— Спасибо за то, что посетили нас, мадам Трэмелл. Надеюсь, мы не очень потревожили вас. Кэтрин лукаво улыбнулась ему.
V— Я с удовольствием провела здесь время. Могу я попросить кого-нибудь из вас, джентельмены, подвезти меня домой?
Она посмотрела на Ника. — Конечно, — сказал он.
— Благодарю.
Толкотт, Гас Моран и Уокер наблюдали, как они шли к выходу.
— Как бы не случилось беды, — заметил Моран.
— Уокер, — коротко сказал Толкотт. — Смотри, чтобы не было неприятностей. Никаких. Понятно?
Уокер все понимал.
* * *
Машина Ника, — норовистый серый с темно-бордовым «мустанг» с открывающимся верхом, стояла перед судом у тротуара. Он направил ее в поток других автомобилей и быстро помчался по Брайант-авеню.
Кэтрин Трэмелл зевнула и откинулась на удобном мягком кожаном сиденье, изогнувшись, как кошка. Уголки ее век чуть запали, выдавая усталость.
Ник искоса взглянул на нее.
— Тяжелый день? Она качнула головой.
— Да нет.
— Забавный?
— Отчасти.
— Конечно. Надуть эту машину нелегко, но, бьюсь об заклад, вы отнеслись к проверке, как к очередной игре. Ведь известно, как вы любите игры, правда?
Она кокетливо посмотрела на него, затем отвернулась.
— Если бы я была виновата и хотела перехитрить машину, это не составило бы мне труда.
— Нет?
— Нет. Это вовсе не трудно.
— Почему?
— Потому что я лгунья. Изощренная лгунья.
У Ника возникло ощущение, что с этого момента Кэтрин Трэмелл говорила чистую правду.
— Я лгунья по профессии, — добавила она. — И всю свою жизнь я совершенствуюсь во лжи.
— Чего ради?
— Ради чего? Для сочинительства, конечно. Мимо них пронесся гигантский шестнадцатиколесный грузовик, его водителю было так же плевать на плохую погоду, как и Нику, он обдал передние окна «мустанга» потоками воды. На мгновение Кэтрин и Нику показалось, что их поливает моечная машина, ветровые стекла были полностью заляпаны грязью. Какое-то время Ник ничего не видел, но не снял ноги с педали акселератора. Кэтрин Трэмелл это происшествие, казалось, ничуть не встревожило.
— Люблю дождь, — сказала она, точно находилась на террасе своего дома в Стинсоне. — А вы?
— Не особенно, — ответил Ник.
— Вы ведь проходили проверку детектором лжи после того, как застрелили тех двоих, не так ли?
— Да.
— Вы перехитрили машину, правда? Поэтому вы и знаете, как это делается.
— Скажем так, я прошел испытание. С развевающимися знаменами.
— Вот видите, — улыбнулась она, — мы оба невиновны, Ник.
Он направил машину в верхнюю часть города к Пасифик-Хайтс и долго ехал по Бродерику. Дождь все еще лил как из ведра, когда они остановились перед ее домом на Девисадеро. Белый «лотус» стоял на подъездной аллее. Ник подкатил к стоянке у края тротуара и выключил мотор. Было тихо, лишь дождь барабанил по крыше кабины.
— По-моему, вы чересчур много знаете обо мне, — заметил он.
— А вы вообще все обо мне знаете, — проговорила Кэтрин, будто у нее силком выпытывали сведения о ее сексуальной жизни, а не она сама охотно, чуть ли не бесцеремонно, выкладывала их.
— Я не знаю ничего такого, что не имеет отношения к делу и что не известно другим полицейским, — оправдываясь, сказал Ник.
— О?!
— Да. Вот вам и "о".
— А какое отношение к делу имеет то, что я не люблю носить нижнее белье? Вы ведь знаете это, Ник. А ваши коллеги — нет.
— Я уверен, что капитана Толкотта это заинтересовало бы, — сказал он. — А вообще-то, черт побери, следует рассказать об этом ребятам из управления. Я добавлю строчку к вашему досье.
— Не забудьте, пожалуйста. — Она скинула туфли и открыла дверцу машины. — Это было бы очень забавно, — произнесла она, точно прощалась с ним после свидания. — Спасибо, что подвезли.
Она со стуком захлопнула дверцу и побежала босиком по лужам под проливным дождем, покачивая бедрами. Ник сидел за рулем и не спускал с нее глаз, пока она не открыла дверь своего дома и не скрылась из виду.
«Десять — четыре» — так назывался бар на Брайантстрит, располагавшийся в нескольких кварталах от суда и здания полицейского управления Сан-Франциско; его облюбовали коллеги Каррана. Но хотя они и любили заглядывать туда, задерживались они там ненадолго, впрочем, как и в самом управлении. Некогда это была типичная распивочная для полицейских, каких немало в Нью-Йорке, Детройте, Чикаго и Бостоне, где они повсюду составляют довольно замкнутую касту, состоящую из иммигрантов второго-третьего поколений, консервативных сторонников «жесткой линии», приверженцев порядка и закона. Такие душные забегаловки славились крепкими напитками и тяжелой едой — пережаренной и жирной.
Но состав работников полицейского управления Сан— Франциско обновлялся. Пожилые старомодные полицейские постепенно уходили на пенсию, уступая место новому поколению. И в баре «Десять-четыре» появились изысканные коктейли и пиво разных сортов. «Лютеры», «Муви Старс», «Крис Исаак» — знаменитые рок-группы Сан-Франциско — оттеснили Фрэнка Синатру и Тонни Беннета на автоматический проигрыватель. Зал бара даже украсил папоротник.
В «Десять-четыре» всегда было полно полицейских. Пожилых полицейских вроде Гаса Морана и полицейских пообразованнее вроде Ника Каррана в хороших костюмах, с модными дорогостоящими стрижками. Гас Моран и Уокер устроились за отдаленным столиком, они медленно потягивали наливку в стаканах и дожидались Ника. Он не обещал прийти сюда, но они знали, что он все равно появится рано или поздно, как голубь, который всегда возвращается к родному гнезду.
Ник еще не успел подойти к стойке, как Уокер накинулся на него.
— Эй, Карран, что это за пляски вокруг тебя? «Ник, вы не хотите сигарету? Ник, вы не подвезете меня домой?» Объясни, пожалуйста, что это такое, черт побери.
— Она не просила, чтобы именно я подвез ее. Она обращалась ко всем, — возразил Ник.
— Послушай, Ник, — обратился к нему бармен, — Тебе как обычно? Грушевый сидр с лаймом?
— Двойного «Черного Джека», у меня трудности, Цыпленочек, — ответил Ник.
— Что это ты делаешь, сынок? — спросил Гас.
— Я пью первый раз за три месяца. Тебе этого мало?
— Да, — сказал Гас Моран.
— Ты не прав.
— Ты ведь знаком с ней, правда, Ник? — спросил Уокер.
— Я не знаю ее. А она не знает меня. Я никогда не слышал о ней, никогда не видел ее раньше. Гас и я разговаривали с ней вчера впервые. Правда, Гас?
— Откуда мне знать, черт возьми?
Бармен по кличке Цыпленочек поставил на стойку перед Ником большую порцию виски.
— Спасибо, Цыпленочек. Будь другом и принеси мне счет, хорошо?
