На этот раз вышло также. Чёрт подери, я понимала, что он делает это специально! Напоминает! Заставляет снова проникнуться! Снова принять свою роль!
Я не хотела снова. Это уже перебор, это уже не игра, а чёрт знает что.
Но я, мать вашу, не могла даже слова вымолвить! Словно какая-то неведомая сила спаяла губы, замкнула на замок — и ключ был только у Саши.
Всё как тогда…
Уф, нет. Не сегодня. Ещё не пришла в себя.
ТЕМЫ: кошмар
НАСТРОЕНИЕ: кошмарное
Пост 33. (продолжение)
СУББОТА, 22 ОКТЯБРЯ, 20** года
13:08
Ладно, Наташа. Соберись. Надо продолжить.
Я разделась. Распустила волосы. Пол был не холодный, но я всё равно переминалась с ноги на ногу. Градский смотрел на меня. Долго. Молча. Оценивающе. Потом сделал несколько снимков. Я хотела спросить зачем, и даже сумела раскрыть рот — но Саша одним строгим взглядом распугал все слова.
Не знаю, почему, но было неловко. Как в первые разы, когда я раздевалась перед объективом. Тогда вечно чувствовала себя какой-нибудь Фриной перед ареопагом. Вот и сейчас — даже покраснела, как девчонка.
На Сашу не смотрела. Куда угодно, только не на него! Но я чувствовала — он усмехается. Ну а почему бы и нет? Всё шло явно именно так, как он задумал.
И знаете, эта мысль привела в чувство. Захотелось бороться. Да, пусть мы снова на «Дне», как раньше — но я-то уже другая! Я хотела щёлкнуть вас по носу, Александр Юрьевич! И не желаю отступаться! (Ох, лучше бы отступилась…)
— Ты сделал здесь ремонт? — подняв взгляд, взломала замок я, постаравшись, чтобы голос звучал небрежно. Вопрос был глупым, но мне тогда было плевать. Всё, что угодно, лишь бы нарушить правила, разбавить атмосферу.
Градский посмотрел на меня. Внимательно. Строго. Было тяжело, но я собрала все силы, и взгляд не отвела.
— Нет, — бросил он — словно льдинка упала. — Иди сюда.
Приказ. Холодно. Властно. Как раньше.
Ужасно хотелось что-нибудь ответить, как-нибудь выпендриться — но вместо этого я просто подошла. Тело подчинилось само, без участия разума.
Саша держал ошейник (не кожаный, как в студии — металлический). Выжидательно смотрел на меня. Молча. Местная атмосфера, нынешнее Сашино поведение, взгляд — всё это проникала в моё сознание. Постепенно, по частичке — минуя все тщательно выстроенные барьеры.
Я знала, что делать — повернуться спиной, поднять волосы. Тело рвалось выполнить безмолвный приказ, но на этот раз я сумела сохранить контроль и заставила себя просто стоять. Хотя глубине души уже тогда понимала, что всё, битва проиграна. Но зачем-то продолжала трепыхаться.
— Я жду.
Раздражение в голосе хлестнуло не хуже кнута. Мастер не должен ждать. Все приказы надо исполнять беспрекословно и сразу.
Контроль испарился, словно его и не было. Как миленькая развернулась, подняла волосы.
Холод обруча на шее. Щелчок. Волна дрожи по всему телу.
Потом верёвка. На этот раз я уже не сопротивлялась — протянула руки, сразу со сведёнными запястьями. Растерев их, Саша принялся накладывать петли — одна за другой, плотно, но не туго. Ничего не пережимает, но при всём желании не вырваться.
Потом подвёл меня к крюку в потолке, прицепил на него связанные руки. Спасибо хоть оставил на полу стоять, а не подвесил!
— Опусти голову. Как можно ниже.
— Я не…
— Опусти. Голову.
Снова не голос, а удар бича.
И вдруг внутри как будто переключателем щёлкнули. Такая злость взяла, аж кричать захотелось.
— Знаешь что?! Да пошёл ты! Развяжи меня! Я ухожу!
На удивление, Градский не разозлился, а усмехнулся — как будто ждал такой реакции. Сделал ещё несколько снимков. Поправил свет.
— Ублюдок! Отпусти меня, кому сказано!
Саша не реагировал. Подойдя к одному из столов, достал из ящика кляп.
У меня свело челюсть.
— Даже не думай! Слышишь?! Нет!
— Или ты молчишь, — проговорил Саша, глядя мне в глаза, — или я его использую. Ясно?
