на столик. За ним сидит мужчина лет сорока, наш постоянный посетитель. Он коротко улыбается, разглядывая свои блины.
– Красиво, – наконец, выдаёт свой вердикт. - Передай повару спасибо.
– Непременно, – вежливо отвечаю ему. - Что-нибудь ещё?
Мужчина отрицательно качает головой, целиком и полностью растворяясь во вкусе своего блюда.
Да. Четвертый столик!
Захожу обратно в зал, одновременно доставая блокнот из нагрудного кармана фартука. Отвлекаюсь на понурого мистера Пэрриша за третьим столиком и уже у самого четвертого смотрю на вновь пришедших.
Первое что вижу – глаза. Холодные, серые, стальные, изучающие, пробирающие до дрожи. Волосы - светлые, почти белые, с лёгкой волной, и безупречно уложенные в небрежный вид. Губы - растянутые в самодовольную ухмылку, широкие скулы и массивный подбородок.
Питер!
Поза расслабленная, вальяжная. Дорогой строгий костюм, на высоком, подтянутом теле парня сидит идеально. Питер, как и всегда, выглядел так, будто только что вернулся со съёмок для обложки - типового журнала. Сердце, как сумасшедшее, бьётся в груди, рискуя сломать мои ребра. Перевожу свой взгляд на его спутницу, и моё сердце, сделав сальто, летит куда-то вниз, возможно, к моим пяткам. Напротив парня сидит женщина - ухоженная, красивая, с такими же белыми волосами и льдистыми серыми глазами.
Его мать. Памела.
Когда она наконец узнаёт меня, на её лице отражается масса чувств. Как будто на крыше соседнего здания сидит снайпер и, выстрелив, попадает ей в самое сердце. Или как будто перед ней сам Сатана, с ветвистыми рогами и огромными копытами. Руками она хватается за грудь, глаза вылезают из орбит, а рот открывается и закрывается, как у рыбы, глотая воздух. Слoвно в помещении закончился весь кислород, ну или она подбирает слова, чтобы полить меня грязью.
– Вы готовы сделать заказ? - как из-под воды, слышу голос Глории. Отдираю свои глаза от этой парочки и перевожу взгляд на неё. Девушка нервно кивает мне в сторону бара, старается любезно улыбаться посетителям, но у неё это плохо получается. Я всё так же сжимаю свой блокнот в руке и слышу, как трещит бумага. Разжимаю кулак, делаю глубокий вдох, разворачиваю своё тело. Хочется убежать, нет, испариться, стереть себя с лица земли. Я отвыкла, забыла, как выглядят эти жестокие, не признающие меня как человеческий вид, взгляды. Шаг за шагом, преодолеваю пятиметровое расстояние. Огибаю бар и почти растворяюсь в коридоре, почти ощущаю безопасность, но в последний момент, моё лицо поворачивается вправо, отыскивая глазами лицо Питера. Это как когда смотришь страшный фильм. Некоторые отворачиваются или закрывают глаза в момент самого ужасного, пугающего кадра. А кто-то, такие как я, не моргая, встречает этот ужас. Питер смотрит, улыбается, довольной, мерзкой улыбкой. В глазах плещется язвительная насмешка. Мне хочется поежиться, ну или показать ему средний палец, но я преодолеваю последний метр, скрываясь от его радаров...
Прошел час. Этот час был длинною во всю мою одинокую жизнь.
В тишине. Я провела этот час в раздевалке, в гробовой тишине. Вспоминала события почти трёх летней давности, хотя не хотела этого. Подсознание само выдавало все детали, не скупясь на яркие краски. Я думала, что со временем всё то, что он сделал, посереет или станет черно белым. Ни черта. Всё так же, как было в тот злополучный день. День, когда Кэсси Брайт, превратилась в шлюху.
– Ты в порядке? – это Глория. Она уже минут пять стоит в раздевалке и смотрит на меня с испуганным и в тоже время выжидательным видом.
– Да, - хриплю, связки отказываются работать. – Они ушли?
Девушка кивает и присаживается рядом со мной на диване.
– Иди домой, Кэсси, - ласково проводит по моим волосам.
– Я не хочу, - упрямо верчу головой. - Не хочу быть одна.
– Тогда что? Будешь работать? - с сомнением смотрит на меня.
– Я ненавижу его, - вдруг говорю ей.
– Я знаю, – отвечает. Да откуда ей знать?
– Глория! – это мистер Пэрриш зовёт её из зала.
– Время обеда, там полно посетителей, - поднимается с дивана и застывает возле двери, – Что будешь делать?
– Работать, - я тоже встаю. – А завтра вечером пойду с вами на побережье.
– Вот и здорово! – за секунду расцветает Глория. Выдавливаю искусственную улыбку, размазываю её по своему лицу и не стираю до шести часов вечера.
Притворяться! Это получалось у меня лучше всего…
– Почему? - спрашиваю Глорию. Мы сидим в излюбленном баре с громким названием «Галактика». С тех пор как я была здесь впервые, она таскала меня сюда еще как минимум пять раз.
– Что почему? – прикидывается, что не понимает, о чём я.
– Почему ты не спрашиваешь меня о моём прошлом? О Питере? - делаю затяжной глоток пива, поднимаю свободную руку в знаке «стоп». Нет, это ещё не всё. - Почему никогда не говоришь мне о моей репутации? Почему дружишь со мной?
– А какое это имеет значение, - пылко произносит Γлория. - Я, знаешь ли, не верю во всю ту хрень, которую про тебя болтают.
– И ты не хочешь знать? – с сомнением спрашиваю её.
– Нет, – категорически отказывается. Молчит около минуты, а потом добавляет. – Если только ты сама не хочешь мне рассказать.
Хочу ли я?
Два года назад
Это было так давно. Почти два года назад. В феврале. Мне тогда только исполнилось восемнадцать…
Все девчонки моего возраста хотели казаться старше, ну или выше, стройнее, красивее.
В то время у меня еще были подруги. Кристина, Моника, Линда и, конечно, Лайза. Она тогда была единственная, кто меня поддержал и не отвернулся в трудную минуту. Α все остальные пошли на поводу у незатейливого общества. В целом я рада, что так произошло. Что слишком долго не ошибалась в гнилой дружбе этих людей. Мечтала, что они изменят своё мнение обо мне, вновь повернутся ко мне лицами, но теперь рада, что не повернулись .
Ο чём мечтала я тогда?
Я мечтала о любви, как и все мои подруги. Мечтала о первом поцелуе и о красивом, самом популярном парне Питере. О нём, кстати говоря, мечтали девяносто процентов девчонок нашей школы. А он не заморачивался с выбором сам и не морочил головы другим. Пользовался всеми теми, кто был готов ему себя предложить. Мне кажется, что даже вёлся тайный список, типа очереди.
