Витек прошел все перечисленные стадии отсутствия с той лишь разницей, что его отправляли в Минск, и все чаще думал о том, как приятно возвращаться сюда, в подвал, словно в свой родной дом. Ведь именно в родной, по-настоящему родной дом хочется вернуться, как бы ты ни был далеко от него.
Сейчас, сидя на заднем сиденье милицейской машины, он с удовольствием предвкушал, как радостно встретят его пацаны в подвале, как он пожмет им руки, а потом расскажет о своем вояже в Америку и обратно. Ведь его не было здесь почти два года.
Тут он вспомнил, что по негласному уставу постоянных членов их маленького подвального клуба следовало принести что-то из еды.
— Эй! — окликнул он милиционеров. — Сворачивайте к «Макдоналдсу».
Оба стража хмуро покосились на него, но, вспомнив приказание начальства, подчинились, свернув к ближайшему ресторану.
— Ну, все, goons, покеда! Спасибо, что подбросили! — осклабился Витек, блеснув напоследок знанием гарлемских словечек и собравшись выйти из машины.
Тот, что сидел рядом с водителем, резко схватил его за рукав куртки, интуитивно распознав в незнакомом слове что-то оскорбительное.
— Ты сейчас чего сказал? — нахмурился он.
— А что я сказал? — удивился Витек.
— Ну, это… слово по-ненашему?
— В школе с английским плохо было, да? — посочувствовал Витек.
— Больно умный?
— Пусть идет, — поморщился водитель. — Навязался шкет. Вали давай!
Витек хлопнул дверью, решив взять на вооружение свой новый язык, доставшийся ему от Америки. Он мог здорово пригодиться в этом мире, готовом лизать задницу любому иностранцу.
Закупив несколько огромных пакетов с бигмаками, картошкой и коктейлями, Витек вышел из ресторана и осмотрелся в поисках такси.
Вскоре он ехал к вожделенному подвалу, который иногда снился ему.
* * *
В какой-то момент Кристине показалось, что между Анжеликой Федоровной и Зоей отношения стали теплее. Старуха уже не обзывала свою «компаньонку» громогласно глупой коровой, а Зойка не устраивала в пять утра демонстративных уборок с грохотом ведер и злобными причитаниями о своей горькой судьбе в этом доме. Иногда они мирно пили чай в столовой, иногда играли в карты, а иногда даже хихикали, вспоминая былые времена. А два дня назад Анжелика Федоровна во время очередного приступа деятельной и определенно болезненной хозяйственности поставила на плиту электрический пластмассовый чайник. Мало того, забыла о нем начисто и закрылась в своей комнате. Придя с работы, Кристина застала в квартире ужасающий запах горелого пластика и жуткий скандал на самом его пике.
— Это не я! Это ты все забываешь! — пищала Анжелика Федоровна из своей комнаты.
— Провалиться бы тебе, безмозглая старая дурница! Додумалась! Ты что, не видела, что чайник не железный? Там кнопочка же есть красненькая! Нажала, и все! Я же показывала!
— Не разбираюсь я в твоих кнопочках! И нечего мне выговаривать в моем собственном доме! Пошла вон, корова безрукая! Вот, сию минуту! Вещи можешь брать, какие хочешь. Только чтоб духу твоего тут не было!
— Счас! Разбежалась! Прям на чемоданах уже сижу! Ага! Оставь тебя одну! А ты подумала башкой своей дурной, что дом весь могла спалить? Подумала? Господи Боже, за что мне такое наказание?! Что ни день, то новая напасть! Вот неделю назад кто кран забыл закрыть? Я? Чуть соседей не затопили. А стопку скатертей кто засунул в кухонный шкаф с крупами и мукой? Тоже я?
— Ты их хотела украсть! Я просто вынуждена была их спрятать, — донеслось надменное.
— Я хотела украсть! — всплеснула руками Зойка. — Да я за всю жизнь ложки чайной у тебя не взяла!
— А где мой сервиз, который я привезла из Чехии? Богемский фарфор! Тот, с райскими птицами! Где?
— Ты же его, безмозглая, еще в восьмидесятом году подарила этой твоей подруге Амалии Карловне к юбилею!
— Ничего я не дарила! Я бы помнила.
— Помнила бы она! Да ты вспомнить не можешь, в каком месте у тебя задница.
— Перестань говорить мне гадости! Ты взяла! Это я точно знаю. Ты давно на него зарилась.
— Да, взяла, продала и прогуляла в ресторане с кавалерами!
— Кристина, деточка! Ты слышишь, что говорит эта мерзавка? Ты видишь, как она меня мучает?
— Это ты меня мучаешь! Всю кровь выпила, паскуда старая! Все нервы повытащила! Нету мне жизни! Нету! Погубила меня совсем!
Кристина не успела сыграть роль третейского судьи, которую исполняла довольно часто. Старухи расплакались и заперлись в своих комнатах. Кристине пришлось весь вечер отдирать остатки чайника от плиты, чтобы можно было приготовить «ужин мира». Но мира не получилось. Обе есть отказались и из комнат не вышли.
Дальнейшие вечера тонули в густом молчании и сумраке. «Компаньонки» друг друга упорно не замечали.
Вот и сейчас Кристина застала в квартире гробовую тишину. Дверь в комнату Зойки была приоткрыта. Это означало, что сама Зойка отсутствовала. Насколько Кристина знала, она подрабатывала где-то на стороне и тогда пропадала до поздней ночи. Из-за этого вздохнулось свободнее. Молчаливая Зойкина враждебность автоматически распространялась и на саму Кристину, а это, как ни крути, напрягало.
Не успела Кристина переодеться, как в дверь позвонили. На пороге оказался пожилой человек. Он снял старомодную шляпу-пирожок, явив взору блестящую лысину, окруженную седым венчиком волос. Потом приложил шляпу к груди и чуть поклонился.
— Здравствуйте, — улыбнулся он блестящими коронками.
— Здравствуйте, — поздоровалась Кристина.
— Я Семен. Семен Григорьевич. Ты… Вы меня не узнали?
— Узнала? Вас? — удивилась Кристина. — Откуда?
— А, наверное, ты меня не помнишь! Ты была тогда совсем маленькая. Такая шустренькая девчонка, прям живчик!
— Честно говоря, я не совсем понимаю…
— Вы — Аня! — радостно заключил Семен Григорьевич.
— Нет. Я Кристина. И всю жизнь была Кристиной.
— Ох! Обознался! Простите.
— Ничего, — вежливо улыбнулась Кристина, закрывая дверь, но старик воскликнул:
— А Анжелика Федоровна дома?
Кристине пришлось снова распахнуть дверь.
— Вы к Анжелике Федоровне?
— К ней, к ней, — кивнул поспешно старик.
— Проходите. Только не знаю, может ли она сейчас…
— Зоя! — донеслось из комнаты. — Кто там? Что за отвратительная манера шушукаться в передней?! Кто там пришел?
— Это я, Анжелика Федоровна! — крикнул радостно посетитель, так что Кристина поморщилась.
— Кто это я? — из своей комнаты, опираясь о палку, вышла сама хозяйка и застыла на пороге.
— Я. Семен. Помните?
