Ложь напоминает кислоту. Щиплет кончик языка, когда я не могу остановится. Придумываю историю о каком-то фильме, говорю об ужине и планах на завтра.
Саид не сводит с меня взгляд, мешая сосредоточится. Я сбиваюсь, когда он едва сжимает моё бедро. Сглатываю привкус обмана, продолжая с новой силой.
– Мам, пожалуйста, не переживай. Тебе нельзя, у тебя сердце слабое. Всё хорошо. У меня всё хорошо. Я заеду на днях, хорошо? Ты только не переживай.
– Ну что ты, доченька. Всё хорошо со мной. Просто ты не отвечала… Прости, что побеспокоила.
– Мам!
– Нет-нет, я тебя услышала, я спокойна. Могу теперь ложится спать. И ты тоже ложись, не стоило тебя будить. Ты набери меня за день, я напеку пирогов любимых. Хорошо?
– Да ничего не нужно, мам.
Но мама уже не слушает. Говорит о готовке, вызывая слабую улыбку. После рассказывает сплетни двора, как ходила в больницу к подруге. А после поспешно прощается, вспоминая о времени.
– Спасибо, - я сразу отдаю телефон Саиду, не желая больше играть. – Спасибо, что разрешил. Она… У мамы сердце слабое, ей нельзя нервничать.
– Я понял. Глупый поступок, Ника. Необдуманный. Тебе стоило просто попросить, обошлась бы малой кровью. А так нарвалась на наказание.
– Какое?
На кухне тикают часы, оглушая в тишине. Саид разворачивается ко мне, потирая подбородок. Его взгляд проникает под одежду, словно касается тела. Вызывает мурашки, вихри внутри.
– Тебе советовали ложится, пташка, - мужчина давит ладонями на мои плечи, опрокидывая на спину. – А ты обещала всё разрешить. Поэтому – лежи смирно.
И тянет мои штаны вниз.
Глава 18. Ника
Моё тело напоминает натянутую струну, которую Саид постоянно задевает. Ласкает пальцами, прикусывает зубами. Кожа на шее начинает гореть, ключицы колит от щетины.
Мужчина не останавливается, давит сильнее. Впечатывает своим весом в кровать, ловит мои губы. Снова и снова, пока я не задыхаюсь. Хватаю желанный кислород, а аромат мужчины бьёт по нутру, обволакивает.
Не могу понять, что со мной. Внизу живота что-то давит, болит. И между ног жарко, невыносимо. Мне кажется, что я заболела, что сейчас умру. Слишком много всего, сложно разобраться.
А Саид не помогает. Он целует жадно, горячо. Одним касанием вытягивает из меня кислород. Я не помню, как оказываюсь на спине, как запускаю пальцы в жесткие волосы мужчины. Пропускаю короткие пряди между пальцами, тяну.
Пытаюсь отстранить мужчину или притянуть ещё ближе?
В голове горит вата, смоченная керосином. Я вся горю, каждая клеточка. Жар лижет грудь после прикосновений Саида, следует за его пальцами по ребрам и талии. Жжет низ живота, когда мужчина поглаживает лоно сквозь белье.
– Мне жарко, - хнычу, когда мои губы перестают терзать. – Очень жарко. Я заболела в лесу, мне надо….
– Тебе надо прекратить лгать, - Саид усмехается, прикусывает кожу на подбородке. До боли, до звезд перед глазами. Невозможно, чтобы один мужчина так влиял. Проникал в глубины души, вытаскивал все порочное. – Такая возбужденная, а я ведь даже не касался как следует.
– Нет. Это не… Головка кружится. И ты…
Это я и не я, кто-то другой. Мышцы живота подрагивает, бедра сводит судорогой, когда Саид надавливает пальцами на лоно. Сдвигает тонкую полоску трусиков в сторону, касается напрямую.
Прикусываю губу, даже не уверена: свою или Саида. Глушу громкие стоны внутри, стараюсь удержать. Его пальцы… там. Касаются, проводят по смазке. Я чувствую, насколько её много, как мужчина растирает её между ног.
Стыдно, жгуче, невыносимо. Что он так влияет меня, видит реакцию. Это даже не тело предает, это вся я оказываюсь изменницей. Самой себе, своим принципам.
Когда разум затянут дымом, когда костёр сжигает собой. У меня нет сил бороться, только прогнуться под настойчивые касания. Подчиниться полностью, принимая эту странную ласку.
– Какая ты отзывчивая, - Саид прихватывает мочку уха зубами, а у меня немеют пальцы. – Не сдерживайся, Ника. Хочу слышать твои стоны.
– Я не буду стонать, не буду.
– О, ты уже, пташка.
Меня выгибается, толкает навстречу мужчине, когда он касается внизу. Задевает какую-то точку, пуская дрожь по телу. Я сжимаю пальцами покрывало, чувствуя, как внизу всё пульсирует.
А Саид продолжает, снова и снова давит, пока из груди не вырывается постыдный стон. Звук, который напоминает выстрел. Отзывается вспышкой в глазах мужчины.
– Громче, Ника. И ты получишь всё, что захочешь.
Я хочу, чтобы Саид прекратил. Это слишком, непривычно. В груди всё сжимается, мышцы напоминают вату. Мне кажется, что я задыхаюсь, не чувствую собственного тела.
– Мне плохо, - хнычу, стараясь свести ноги. Саид творит что-то такое, от чего голова кружится. Я не смогу это пережить, справиться. Сердце так отчаянно стучит, ломает ребра. Дыхание застревает в горле, вырываясь вместе со стонами. – Мне плохо, Саид. Мне…
– Сейчас станет хорошо, пташка.
Только мужчина врет, становится ещё хуже. Каждую клеточку пронизывает, выворачивает наизнанку. Я мечусь под мужчиной, чувствую его возбуждение. Стояк Саида упирается в тазобедренные косточки, прожигает насквозь.
А его пальцы давят сильнее. Скользят по лону, снова давят. Раз за разом, пока перед глазами не мелькают вспышки. Саид поглаживает мою дырочку, которая сжимается, горит. Так хочется… Чего-то большего, сильнее.
– Вот так, Ника. Попроси меня.
– Пожалуйста.
– И о чём ты просишь? – сжимаюсь, когда Саид проникает в меня одним пальцем. Обхватываю его, так тесно, распирает. – Ну же, надо озвучивать свои желания.
– Чтобы это прекратилось, - шепчу, чувствуя слёзы в уголках глаз. Не могу справится с ощущениями, словно меня переполняет. Возбуждением, похотью, жаром. – Хочу… Хочу…
Я кричу, когда Саид начинает двигать пальцами быстрее. Мужчина ловит мои стоны губами, а я теряю связь с миром. Остаются только грубоватые, резкие касание.
Вес чужого тела.
Запах.
Глубокий поцелуй, язык, щекочущий нёбо. Как касание электричества, которое бежит по венам.
Ощущение полёта, падения. Снова и снова, пока меня не начинает колотить. Словно кислотой обливают. Или бензином. А Саид поджигает меня, заставляя кричать сильнее.