Я молчала. Смотрела. То на Градского, то на кляп. Безумно хотелось высвободиться! Дать этому мерзавцу пощёчину! А потом бежать, бежать — куда подальше! Чтобы не испытывать… всё это!
Но руки по-прежнему прицеплены к крюку в потолке. И никуда ты не денешься. От пронизывающего взгляда, от приказов, от голоса. От желания подчиняться, выполнять малейшее желание мастера…
От самой себя.
— Ясно? — громче переспросил Саша, снова заставив вздрогнуть. — Отвечай.
— Да! — выкрикнула я. С надрывом, со слезами. Потекли сами собой и тут же вскипели. Внутри всё кипело. — Будь ты проклят!
Градский демонстративно посмотрел на кляп, словно раздумывая. Но потом всё же отложил. Надавив на затылок, заставил опустить голову. Перекинул часть волос вперёд. Щелчок затвора камеры. Снова, снова.
Ненавижу! Боже мой, как же я тебя ненавижу, Градский! Как же хочу выкорчевать из своей души! Чтобы мне было всё равно, что ты делаешь! Чтобы отстал уже от меня! Ублюдок! Мерзавец! Я знаю, ты хочешь меня сломать! А я…
А я, как полное ничтожество, не могу ничего с собой поделать… не могу бороться… хочу тебя… хочу быть твоей…
…люблю тебя.
До сих пор.
Так хочу быть с тобой! Нам было так хорошо! Ну почему, почему ты не можешь мне доверять?.. Почему тебе непременно надо контролировать всё целиком? И не только в Темнице, а вообще всегда?
Почему?..
Больше я не сопротивлялась. Не могла. Не хотела.
Делала всё, что говорит хозяин.
Сделав ещё сколько-то снимков, он надел мне на глаза маску — оставив возможность только слышать звук шагов, скрип выдвигаемых ящиков, какие-то шорохи, позвякивания.
Когда выключилось зрение, остальные чувства начали обостряться. С каждой секундой — всё сильнее. Я начала чувствовать неуловимо-терпкий аромат кожи и Сашиного парфюма. Чувствовала напряжение мышц вытянутых вверх рук, прикосновение верёвки, тяжесть ошейника.
А ещё — возбуждение. Дикое. Острое. Скопившееся за всё то время, что прошло с момента нашего расставания. Все мысли — внизу живота, и ничего, кроме них.
В тот момент я не вспоминала ни про Женю, ни про его любовь. Хотелось только одного — чтобы мастер взял меня сейчас же, немедленно и пожёстче! Что если он этого не сделает, я просто умру!
— Я…
— Молчать. Не усугубляй.
Я вздрогнула. «Не усугубляй». Значит, он уже решил меня наказать.
Мастер встал сзади. Начал растирать лопатки, поясницу, ягодицы. Подготовка. К порке.
Помню, тяжело дышала. Был ужас перед болью — я знала, я чувствовала, наказание будет жестоким — и одновременно предвкушение. Жажда принадлежать мастеру, выполнять любые его желания. И эта порка, эта боль, эта несвобода, верёвка, ошейник — как символы.
Прикосновение хвостов флоггера. По спине, ниже. Мягкие, замшевые — господин милосердно решил начать с чего-то лайтового.
Удар — перерыв в несколько секунд.
Удар — перерыв.
Удар — перерыв.
Потом два удара — перерыв. Потом перерыв всё короче. А потом и вовсе без перерыва. Потом не замшевый флоггер, а стэк. Чёткие ритмичные шлепки по плечам, спине, ягодицам.
Боль, переходящая в возбуждение, в удовольствие. Оттеняющая, усиливающая его.
Но это всё был разогрев. Подготовка к главному — самому любимому у мастера.
Хлыст. Длинный, гладкий, как змея. При желании можно одним ударом вспороть кожу, но мастеру нужно не это. Ему нравится бить сбоку — и смотреть, как хлыст обвивает моё тело.
Очень больно. Очень. И сладко. Каждый удар обжигает — и ласкает. Такое чувство, что внутри тела, под кожей, не кровь, а кипящий мёд.
А ещё освобождение. Можно позволить себе быть слабой, отдать всю власть, весь контроль. Кричать, вырываться, умолять, плакать — и знать, что всё это бесполезно, что мастер неумолим. Он остановится только тогда, когда сочтёт нужным. И это… господи, это прекрасно!
Потом удары прекратились. Прикосновения к горящей после наказания коже. Лёгкие, но ощутимые. По спине, бёдрам.
