Подтверди.
— Да.
— Ляль, значит, мир?
— Да.
— Закрепим результат? — подмигивает финотдел.
— То есть?
Это поцелуй или у меня тактильная галлюцинация на коже?
— Ты обалдел? — отталкиваю обнаглевшего урода и замечаю Ромкин недовольный взгляд.
— Тебе конец? — хихикает писюша.
Это мы ещё посмотрим! Живой не дамся, а тем более теперь…
Мы гоним по пустой дороге с некоторым превышением разрешенной скорости. Муж сдержан и, как всегда, помалкивает, зато я во все глаза слежу за мужским настроением через любимое зеркало заднего вида. Годовое потепление в наших отношениях не смогло обязать меня пересесть вперёд. Юрьев злится каждый раз, но обреченно терпит.
— Проблемы?
Молчать уже устала, поэтому внезапно начинаю первой.
— Да, — негромко отвечает.
— С папой?
— Там как раз таки нормально. Улучшений, как и ухудшений, нет. На сейчас отличный результат.
— Ром? — подавшись верхней половиной тела к спинке водительского кресла, царапаю ногтем шерстяную ткань его плеча.
— Да? — не отвлекаясь от дороги, отвечает.
— Ты меня приревновал?
— Нет, — мурлычет.
«И очень жаль!» — раскладываю про себя, а вслух с глубоким вздохом медленно вещаю:
— И хорошо. Повода-то нет. Это же Сашка, более того он увяз по маковку в Инге. Представляешь, второй раз опростоволосился.
— Снова член не встал?
Чего-чего?
— Не поняла.
— Мужчины лажают в кровати, Лёлик. Ты говоришь, что Фрол опростоволосился, а я это понимаю, как то, что у финика произошёл ещё один половой конфуз. Ты ведь добавила во второй раз, поэтому…
Боже мой, какая грёбаная логика!
— Ты купил корм? — не дав ему договорить очередную глупость, влезаю с не менее важным предложением.
— Да. Всё уже на месте. Разложено и чуть-чуть опробовано.
— Что там? Как у них дела?
— Там всё в лучшем виде. Спят, кормят и едят.
— Об этом тебе твои камеры сказали? — слегка взбрыкнув, хихикаю.
— А у тебя, по-видимому, месячные начались? Что с голосом и настроением?
— У меня задержка, если это интересно. Рассказать подробнее?
— А-а-а-а, — по-моему, кто-то очень широко зевает. — Пожалуй, обойдусь.
— Ты договорился с Андреем? — обнимаю мужа вместе с креслом. — Ромка, не ревнуй.
— Нет, не договорился. И я не ревную. К кому? К писюше? Это бред!
— Ты обещал.
— Оль, было много дел, — носом шумно забирает воздух. — Давай пока спустим ситуацию на тормоза. К тому же мелкий парень не пристроен. И ты ведь знаешь, что если я пообещал, то всё однозначно сделаю. Предлагаю, сначала с непростой семейкой разобраться, а потом с Андреем о чём-то говорить. Я не расслышал, Фрол его берёт? Ничего не изменилось?
— Берёт, — хихикнув, отвечаю. — Я умею торговаться.
— Отлично. Когда?
— Ты торопишься отлучить малыша от материнской сиськи?
— Ага…
У нас произошло довольно неожиданное пополнение в семье. Паштет два месяца назад случайно…
Стала мамой и вынужденно изменила имя. Теперь она Павлина, у которой есть единственный, но очень крупный полосатый сын.
Три месяца назад
Шансов у меня немного. Точнее, их очень мало. Вероятность моего отцовства невелика. Почти нулевая перспектива. Микроскопическая и блошиная возможность. Да уж, чёрт возьми, дела-а-а-а!
