боролся с этой вредной привычкой, как и Морган, у нее была сильная привязанность, которую я никогда не понимал.
Мое второе воспоминание о матери? Мой папа пробил кулаком стену столовой и велел ей уйти. Она целый день катала нас с Морганом, тронулась умом от алкоголя, а потом отвезла в бар, где отец застал нас сидящими однихе. Она ушла в другой бар и забыла, что мы были с ней.
Той ночью она уехала, а через два дня в дверях появился полицейский и сообщил, что мать погибла в автокатастрофе. Я не помню, чтобы когда-нибудь спрашивал о ней, и я знаю, что Морган не спрашивал. Отец вырастил нас один, и он проделал чертовски хорошую работу.
Я думаю, что мы выросли довольно хорошими парнями, но вы скоро встретитесь с Морганом, так что я позволю вам судить об этом.
Сев бегает за цыплятами вокруг дома.
— Не бери этого цыпленка! — кричу я ей вслед. — Я не хочу, чтобы она была покрыта куриным дерьмом, если едет в моем грузовике.
— Я не буду! — кричит она через плечо и, вероятно, лжет.
Мои дети здесь, как животные, стоит только их выпустить на улицу. Полная свобода. Куры, козы, коровы, кошки, собаки — кто угодно бродят на ранчо, как им заблагорассудится. Если вы видите, как карликовая коза таранит головой шины вашей машины, знайте, что вы на ранчо Грейди. Не верите мне?
Взгляните на мой грузовик. Одна уже выбивает из него дерьмо, как будто это её работа — иметь мои вещи.
Я подхожу к Ларе Линн и застегиваю куртку, ветер бьет меня по лицу ледяной пощечиной.
— Ты видела Моргана поблизости?
Она берет Кэмдин, стряхивая с её джинсов грязь.
— Он на заднем поле, ведет стадо. Сегодня ночью грядет буря.
Я слышал о буре. Это было по всем радиостанциям. Снежные заносы. Ветра. Типичное дерьмо здешней зимы.
Помните, я упоминал, что не люблю кататься на лошадях? Может я и не говорил, но это правда.
Не беспокойтесь о них.
У меня в детстве был конь. Крэнк. Он был маленьким ублюдком. Каждый раз, когда вы бы не зашли в его стойло, он попытается пнуть вас, и он любит бегать и брыкаться, когда кто-то сидит на нем. Только попробуйте надеть на него седло, и он попытается укусить, а когда поедете пасти с ним коров, он срежет в противоположное направление и отправит вас парить в воздухе, если потеряете бдительность.
Но Крэнк, этот паршивец, отправил меня в больницу с шестьюдесятью швами на голове. Мне было семь лет, и я впервые оседлал чемпионскую лошадь моего отца. Я сидел сверху на лошади, мне было удобно, но потом мой отец слез с лошади, чтобы открыть ворота, чтобы мы могли отвести лошадей в задние загоны. Именно тогда Крэнк решил, что не хочет заходить в загон, и бросился бежать обратно к нашей подъездной дороге. Не знаю, почему, но в тот момент я забыл все, что знал о лошадях, и начал вопить так, как будто кого-то убили.
— Натяни вожжи! — отец продолжал кричать на меня, но я потерял бразды правления из-за паники. Крэнк резко врезался в угол сарая, а я влетел в недавно уложенный гравий. Прямо своей головой.
Потом, как будто мне нужно было больше травм с лошадьми, Морган и я взяли пару, чтобы покататься по бездорожью, когда мне было, наверное, не знаю, четырнадцать. Ему было восемнадцать. Короче говоря, мы заблудились после шести часов езды на лошадях и решили сделать перерыв. Я думал, что он следит за лошадьми, он думал, что я слежу, а лошади решили, что, поскольку они не привязаны и ненавидят нас за шестичасовую поездку по пустынной местности, они дадут деру. И если вы когда-нибудь гнались за лошадью, то знаете, что они будут убегать от вас. Я был в хорошей форме, как и Морган, но не настолько, чтобы догнать этих лошадей. Я подобрался достаточно близко, чтобы потянуть за хвост Декстера, одну из лошадей, на которой я ехал, но это только заставило её нестись еще быстрее.
Через час мы добрались до черты города Амарилло, и нам пришлось остановиться, чтобы спросить, не видел ли кто-нибудь двух лошадей. Мы нашли одну пожилую пару китайцев, которые были явно не из Техаса и стояли на тротуаре, как будто увидели привидение. Запыхавшись и едва отдышавшись, я спросил:
— Вы случайно не видели двух лошадей?
Мужчина медленно моргнул. Они не говорили по-английски. В конце концов, мы нашли животных возле хозяйственного магазина, они ели траву в саду на открытом воздухе.
О, а потом был случай, когда одна лошадь нагадила на меня. Я опущу эти подробности, потому что, хотите верьте, хотите нет, но у меня слабый желудок.
Нет нужды говорить, что я не имею с ними дела, если в этом нет крайней необходимости.
Прыгаю в машину и гоню на задние поля. Проезжаю мимо двухъярусного дома, где живут ковбои. У моего отца около пятнадцати парней, которые работают на ранчо вместе с моим братом и мной. Мы занимаемся всем: от выращивания кобыл и скота до разведения. Это полностью действующее ранчо уже более ста лет, и когда вы здесь, кажется, что вы находитесь в богом забытом месте.
Это потому что так и есть. Техас заставляет всех чувствовать себя так. И гребаный ветер не помогает.
Вытирая слезы с глаз, я киваю Престону, одному из работников ранчо. Он делает то же самое, к счастью, забыв о нашем общении, когда я видел его в последний раз. Когда он приподнимает шляпу, я замечаю, что у него синяк под глазом
