будто и правда собирался их съесть.
— Ай! Ох! Ааааа… — я путалась во вскриках, стонах, возмущенных выдохах, потому что легкая боль мешалась с возбуждением и сладкой нежностью, которую дарил его язык.
— Я тоже хочу тебя съесть! — заявила я, собирая со своего тела сливки и размазывая их по груди Егора.
Он замешкался буквально на мгновение, а я уже набросилась на него, скользя губами по твердой груди, приправленной сливочным вкусом.
— Ах так! — он подхватил креманку и выгреб остатки сливок мне на живот. Да, тот был не такой идеально-вогнутый, как стоило бы для таких развлечений, поэтому сливки стали сползать ниже. Но Егора это не остановило — напротив, он опрокинул меня на спину, пригвоздил рукой к простыням и принялся слизывать их у меня между ног, временами забираясь языком глубоко — туда, где сливок точно не было!
Что ж, я ответила ему тем же — превратить его член в пирожное мне бы никто не дал, но вымазать сливками и тут же облизать мешать не стал.
Мы лапали друг друга липкими руками, сражаясь за право коснуться кожи языком, бесились и возились в постели — и хохотали, прикусывая сладкую кожу на совсем уж непредсказуемых местах.
В одно мгновение Егор вдруг замер, обхватив меня поперек живота, развернул к себе и посмотрел прямо в глаза.
— Ты такая прикольная, — сказал он с откровенной щемящей нежностью. — С тобой весело даже в постели.
— Я… — даже не нашлась, что сказать.
Кожа вспыхнула от неожиданного и странного комплимента.
— Еще хочу! — нагло заявил он, протягивая руку к тумбочке.
И прежде чем я успела сообразить, чего же он хочет, Егор уже натянул презерватив, опрокинул меня на спину и заполнил собой пустоту, которая скучала по нему все это время с момента стука в дверь.
Занятие сексом — очень серьезный процесс, думала я всегда.
Возбуждение смывает смех, а смех убивает возбуждение.
Но мы почему-то все не могли остановиться и продолжали ржать и слизывать остатки сливок друг с друга даже во время очень-очень глубоких толчков в бешеном темпе.
Каждое его движение становилось все напряженней, и я подавалась бедрами вверх, чувствуя, как становится теснее внутри.
— Погоди, — сказал Егор, отлипая от меня со смешным чавкающим звуком.
Он облизнул липкие пальцы и опустил их вниз, нащупывая клитор.
Глядя мне прямо в глаза, он стал тереть его, одновременно двигаясь во мне, хоть и не с такой скоростью, как прежде.
Когда горячая волна стала подступать совсем неумолимо, дыхание стало резким и частым, и я задрожала всем телом — он убрал пальцы и взвинтил темп до совершенно сумасшедшего.
Липкая сладкая кожа шлепала о кожу с забавным чпокающим звуком, но мы почему-то уже не смеялись — меня выгнуло навстречу ему, он жестко сжал ладонью мое бедро — и мы снова умудрились кончить одновременно, разом выдохнув наши стоны в долгий поцелуй.
* * *
Утром я проснулась с тянущей болью в мышцах.
Особенно в тех, которыми я не пользовалась уже добрых четыре года.
Липким было все! Даже пальцы склеивались между собой. Но ночью мы так устали, что не сумели доползти до душа, уснув, кажется, на половине поцелуя.
Я покосилась на соседнюю подушку. Растрепанные русые вихры, широченный разлет мускулистых плеч, мышцы спины, переходящие в узкую талию, аппетитная задница, в которую так и хотелось вонзить то ли ногти, то ли зубы…
Уффф…
Как это было горячо!
Но мне пора.
Современные золушки сбегают с бала не в полночь, а на рассвете, пока утомленный принц еще спит.
Душ принимать не стала, чтобы случайно не разбудить Егора, натягивать чулки на липкую кожу — тоже. Быстро застегнула лифчик, набросила на себя платье, запихнула трусики в сумку и вызвала такси, пока ждала лифт.
Понимающие взгляды персонала в лобби гордо встретила встречным наглым взглядом.
Смутить человека, водящего экскурсии по коммуналкам и парадным — это утопия!
Даже если этот человек орал прошлой ночью на весь отель.
Прыгнула в такси и откинулась на сиденье, прикрыв глаза и дорогой прокручивая в голове невероятную ночь.
Которая больше не повторится.
Глава двенадцатая, в которой много сладкого и чуть-чуть объятий
— Дура!
Элка знает как приободрить невыспавшуюся подругу, которая только что час смывала с разных труднодоступных мест остатки взбитых сливок.
Выходишь такая из душа с легким чувством стыда, но довольная как кошка, потягиваешься еще, чтобы почувствовать, как сладко ноет внутри…
А тут тебя караулит выездная допросная служба с сывороткой правды.
Мол, хочешь моего вручную сваренного капучино? Рассказывай.
— Не дура, а секс-позитивная современная женщина без психологических проблем с привязанностью, — гордо сконструировала я.
Раньше я искренне не понимала, почему подруги обсуждают мужиков. Чего там обсуждать-то? Может лучше про сериальчики? Джон Сноу-то каков подлец!
Но вот про Егора есть, что рассказать! Похвастаться даже.
Так что я теперь решила считать себя тоже секс-позитивной и открытой обсуждениям.
— Ну и нахрена ты сбежала, секс-позитивная? А как же утренний секс?
— Утром он протрезвеет и рассмотрит меня в подробностях! Зачем такому юному мальчику инфаркт в его молодые годы? — фыркнула я в чашку с кофе.
Прошлась к холодильнику — только чтобы выяснить, что печеньки с банановой прослойкой так и не научились в нем самозарождаться.
И сырки с вареной сгущенкой тоже.
Когда уже начнут продавать нормальные холодильники?
— Вы что, трахались в темноте под одеялом в длинных ночнушках с дырками? — Элка посмотрела на меня, вздохнула… И привстала на цыпочки, потянувшись вверх ровно на десять сантиметров разницы в росте между нами.
Достав кончиками пальцев шоколадку с верхней полки шкафа.
Это был подлый ход!
То есть, все это время там лежала шоколадка? Может, даже вчера? Или неделю назад, когда я в три ночи ныла, что хочу вкусняшку?
Вот Элка!
Подлая волчица!
Волчица насладилась сменой выражений на моем лице и тем, как я хватаю ртом воздух, не в силах сформулировать всю полноту моего возмущения.
И расхохоталась гиеной:
— Хочешь? Хочешь шоколадку?
— Допустим, — сглотнув, я усилием воли запретила себе подпрыгивать. — Где подписать, что отдаю тебе свою бессмертную душу?
— Иди звони своему Ромео и немедленно приглашай в гости. Можешь сказать, что я тебе с утра написала в истерике, что у нас трубу прорвало, поэтому ты сбежала. Так и быть, беру огонь на себя.
— Звонить?
— Ага.
— Егору?
— Ага.
— Самой?
— Ага.
— За шоколадку?
— Две, — подняла Элка ставки, приподнявшись на цыпочки и выудив еще одну.
Ах ты!
— Я на диете! — гордо заявила я.
— Давно? — полюбопытствовала Элка.
— Две
