жизнь. Но что я могу сделать, чтобы помешать ему сделать это? Ровным счетом ничего.
Дорога успокоила меня – особенно когда мы покинули центр и въехали в пригород. Я прокручивала в памяти прошлый вечер и не находила ничего, чего стоило бы стыдиться. За исключением некоторых подробностей, которые Адам рассказывал о нас. Но пусть это будет на его совести.
Внезапно мне вспомнилась певичка, которую он разглядывал во время фуршета, и сердце снова защемило. Неужели это ревность? Но откуда это странное чувство? Конечно, Адам красив и богат. Ему достаточно поманить пальцем – и женщины просто выстроятся в очередь к его сердцу. Но разве я не должна ненавидеть его? Почему же мне так больно, когда он смотрит на других?
Машина остановилась. Я поняла, что мы уже подъехали к поместью. Адам высунулся в окно и подозвал охранника:
– Вчера вы пропустили на территорию мою бывшую, Оливию. Если это повторится еще раз, вся смена будет уволена.
Охранник кивнул, и Адам поехал дальше, по подъездной дорожке к дому. А я, вспомнив вчерашний инцидент, снова задумалась. Неужели он так расстается со всеми? Нельзя подпускать его близко к сердцу, нельзя… Иначе он просто растопчет его и выбросит вместе с мусором. Но в отличие от Оливии мне повезло. Я точно знаю, когда это произойдет – как только истекут пятнадцать дней нашего договора. Или даже раньше – если ему наскучит эта жестокая игра, а может, он даже успеет найти новую игрушку.
Адам открыл дверцу и помог мне выбраться из машины. Дом выглядел пустым и безжизненным, только крыльцо было освещено коваными фонарями да в холле у самой двери горел одинокий торшер. Я зябко поежилась: не то чтобы я всерьез боялась темноты, просто мне каждый раз становилось немного не по себе.
Я повернулась к своему спутнику, чтобы попрощаться и уйти в свою комнату. И в следующий момент уже оказалась прижата к отделанной деревянными панелями стене, а по моему телу гуляли жадные, горячие руки.
– Боже, Эйвери… Я думал, отдеру тебя прямо там…
Тонкая ткань платья совсем не защищала от его прикосновений. Еще пара минут – и моя кожа просто полыхала. Голова кружилась: то ли от трех бокалов шампанского, то ли от его горячего шепота. Его рука скользнула мне за спину. Вжикнула молния – и я смогла вздохнуть свободно. Плотный лиф платья, обхватывавший грудь, ослаб. Сильные пальцы стянули его вниз, к поясу, открывая дорогу губам. Жадным и жестким, обжигающим меня острыми поцелуями-укусами.
Его руки торопливо задирали мою юбку. Губы впились в сосок, сжали его, потянули – и я застонала, почувствовав, как в ответ на это вспыхнуло жаркое пламя у меня внутри. Услышав мой стон, он на мгновение замер, а потом впился в мои губы, словно срывая этот стон, грубо и безжалостно. Я задохнулась от его напора, его первобытной ярости, но не попыталась отстраниться – наоборот, прижалась к нему плотней, словно мечтая слиться с ним в одно целое.
Его губы сминали мои – словно уничтожали преграды, что я так долго возводила между нами. Язык проник в мой рот, бесстыдно и жадно играя с моим языком. От их будоражащего танца кружилась голова и путались мысли. Я совершенно потерялась в этом поцелуе, растворилась на горячих губах для того, чтобы напоить его своей страстью и самой напиться этого хмельного напитка.
На мгновение мы оторвались друг от друга и застыли, тяжело дыша. Пульс бился в висках, словно набат. Лицо Адама раскраснелось, в глазах полыхало пламя. От его пламенного взгляда по телу пробежали мурашки, а внизу живота что-то тяжело запульсировало. На меня еще никто так не смотрел – так, словно вся его жизнь зависела от этой минуты. Словно я была для него самым желанным, самым важным на свете.
Он коротко застонал и снова набросился на меня – словно неумолимое цунами, словно ураган. И я с готовностью отдалась этому урагану. Вцепилась в рубашку, притягивая его к себе. Мечтая о том, чтобы полностью с ним слиться, раствориться в нем.
Страсть накрыла меня как волна. Дрожащими пальцами я принялась расстегивать его рубашку. Где-то глубоко внутри тонкий голос рассудка заходился криком, предостерегая меня, напоминая, что Адам опасен. Но я не слушала его. Об этом я подумаю после, сейчас же меня влекло к Адаму с непреодолимой силой. Я хотела его – как никого другого в своей жизни. Срывала с него одежду, словно мне жизненно важно было увидеть его обнаженным.
Он приподнял меня, и я обхватила ногами его бедра. Когда он успел расстегнуть брюки? Я не знаю… Я словно выпала из реальности. Он ворвался в меня с глубоким стоном, и волна жара внутри меня словно всколыхнулась, помчалась по венам, сметая все на своем пути. Я снова застонала, громко и глубоко, и на этот раз он не стал заглушать этот стон.
Мой мир словно преобразился. Словно в него пришла гармония. Словно в его запутанном пазле наконец встали на место некие недостающие детали. Все было так необычно и так… Правильно. И этот безумный поцелуй. И мое влечение к нему, иррациональное и необъяснимое. И страсть, заставившая меня забыть обо всем.
Гладкая кожа и твердые бугры мышц под ней. Терпкий, звериный запах, смешивающийся с ароматом дорогого парфюма. Низкий, хриплый голос, бормочущий мне на ухо слова, разобрать смысл которых я уже не могла… И мощные, яростные удары, пронзавшие, казалось, меня насквозь.
Он держал меня на руках, то приподнимая, то снова насаживая на свой член. Словно я качалась на волнах в бурном море. Под лопатками скользило гладкое дерево стенных панелей. А внутри меня пульсировало чистое, откровенное желание. Страсть, заставлявшая сердце биться гулко и бешено. Снимавшая все пороги и оковы, навязанные приличиями и разумом. Превращавшая нас в одно целое.
Он был неутомим. Сильное, могучее сердце, что билось в его груди, казалось, гнало кровь не только по моим, но и по его венам. Он раздул во мне это безумное пламя, отравил меня ядом страсти – и теперь пожинал плоды. Я извивалась в его руках, умоляя только об одном: чтобы он не останавливался, не прекращал своего мощного и стремительного натиска. Но он уже и не мог остановиться. Мы не могли. Мы прошли точку невозврата. Меня уже больше не пугало пламя в его
