Я не уверена, что вернуться в Питер — хорошая идея, и в глубине души надеюсь, что Илья перегорит. Но побывать в родном городе очень хочу. Я давно не была на могиле у родителей, дом в Гатчине необходимо привести в порядок. Заодно сделать заграничный паспорт для Тимура, чтобы мы смогли полететь в Мюнхен.
Из больницы меня выписывают на пятые сутки. Плечо ноет, но в целом я чувствую себя так, будто ничего не произошло. Мы с Ильёй возвращаемся домой поздним вечером. Я заранее прошу Симу не укладывать Тимура спать, и сынишка, увидев меня в детской, бросается мне на шею. Просит больше не уходить так надолго и жалобно плачет. Сердце сжимается в груди от его слёз, и я плачу вместе с ним, обещая, что больше такого не повторится. Мало того, что я слетала впустую, премию не получила, с лестницы упала, так ещё и Сима добивает меня словами, что сын очень тосковал и даже приболел в моё отсутствие.
Постепенно жизнь возвращается в привычное русло, и мне даже кажется, будто наша встреча с Динаром после долгой разлуки — плод моего больного воображения. А ещё я стала чаще обычного ловить себя на мысли, что Асадов имеет право знать о сыне, вот только где гарантии, что попытка сообщить ему об этой новости не обернётся для меня непредсказуемыми последствиями и я не пожалею о принятом решении?
— В тебе что-то изменилось после возвращения из Москвы, — замечает Яна, когда я появляюсь в офисе.
— Правда? И что же?
— Ты всё время ходишь задумчивая. Что случилось? Только не говори, что это из-за того контракта, который вы упустили. Витя мне весь мозг выел, что лишился выгодного сотрудничества. Всё пытается понять, где допустил ошибку. Но ты же явно не о контракте думаешь?
— Илья предлагает мне поехать в Питер. Я немного переживаю, как Тим перенесёт поездку.
Яна разглядывает меня озорным взглядом.
— Да нормально перенесёт. Что ты как наседка? Тем более вы с ним как-то летали домой, и всё было хорошо. А с Ракитиным у вас что? Так и ходит вокруг да около? Когда уже решится на серьёзные шаги? Жуть как хочется на чьей-нибудь свадьбе погулять.
— Замуж пока не звал. Так что наряды можешь не приглядывать. Если вдруг позовёт, тебе первой сообщу.
Но лучше бы Илья не торопился ни с какими громкими заявлениями. Я хочу быть уверена в том, что принимаю правильное решение, а появление Динара разбередило душу. Так хочется с кем-то поделиться всем, что произошло в Москве, своими сомнениями насчёт Асадова. Я устала таскать эти тяжёлые камни за пазухой. И Яне ничего рассказать не могу. Виктор ведь из-за меня выгодный контракт потерял.
Вечером за мной заезжает Илья и предлагает погулять в парке втроём. Пока Тимур катается на самокате, мы делимся последними новостями, обсуждаем новую сделку Ильи, и я немного отвлекаюсь от мрачных мыслей, которые не дают покоя.
— Наташ, ну так что? Ты подумала? Полетишь со мной в Питер? Соглашайся, а? Ну или представь, что это командировка и ты не можешь от неё отказаться? Мы так редко видимся. Я, если выбью себе какую-нибудь хорошую должность в городе, сразу же куплю просторную квартиру и заберу вас к себе, — мечтает Илья. — Здесь всё осточертело. Я же сюда в ссылку попал. Будь моя воля, в это захолустье никогда бы не приехал.
— Нормальное здесь место, Илья. Самое то для ребёнка. С Симой я поговорила. Она согласилась полететь вместе с нами. Так что... две недели мы в твоём распоряжении. Ну почти в твоём, так как жить с твоими родителями нам всё же рано, но ты можешь быть частым гостем у нас дома.
Илья нежно обхватывает моё лицо руками и долго смотрит в глаза.
— Наташка… Я обещаю, ты не пожалеешь об этом решении. А потом и вовсе не захочешь возвращаться, — произносит он и целует меня в губы.
14 глава
Наташа
— Наташа, ну какой же красивый дом! Не перестаю им восхищаться. Сразу видно, что делали всё с душой. Ни в какое сравнение не идёт с квартирой, где вы сейчас живёте с Тимурчиком.
Сима держит на руках сына, пока я мою пол в гостиной и на кухне.