Жалкий, скорее, ничтожный, слишком мизерный процент успеха по благоприятному результату обыкновенного незащищенного контрацептивами полового акта, который нам с женой, как это ни странно, доставляет в последнее время физиологическое удовольствие. Такое было, если память мне сейчас не изменяет, ровно двадцать лет назад. Тогда мы только-только начинали с Лёликом супружескую жизнь и нагло, без оглядки на окружающих, мечтали о чём-нибудь простом, но для нас — эксклюзивном, нереальном и невообразимом.
Мы с ней переживаем такой себе «медовый месяц», тянущийся как минимум полгода от произнесенного каждым твёрдого взаимного зарока. Зарока о том, что разойдёмся наконец-таки по сторонам, подписав официальные бумаги; не станем доводить до мелочного и жалкого суда, чинить препятствия и самоутверждаться; не будем посвящать общественность в причины, возникшие для неожиданного кардинального решения; и оставим друг друга в покое и порядке. Расстанемся друзьями, сохранив о каждом в памяти лишь тёплые и добрые воспоминания, написав на каменной плите душевные слова прощания.
«Чувств больше нет, Ром. Уверена, что ты, как и я, согласен с этим. Мы живем, подпитывая мёртвый брак нехорошими иллюзиями, раскатываем воспоминания — прекрасные или не очень, — при этом тяготимся привычками, наработанными жуткими годами. А сказка, как ни крутись, в реальной жизни в явь не обращается. Одного желания недостаточно. А то, что происходит, называют, если мне не изменяет память, чудовищная, негуманная дрессура. Метод жёстких или жестоких команд и недостаточных поощрений. Беспощадный кнут и чёрствый пряник. Возможно, реденькие почесушки за ушами и снисхождение, производимое пренебрежительным похлопыванием по расходящимся от выдыхаемого воздуха щекам. Ты согласен?» — шептала каждый божий день мне Ольга. — «Юрьев, не упрямься. Ты ведь обещал. Вспомни, пожалуйста. Один год, а дальше — своей дорогой и по разным сторонам».
«Как скажешь» — сцепив зубы и прикрыв глаза, терпеливо отвечал. — «Я тебя услышал».
«Не будь ребёнком. Не нужно этих игр с неприходом в ЗАГС или ещё чего. Это нарушение конституционных прав. Моих, если это важно. Твой саботаж означает, что плевать ты хотел на мои желания. Считаешь, такое поведение нормальным? Не отвечай. И так всё ясно. Я знаю, что сочувствия или уважения недостаточно. Недостаточно, чтобы считаться полноценной парой, как бы мы себя в обратном не переубеждали».
«Ты хочешь ребёнка?» — как свихнувшийся, хватался за последнюю соломинку в надежде вытащить обоих из опасного болота, в которое мы с ней всё глубже погружались день ото дня. — «Да или нет?».
«Хочу, но…».
«Он будет! Вот увидишь. Попытки увенчаются успехом. Усиленно, с воодушевлением работаем над этим. Потерпи ещё немного. Не сегодня завтра врач подтвердит твою беременность, и мы…».
«Я смогу воспитать малыша и без тебя. Прости, но… Секс для меня не главное».
«Без меня?» — сжав сильно кулаки, я протыкал ногтями мякоть на ладонях и глубже загонял в себя неправедный, но справедливый гнев. — «Мне исчезнуть или умереть? Испариться, не забыв вытянуть из твоей дырки член? Городишь чушь. А самое противное, что с очень умным видом. Тебе бы на нос подцепить очки, так…».
«Не утрируй, пожалуйста. Неполные семьи — не конец света. Ничего такого. Мы ведь как-то обговаривали, что дети в несчастливой среде вырастают неполноценными, нервными и… Да какая разница?».
Умных книжек начиталась? Бешеная стерва!
«Сейчас это не проблема. Ты сможешь участвовать в его воспитании, как отец, но не как мой муж».
«Считаешь, это всё решает? Стало быть, это я тебе мешаю? Ты сняла кольцо — я проморгал. Ты просила время — я его любезно дал. Ты приманила, сделала
