там, в животе, в нижней части особенно, что-то сладко заныло.
— Так это у тебя инстинкт охотника пробудился? Догнать, поймать и поставить галочку? — хмыкнула я, но на всякий случай обняла его за пояс. Вдруг решит, что цель достигнута и можно уходить.
— Две галочки. Может, даже три, — кивнул Егор. — И ты мне еще экскурсию должна.
— О господи… — закатила глаза Элка. — Комната Дарины вторая слева, валите уже, смотреть тошно. А ты давай сюда букет, хватит глазеть, — это она уже курьеру. — Чай будешь? С шоколадкой.
— Это моя шоколадка! — не поворачиваясь, вякнула я. Поворачиваться было неудобно — я восторженно пялилась на Егора.
— Твоя шоколадка тает у тебя в руках и, кажется, не против растаять во рту, — проворчала Элка. — Сладостей ты теперь лишена на неделю, а вот лимончик могу выдать, чтобы не так лыбилась.
— Я тоже хочу чаю, — сказал Егор. — И побыть шоколадкой тоже хочу.
— И лимончик?
— И лимончик.
— Ну что ж, — вздохнула Элка. — Заходите все, ты, с букетом, тоже. Чай так чай.
— Или все-таки в твою комнату? — горячо шепнул мне на ухо Егор, когда Элка прошествовала на кухню, и курьер в обнимку с букетом — следом. — Ты лишила нас очень сладкого утра, может, доберем быстренько?
— Быстренько?
— Тоже верно… — Егор развернул меня в сторону кухни и шлепнул по попе, задавая направление. — Чем дольше ожидание, тем больше сил я наберусь для того, чтобы наказать тебя за побег. Долго, тщательно и очень, очень жестоко…
Глава четырнадцатая, в которой курьер ненадолго становится почти главным героем
Егор прошел на кухню, курьер наконец расстался с букетом и тоже бочком протиснулся по коридору, а я замешкалась, цепляясь за Элку.
— Что случилось? — удивилась она, увидев мой панический взгляд. — Теперь что не так?
— Все случилось! Все! Я не одета! Я не накрашена! Ты видишь, в каком я виде! Эл!
Это была катастрофа! Домашняя футболка очень-очень оверсайз — даже для меня оверсайз! — широченные афгани с неотстирываемыми пятнами. Я вот как-то не думала после душа, что у меня опять будет сексуальное свидание с ненасытным юным хищником, обладающим идеальным телом!
Иначе хоть ресницы бы накрасила!
Элка закатила глаза до середины черепа, развернулась и заорала:
— Его-о-о-ор! А Его-о-о-ор! Тебе Дарину одеть и накрасить или будешь сырую употреблять?
— Сырую — это мокрую? — деловито уточнил Егор из кухни.
Курьер, который пока еще скромно топтался в дверях, закашлялся.
— Мокрую? — нахмурилась Элка. — Что?
— Что? — хмыкнул Егор.
— Мокрую Дарину… О боже!
До нее дошло. Я так и вовсе стояла, закрыв глаза ладонью.
— Егор… — пробормотала я.
Он услышал.
— Любую буду! — быстро сказал он. — Иди сюда!
Подлая волчица Элка толкнула меня в спину, курьер вжался в дверной косяк, а Егор ловко поймал и привлек к себе, усаживая на колени.
Меня! На колени!
— Я тяжелая!
— Уж как-нибудь выдержу, — чрезвычайно довольным голосом заявил он, с удовольствием жамкая мою попу.
— Ты выдержишь, а табуретка нет, — возразила я, прислушиваясь к подозрительному скрипу.
Пришлось сползти на соседнюю, но Егор все равно заставил закинуть на него ноги и придвинуться поближе.
— Все устроились? Да сядь ты уже! — рявкнула Элка на курьера, который все колыхался по кухне как цветок в проруби.
Она не нарочно — просто кто-то уже успел нажать кнопку чайника и тот зверски шумел, закипая.
За шумом мы и не заметили, как на кухне объявился сонный Базиль.
Он разумно дождался, пока чайник щелкнет, выключаясь, и кивнул сначала на гигантский букет в коридоре, потом на стол, заваленный сладостями:
— Что отмечаем?
— У Дарины был секс! — объявила Элка.
Егор подавился хохотом, а я бы дала ей подзатыльник, не поленилась бы дотянуться, но не смогла, сама заржав над бедным курьером, который за секунду побелел, позеленел и покраснел. Занесло бедолагу к нам…
Базиль при этом отреагировал вполне разумно. Кивнул, как будто так и надо, зацепил ногой запасную табуретку под столом и приземлился между нами с Егором и Элкой.
И уставился в стену.
Для него это нормально — утро же.
Для нас всех это нормально по утрам, поэтому мы так хорошо уживаемся. Просто сегодня было особенное утро.
— Слушай, Егор… — будто смазанный маслицем голос Элки меня бы точно насторожил. — А как ты все-таки нас нашел, а?
Вроде бы между делом задав вопрос, она принялась изображать из себя хозяюшку, выставляя на стол нашу разномастную посуду: икеевская чашка, советская кружка с поросенком, играющим на баяне, «кобальтовая сетка» ЛФЗ, корявое глиняное творение, подаренное кем-то из друзей, граненый стакан в подстаканнике. Достала из шкафа заварочный чайник и зачем-то стала высыпать в него чай, потроша пакетики «липтона».
И поглядывала остро, внимательно.
Я не любила такую Элку.
У нее в подобные моменты в глазах был весь непростой жизненный опыт и все ее заслуженные тридцать с лишним. Выглядела она до сих пор так, что у нее всерьез паспорт просили, когда пиво покупала. Пока глаза не поднимала.
Проверяет. Тестирует.
Так нечестно — я вот ее любовников не тестировала на знание истории Петербурга. И даже на знание видов оргазма.
— Зашел в бар, где мы были, спросил, кто вас знает. Оказалось — все, — беспечно откликнулся Егор, подвигая к себе чашку с «сеточкой».
Хороший вкус у мальчика.
Мы с Элкой переглянулись.
Она как-то мне рассказывала, что проверяла всех своих знакомых на любовь к этому знаменитому узору Ленинградского Фарфорового Завода, и, если человеку он нравился, можно было ожидать, что у него окажется либо хорошее образование, либо семья потомственных интеллигентов в анамнезе, либо отменный вкус и в других областях.
Я, правда, искренне считаю, что общение с Элкой — уже сам по себе тест на вменяемость, никакая сеточка не нужна. Но тут Егор прошел наш случайный тест — и это радовало.
Если бы не прошел, я бы, конечно, нашла чем его оправдать.
— И что, адрес сказали? — очнулся Базиль и нахмурился. — Вот только нам тут толп неадекватов не хватало!
После короткой, почти незаметной паузы, во время которой Элка пнула Базиля в голень, Егор уточнил:
— Адрес не дали, но сказали, что живут где-то тут, на набережной.
— И ты обошел все дома на набережной? — у Элки отвисла челюсть.
— Я обошел, — подал голос наш скромный курьер.
Он уже немножко пришел в себя, но когда на него уставились все собравшиеся, включая Базиля, он быстро придвинул к себе уродливую глиняную чашку и уставился в ее глубины.
— Какой отважный мальчик… — нежно сказала Элка. — На вот тебе шоколадку.
— Это моя шоколадка! — возмутилась я.
— Мальчик
