Я заканчиваю с приготовлением обеда, когда звонит Илья.
— Завтра родители приглашают нас к себе на дачу. Пожарим шашлыки, отдохнём. Ты как? Согласна?
— С Тимом? — уточняю я.
Наверное, нужно быть чуточку лояльнее. И не так часто вставлять имя сына в своих разговорах с Ильёй, но мы с Тимуром — единое целое, и без него я не представляю своей жизни.
— Может быть, для начала ты приедешь одна? Дай маме и папе шанс оценить тебя по достоинству. Не хочу, чтобы их внимание сконцентрировалось только на ребёнке.
Я ничего не знаю об этих людях. Видела пару раз на фотографиях и никогда с ними не общалась. Илья переживает, что его родители настороженно отнесутся к женщине с ребёнком? Но если этот вопрос для них принципиален, то при всех моих достоинствах чужой ребёнок не вызовет у Ракитиных искреннего умиления и радости. Логично же?
— Хорошо, — всё же соглашаюсь я. — Ты сегодня приедешь?
— Приедешь, — отвечает Илья в привычной для меня манере общения. — Примерно часов в восемь. Надень красивое платье, распусти волосы и приготовь свою самую обворожительную улыбку. Договорились?
— Поведёшь меня в ресторан?
— Да, в своё любимое место. Для особенных случаев.
— А что за повод? — Мне становится действительно любопытно.
— Всё вечером, златовласка. А сейчас я поехал по делам. Буду у тебя в восемь. До встречи.
Неужели нашёл работу в Питере? Очень на то похоже.
После обеда я снова занимаюсь сортировкой вещей и поглядываю в окно. На улице накрапывает дождь, а я ещё вчера запланировала поездку на могилу к родителям. Мама и папа похоронены на Южном кладбище. Дорога до него займёт от силы час туда и обратно, а до восьми ещё куча времени. Успею.
— Наташа, дождь припустил. Может, перенесёшь поездку на завтра? — волнуется Сима.
Я снова выглядываю в окно.
— Он лишь моросит. К тому же завтра я поеду на дачу к родителям Ильи.
— С Тимурчиком? — уточняет она, а я отрицательно качаю головой.
Наверное, я насмотрелась семейных альбомов, и теперь родители снятся мне каждую ночь. Не стоит откладывать поездку. Меня тянет их навестить.
— Тогда заедь по пути в аптеку. У меня на цветение аллергия высыпала и насморк не прекращается. Сейчас скину название лекарства.
— Хорошо. Я скоро вернусь.
Тим как раз поспит под дождь, а потом, если небо посветлеет, можем сходить ненадолго в парк. Ему понравилось кормить голубей. Они здесь жирные, ленивые. Не улетают и едят с рук. Сын был в восторге и не хотел идти домой.
Через полчаса еду в такси на кладбище. По дороге прошу водителя остановить у цветочного магазина. Покупаю два букета, и мы продолжаем движение.
— Я недолго. Подождёте? — спрашиваю у мужчины, когда выхожу на улицу.
Он коротко кивает в ответ и глушит двигатель.
С каждым годом посещение могил даётся всё труднее — осознание, что у меня почти не осталось близких людей, ранит до глубины души.
Нежно поглаживаю пальцами фотографии родителей, оставляю цветы на надгробиях и иду к сторожу. В прошлый свой визит я давала ему деньги, чтобы он приглядывал за могилами. И сейчас хочу попросить об этой же услуге, но, к моему удивлению, сторож отказывается брать деньги и показывает какие-то записи в тетради, называя знакомую фамилию. Говорит, что всё оплачено этим человеком. Я до боли прикусываю губу. Динар приходит навещать отца?
Выхожу на улицу и вдруг замечаю широкоплечего мужчину с чёрными волосами. На мгновение кажется, что у меня развилась зрительная галлюцинация на фоне навязчивых мыслей об Асадове. Но сомнений быть не может. Это действительно Динар. С огромной охапкой цветов, перевязанной чёрной лентой, он уверенной походкой идёт по узкой дорожке.
Интересно, к кому он пришёл? У него здесь похоронена жена? Я долго смотрю в спину Динара и сама не понимаю, зачем иду следом. Держусь в стороне, чтобы он меня не заметил. Столько лет прошло, а он до сих пор оплакивает свою потерю? Странные я испытываю чувства. Растерянность. Обиду. Интерес. Ревность. И даже стыд, что слежу за ним, пока он об этом не догадывается.
