось во рту. Вкус не был экзотическим, но такое сочетание, действительно, встречалось редко. Девушка тоже закивала, все еще жуя. Отец широко заулыбался.
— Я как в тумане до этого жил, — продолжил он свою исповедь.
Парень с девушкой снова прислушались.
— Самое интересное, был так убежден в своей правоте, — он мотнул головой и усмехнулся, глядя в чашку. — Как, наверное, немцы, когда выбирали Гитлера.
Татьяна хмыкнула на такое сравнение и съела еще кусочек пирога. Вадим улыбнулся.
— Куколка, — сказал он снова, но Татьяна уже не пресекала его взглядом, а он и не смотрел на нее. — Я сам себя простить не могу, что уж мне тебя просить об этом. Но…
Отец тяжело вздохнул и выпил залпом остатки кофе. Татьяна вся напряглась, боясь услышать что-нибудь и еще больше боясь необходимости отвечать на это. Она уставилась на удрученного отца, сидящего с повисшей головой, вертящего неловко в руках маленькую белую чашку.
— Надо как-то жить дальше. Нам обоим, — отец, наконец, осмелился заглянуть ей в глаза. Девушка нахмурилась. — Я хочу хотя бы знать, что у тебя все хорошо, что ты где-то ходишь по этому миру, что ты счастлива и, тем более, если тебе вдруг плохо. Не теряйся больше, пожалуйста. Я этого не вынесу.
На глаза его навернулись слезы, но он сдерживал их всеми потугами мышц лица. Татьяну тоже пробило. Одинокие струйки слетели вниз по щекам. Она добела поджала губы. Боль застряла в глотке комом. Руки сжались в кулаки. Вадим сидел с опущенной головой, положа руки перед собой на бедра, стараясь никак не проявлять свое присутствие. Отец приложил ладонь ко рту и с силой сжал пальцами челюсти, лишь бы не разрыдаться. Они просидели так минут десять. Каждый пытался внутренними силами справиться с просыпающимся вулканом чувств. Отец стискивал зубы. Татьяна крепко стиснула себя в объятиях. Постепенно пыль улеглась. Тело начинало расслабляться, устав от тугого натяжения. Слезы давно высохли, но девушка все равно провела по щекам, стерев оставшийся от них зуд на коже.
— Пап, мы… — впервые обратившись к нему лично, сказала Татьяна, поднимаясь из-за стола.
Это получилось машинально. Она не сразу поняла, что сказала нечто важное, только растаявший взгляд отца указал ей на это. Девушка прочистила горло.
— Мы с Вадимом еще по магазинам пройдемся, мне подарок надо купить.
—
