убравший загребущие руки с ее бедер?
Хотя нет, одну убрал. Но лишь для того, чтобы зафиксировать плечи Али, лишив ее возможности яростно сопротивляться.
Она и не собиралась.
Не для того пришла.
Правда же?
Божечки…
Когда она в последний раз целовалась? Чтобы вот так – напористо, сразу с языком. Почти без предисловий и прелюдий.
Ее обезоружили. Обескуражили. Она потерялась. Задохнулась от собственных эмоций, к которым оказалась совершенно не готова.
А главное – Никита был везде. Не в физическом плане. В другом. Его оказалось настолько много, что Аля потонула с головой в поцелуе. В его губах. Руках.
Он целовал, как голодный. Жадно. И требовательно. Так, чтобы она не смела отказать, начать сопротивляться. Аля застонала и ответила.
Ей хотелось большего!
Иногда, когда очень сильно уставала и не было сил ни на что, требовалась перезагрузка. Тогда она открывала любимый литературный портал, выбирала новинку в жанре романтической эротики и на вечер погружалась в чтение. Отвлечься получалось через раз. Мысли о работе частенько возвращали ее в реальность, она закрывала телефон и проваливалась в сон.
Очень редко дочитывала книгу до конца. И Алю всегда интересовала фраза: «Он не целовал – он трахал ее рот». Она казалась ей забавной, игривой. Как можно трахать рот? Нет, членом она очень даже понимала как. Но через поцелуй?.. Авторы бывают такими авторами! Чего только не придумают. Кто-то написал, другой прочитал, и пошла фраза в массы.
Во время поцелуя с Никитой Аля готова была взять свои мысли обратно.
Она завелась. Невероятно. От его властного вторжения. От того, как он действовал.
Нет-нет, она, конечно, понимала, что напрашивалась. В прямом смысле. Тут надо быть «настоящей блондинкой» и хлопать ресничками, чтобы уж совсем иначе трактовать свои действия.
И все равно происходящее оказалась неожиданность.
Тем более когда Никита начал более стремительно задирать подол платья, желая добраться до… чего? Трусиков? Или до мокрых складочек?
Аля ошарашенно прислушалась к себе. Так и было! Она возбудилась! И соски заломило. И все от одного поцелуя!
Она протестующе пискнула и уперлась рукой в плечо Никиты. Он отреагировал не сразу, продолжил сладостно мучить ее губы.
– Никита, стой, – выдохнула она.
– Что такое? – Он хмуро посмотрел на нее.
При этом дыхание у него сбилось. Сам он выглядел немного взлохмаченным. Нет – возбужденным. Никита не отодвинулся от нее не на сантиметр, продолжал упорно давить на колени, выражая намерение оказаться между ними.
– Ничего. Остановись… Не надо.
Глаза в глаза…
И почти одно дыхание на двоих.
– Думаешь? – продолжая выбранную риторику, настырно уточнил он, сильнее оглаживая ее бедро.
Под платьем.
– Уверена, – прошептала Аля, стараясь не обращать внимание на новую волну жара, что ухнула в трусики, отчего захотелось закричать о несправедливости устроенного мира!
Ровно до того момента, как ощутила эрегированный член.
– Аль… – Голос мужчины охрип, понизился до той будоражащей интонации, от которой бросало то в жар, то в холод. К которой сложно остаться равнодушной. – А когда «надо»?
Аля быстро-быстро облизнула припухшие губы.
Никита в очередной раз поставил ее в тупик.
Он задал прямой вопрос.
Опять же не ходя вокруг да около!
Ну что за человек!
– Букетно-конфетного периода не будет? – на чистом упрямстве, пытаясь прийти в себе и собрать в кучу те частицы, на которые она разлетелась от одного поцелуя, спросила Алевтина, наблюдая, как желваки ходят на мужских скулах.
Красиво…
У Никиты была интересная внешность. Красавцем точно не назовешь. Грубоватые черты лица, скуластый. Но губы… больше среднего и чертовски чувствительные.
– Спасение кота засчитываем? – все тем же тоном уточнил Никита, при этом те самые губы снова оказались вблизи Алиных.
Прямо вот рядом. Совсем-совсем.
Она едва сама к ним не потянулась.
А еще… Никита переместил ладонь и теперь гладил внутреннюю сторону бедра, смещая акцент.
– Засчитываем, – быстро согласилась Аля.
Он только этого и ждал, потому что снова потянулся к ее губам, едва не наваливаясь на нее.
А за спиной пирог!
Секс на столе отменяется в любом случае! И не так она представляла потерю девственности.
Страсть захлестывала. Похоть кружила по крови. Аля это признавала. Но ей удалось тормознуть себя. И день опять же был… Она не ханжа, и занималась петтингом в светлое время суток.
Аля снова надавила на плечо Никиты и решительно произнесла:
– Вечером.
Мужчина тотчас остановился. Замер. Напрягся. И прищурился в свойственной ему манере.
– Вечером. Сегодня. – Он не переспрашивал. Уточнял.
Или ставил перед фактом?
Между тем убирать ладонь он даже не думал.
– Да, сегодня.
– Придешь? Или мне за тобой зайти?
– На прогулку?
– Аля! – рыкнул он, и поспешно добавил, едва ли не застонав: – Хочешь – будет тебе прогулка.
Хотела ли она? Нет, наверное.
После прогулки – сбежит.
Они же точно что-нибудь друг другу ляпнут. Им лучше общаться в стиле «глухонемой слепому».
– Я сейчас планирую погулять, вечером не хочу, – извернулась она. Не показывать же, что она почти готова! На все и безоговорочно…
Если она думала, что его глаза смягчатся или в них появится облегчение, то сильно заблуждалась. Ни одна мышца не дрогнула на его лице.
Он продолжил пожирать ее глазами.
Уже раздел и разложил на столе? Мысленно? Так выходит?
Ей фантазия тоже стремительно потекла в эту сторону, и Аля поняла – пора сваливать.
Вот прямо сейчас.
Иначе…
Добром дело не кончится.
– Как скажешь, так и будет, – выдал Никита, окончательно ее дезориентируя.
Всегда бы ей так мужчины отвечали, может, и жизнь проще была бы!
– Сейчас я пойду.
– А пирог?
– Пробуй… Вечером мне скажешь, зашло угощение или нет.
Почему при слове «угощение» уголок губы Никиты нервно дернулся?
Мужчина сделал шаг назад, давая ей возможность для маневра. Аля соскользнула на пол и поправила платье, наигранно тщательно расправляя складки.
Потом помахала пальчиками и, стараясь не перейти на бег, а идти «плавной, летящей» походкой, устремилась прочь из кухни.
Никита аккуратно воткнул нож в пирог и отрезал себе приличный кусок.
Осмотрел с каждой стороны и, хмыкнув, отправил в рот.
Черт, и правда вкусный.
А главное, настоящий! То есть домашний.
В чем в чем, а в домашней кухне он разбирался. Даже умел печь аналогичный пирог! Поэтому по достоинству оценил. Сам Никита иногда добавлял в топпинг сыр гонгонзолу. Совсем немного, два уголка,