Могила Лады находится в другом конце кладбища. Я и не знала, что она тоже здесь похоронена. Динар останавливается у памятника. Кладёт букет на надгробие и стоит какое-то время, опустив голову, словно рассматривает носы своих ботинок. Затем тянется к карману ветровки, достаёт сигареты, но, почему-то передумав, убирает их обратно. Мне интересно и в то же время странно наблюдать за ним в этот момент.
Проходит ещё несколько минут, а потом Асадов направляется на выход. Я смотрю ему вслед и, лишь когда он скрывается из виду, подхожу ближе. Останавливаюсь перед памятником и впиваюсь пальцами в холодный камень, чувствуя, как немеет душа. Оказывается, Динар приходил вовсе не к жене... С мраморного надгробия на меня смотрит улыбающаяся Карина. На фотографии у неё чуть прищурены глаза, но снимок отчётливо передаёт её эмоции и жизненный оптимизм, которым она всегда меня заряжала. В носу начинает щипать, а жжение в сердце стремительно нарастает, словно кто-то ведёт по нему острым лезвием. Не могу поверить, что она умерла. Этого просто не может быть. Долго смотрю на даты, которые выбиты на памятнике чуть пониже фотографии. Так вот почему она резко замолчала. Слёзы текут по щекам, а перед глазами, оживает картина нашей последней встречи, в ушах звучит звонкий, задорный голос Карины…
Судьба всё-таки снова догнала и сбила с ног. Меня штормит, а боль в груди такой силы, что душу выворачивает наизнанку.
15 глава
Наташа
Не знаю, сколько проходит времени, но в реальность я возвращаюсь, когда слышу позади чьё-то шумное дыхание. Оборачиваюсь и вижу Динара. Давно он здесь? Мы словно поменялись местами, и теперь он в роли наблюдателя.
Я не могу пошевелиться, оглушённая болезненными воспоминаниями и чувством вины. Внутри словно образовалась воронка чудовищных размеров, и сейчас она затягивает в себя все попытки забыть о прошлом и начать новую жизнь.
Асадов медленно приближается, не сводя с моего лица напряжённого взгляда, и останавливается рядом. Дышит часто и глубоко, будто только что пробежал марафон.
— Она звонила мне... Первое время очень часто. — Мой голос дрожит, и я делаю паузу, чтобы продолжить. Трудно говорить. Сильно давит на грудь, и слёзы текут из глаз не переставая. — Но я ей не отвечала. И теперь никогда не смогу перезвонить. Такие молодые и красивые не должны уходить из жизни. Не должны... — Я ненадолго замолкаю. — Что случилось, Динар?
Дождь опять припускает. Асадов снимает с себя ветровку и накидывает мне на плечи.
— Хватит, Наташа. — Он протягивает руку, вытирает пальцами мокрые дорожки с лица и отдирает меня от памятника. — Карина не любила, когда рядом кто-то грустил. Сейчас пойдёт ливень и мы промокнем. Идём.
Я едва переставляю ноги и часто спотыкаюсь, когда иду по узкой дорожке. Позволяю Динару взять меня за локоть и вести. Ничего не вижу из-за пелены слёз. Почему я не отвечала Карине, когда была ей так необходима? Осознание, что больше никогда не услышу её голос, не узнаю, что она хотела сказать, бьёт по нервам с новой силой. Чем теперь залатать ещё одну дыру в сердце, которое и так похоже на сито?
— Тебя подвезти? — спрашивает Динар, когда мы оказываемся за пределами кладбища.
— Я на такси, — киваю в сторону белого седана, который меня ждёт. — Но ты так и не ответил, что случилось. Ты ведь расскажешь? — С надеждой смотрю в его лицо.
Динар воспринимает всё спокойнее, потому что уже пережил её смерть, а я только сейчас узнала, и внутри царит хаос. Границы обиды и боли, которую Асадов причинил мне в прошлом, сильно смазаны в этот момент. Понимаю, как опасно оставаться с ним наедине в таком состоянии, но хочу знать, что случилось с Кариной.
— Я всё равно это выясню, с твоей помощью или нет.
Эти слова действуют. Динар грустно и коротко усмехается — мол, опять всё по-прежнему, да, Наташа?