— Я ещё в прошлый раз сказала и снова повторю: нужен ремонт на втором этаже, обустроить в одной из комнат большую детскую и смело за вторым мальчиком идти. Этот дом должен слышать детский смех. Много детского смеха!
— Сима, — грустно вздыхаю я и будто переношусь в прошлое.
Папа те же слова Максу говорил много лет назад. Мечтал, что мы будем собираться все вместе, привозить своих детей, и вот как всё в итоге получилось… Папы с мамой давно нет, Макс числится погибшим, я сменила место жительства, а дом стоит заброшенный и никому не нужен.
— Я не потяну сейчас ремонт. Ни финансово, ни физически, ни морально. Рождение второго мальчика тем более!
Выжимаю тряпку и присаживаюсь на стул.
— Я разрываюсь между работой и обязанностями мамы. Тимуру не всегда удаётся уделить внимание. — С нежностью смотрю на притихшего сына. — И самый главный вопрос: от кого мне рожать? Илья тебе не нравится, а другой кандидатуры у меня нет.
Сима присматривает за Тимом второй год, мы очень к ней привязались, как и она к нам. Мне даже подумать страшно, что можем расстаться.
— Вот ты говоришь про ремонт и переезд… А ты всё бросишь и полетишь в Питер? Я, например, не вижу рядом с нами никакой другой женщины, кроме тебя.
— Наташа… Куда же я от дочери уеду? Она ведь тоже нуждается в помощи и поддержке. Разве что ты нас всех заберёшь, — смеётся она.
— А что? Места в доме много. Двор большой. Мы с Тимом к вам привязались.
Лида, дочка Симы, год назад потеряла мужа и осталась с маленьким сыном на руках. Тим и Ванюшка часто вместе играют. Я души не чаю в наших мальчишках.
— Ой, да не переедешь ты никуда, Наташа. Давно я это поняла, — отмахивается Сима, и они уходят с Тимом наверх.
Меня резко отвернуло от родного дома восемь лет назад — когда к нам приехали люди Ворошилова и толпой напали на брата. Долгое время эти воспоминания не отпускали меня и преследовали в кошмарах. Я даже порывалась всё продать. И чуть не совершила ошибку. Папа любил дом, вложил в него душу, мечтал, что мы будем здесь счастливы. Почему бы не исполнить его мечту и не сделать из этого места настоящее родовое гнездо? Вдруг Тим вырастет и захочет здесь жить? Заведёт семью, и его ребятишки будут бегать по двору. Как я могу лишить сына корней? Этот дом — последняя связующая ниточка с тем, что мне осталось от родителей. Я не могу предать их память.
Заканчиваю уборку, готовлю ужин и укладываю сына спать. Серафима уходит гулять на улицу, а я зачем-то иду в кабинет отца и достаю старые фотоальбомы. Ищу снимки Макса с Динаром и зависаю. Нахожу один, где Динару от силы лет четырнадцать, а Максу и того меньше. Они стоят у реки. Совсем мальчишки. Улыбаются беззаботно и искренне, и столько радости в их глазах. Куда всё это подевалось? Я откладываю потёртую карточку в сторону. Возможно, возьму её с собой. Тянусь к телефону и делаю снимок на камеру. Шлю его Максу, но он не отвечает, хотя сообщение помечено как доставленное. Неужели у него ничего не ёкает в груди? Ведь они столько лет дружили с Динаром.
Я забираю семейный альбом к себе в спальню и ещё какое-то время перебираю снимки, вспоминая счастливые мгновения из детства.
Последующие два дня занимаюсь тем, что выкидываю старые вещи из дома, убираю листья в саду и мою окна на террасе. Вечерами мы ходим с Ильёй в рестораны и встречаемся с его друзьями. Он выглядит беззаботным и счастливым. Это очень заметно. А меня почему-то накрывает тоской по прошлому. Я пережила в этом городе самые сильные и яркие чувства, а потом уехала в никуда с выжженной душой. Такое не забывается. За три года я многое успела: стала мамой, накопила небольшую сумму денег, освоила два языка, получила водительские права, открыла с подругой туристическое агентство. Всего этого могло не быть в моей жизни. Пусть я заплатила за свою самостоятельность слишком высокую цену и вряд ли смогу полюбить кого-то так же сильно, как любила Динара, и всё-таки я ни о чём не жалею.
