Тэра вздохнула.
— Да…
— Ах так? Стало быть, он все еще звонит ей, этот таинственный испанец?
— Да.
— И это заставляет тебя тревожиться? Но почему? Может, он просто справляется о здоровье своей лошади. Некоторые люди очень странно относятся к четвероногим созданиям.
— Наша дочь, например. Не шути с этим.
— Я бы не посмел.
— Ну-ну…
— Вот что, не заговаривай мне зубы, дорогая. Скажи, что кроется за твоим беспокойством. Обещаю, что буду серьезен. Ты же знаешь.
Ой ли? Тэра молча размышляла. Иногда ей казалось, что она знает Сола не лучше, чем много лет назад, когда он неожиданно ворвался в ее жизнь и обрушился на нее со всей ослепляющей мощью его харизмы.
— Я сама толком не пойму, что меня беспокоит. В этом вся проблема. Черт! Думаю, ничего особенного.
— Тэра! — с упреком произнес он. — Рассказывай.
— Она сейчас очень спокойная, очень сдержанная. — Прозвучало неубедительно. Что еще? Тэра не знала. Как она может описать то, чего почти не чувствует?
— Но разве обычно она не такая? — мягко возразил Сол.
— Угу. Но за последнюю неделю это стало бросаться в глаза. А самое странное, что она не упомянула имени Сатира с тех пор, как он умер. Ни разу.
— А может, ее печаль слишком глубока?
— Может. — Тэра нахмурилась и отпила из бокала. — Просто я чувствую, что у нее появились от нас секреты.
— О-о… — неопределенно отозвался он, очевидно не расположенный продолжать разговор.
Нет, подумала она, здесь нечто большее. Алессандра явно готовится сделать что-то неожиданное, из разряда поступков, которые невозможно предвидеть заранее. Тэра сделала последний глоток виски и поставила пустой стакан на столик. Подняв глаза, она заметила на лице Сола выражение отстраненной сосредоточенности. Он размышлял о своем. Ее задело, что он, похоже, уже забыл о ее глупых тревогах по поводу Алессандры. Скорее всего, муж уже боролся с неверной интерпретацией симфонии Малера, которой дирижировал в Риме в конце недели.
Она вытянулась под простынями и решила не продолжать тему.
В другом конце дома без сна лежала Алессандра. Она слышала, как приехал отец, как родители прошли в спальню. Девушка задремала на полчаса, а потом услышала шаги отца на лестнице.
Мысль о том, что родители занимались любовью, была ей не в новинку. Она привыкла к ней с тех пор, как стала подрастать и разбираться в вопросах секса. Она чувствовала, что становится слишком взрослой и что пора покидать дом. Студенткой Алессандра редко жила дома, а на каникулах либо подрабатывала, либо просто путешествовала, как все ее приятели.
Но, вернувшись домой после получения высшего образования, девушка вдруг отчетливо ощутила некоторую перемену в атмосфере дома, где жила всю жизнь. Алессандре стало казаться, что она больше не ребенок, — цели, поставленные перед ней родителями, были достигнуты. Вместе с этим ощущением пришло новое самосознание. Но если бы она продолжала оставаться дома, родители продолжали бы видеть в ней ребенка…
Она заложила руки за голову. Наступало время уходить, время двигаться вперед.
— Ты опять собираешься сегодня работать с Оттавио? — спросила Тэра, стараясь, чтобы ее голос звучал небрежно. Перед ними на столе стояли фрукты, тосты и кофе. Завтракали они вдвоем. Сол в шесть утра отправился на машине в Манчестер репетировать с Галльским оркестром, которым его пригласили дирижировать в этот вечер.
— Да, — ровно ответила Алессандра. — Ты же знаешь. В условиях соглашения оговорено, чтобы я работала с лошадью каждый день.
— И как долго это будет продолжаться? — отважилась спросить Тэра.
— Еще два дня.
— А потом?
— А потом я повезу его в Испанию.
Тэра выронила тост. Он упал маслом на ее светлые брюки.
— Черт!
— Извини, что не сказала раньше. Я сама не знала точно, когда это произойдет.
— Ну, ладно. — Тэра улыбнулась. — Мы вовсе не собираемся требовать от тебя отчет.
Алессандра пристально поглядела на мать.
— Отец — да, но ты, мне кажется, не отказалась бы!
— Нет, — быстро ответила Тэра, возвращая дочери не менее твердый взгляд. Алессандра с каждым днем все больше походит на отца, мелькнуло у нее в голове. Но с ним Тэра все же справлялась. Пока.
— В самом деле? — легко отозвалась Алессандра, принимаясь за свой тост с маслом.
— Да. Полагаю, что, если бы я равнодушно относилась к твоим уходам и приходам, ты первая бы обиделась на меня. Или мне не следует знать об этом?
Алессандра улыбнулась.
— Ты права. Я нашла бы, на что поворчать. Настоящий гвоздь в стуле, правда? — Они посмотрели друг на друга и улыбнулись. Атмосфера несколько разрядилась.
— Так когда ты уезжаешь в Испанию? — осторожно спросила Тэра, соскребая с брюк масло и варенье.
— Послезавтра.
Тэра так и подскочила.
— Что? Как?
— Шоссе и морем.
— Ты сама погонишь огромную коневозку к парому и куда-то еще? С лошадью?
— Я поеду через Францию до границы с Испанией. Рафаэль живет на северо-востоке страны. Не так уж далеко.
Тэра почувствовала себя оскорбленной скупыми и неохотными ответами дочери. Вести машину через всю Францию! Договорилась о перевозке лошади в Испанию! Назвала его Рафаэлем!
— Но ты не можешь одна вести такую тяжелую машину через Францию! Это опасно! Вспомни про студентов, которых убили…
— Я не собираюсь править одна. Конюх проводит меня до Саутгемптона, а в Гавре встретит Рафаэль.
— Рафаэль, — повторила Тэра, полная материнской тревоги.
— Да. Рафаэль Савентос, владелец Оттавио. Так его зовут.
— О… — Тэра тревожно потерла щеку.
— Что-нибудь не так? — холодно осведомилась Алессандра. В ее голосе звучали хотя слабые, но явно вызывающие нотки.
— Нет. — Тэра с мольбой поглядела на дочь. — Это имя звучит так по-иностранному… — Она запнулась.
— И это я слышу от женщины, которая мотается вокруг земного шара по нескольку раз в год. Да ты больший космополит, чем перелетная птица!
Она права, мысленно сказала себе Тэра. Меня действительно носит по миру как перекати-поле, и все же в имени Рафаэля Савентоса есть что-то страшное. Особенно когда речь идет о моей дочери. Тэра смотрела на Алессандру, стараясь поглубже спрятать бушующие внутри материнские чувства. Она представила, как через два дня Алессандра покинет дом и отправится в долгий путь. И никого — ни ее, ни Сола — не будет дома, чтобы проводить девочку.
— Интересно, что бы сказал папа, — задумчиво произнесла Алессандра, глядя на мать с легкой насмешкой, — если бы был здесь и слышал наш разговор.
