Любят! Девушка прикоснулась кончиками пальцев к своим губам, это слово словно обожгло. Любит! Она его любит? Ей хорошо с ним, спокойно и комфортно. Любит?! Любит! Улыбнувшись своему открытию, Кира сладко потянулась в постели. Осторожно опустила ноги с постели, голову прострелила боль. Кира застонала, обхватив руками голову с двух сторон и наклонилась вперед.
Голова раскалывалась, словно с жуткого похмелья. Девушка медленно встала с кровати, голова болела и кружилась, желудок словно стянуло в тугой узел, к горлу подкатывала тошнота. Снова! Боже, когда это все кончится: дикая слабость, головные боли и головокружение, да и эта тошнота абсолютно добивала!
В душ, ей нужно в душ, только он сможет унять головную боль и тошноту, спасительные струи воды. Осторожно опершись на тумбочку, она не заметила лежащую на краю тумбочки папку, которая от движения рукой упала, рассыпав по полу бумаги и фотографии.
Хм… Гера оставил папку на тумбочке? Он никогда не оставляет так документы, Кира никогда не замечала такой привычки за мужем. Он документы всегда хранил либо в сейфе, либо в столе, в ящике, который закрывается. Он даже на рабочем столе не оставлял документы, когда уходил из дома.
Странная папка. Откуда она появилась и почему лежит на её тумбочке? Миллион вопросов крутился у неё в голове. Может, она снова забыла что-то, может, это папка для неё, а может, это вообще её папка?
Кира наклонилась, чтобы собрать и сложить все аккуратно в папку, но присмотревшись к бумагам поняла, что это не Герины рабочие бумаги, да и на её рукопись это тоже не особо похоже. Осторожно подняв фотографию, она увидела Геру и Элю. Тошнота подступила к горлу. Закрыв рот рукой, девушка принялась рассматривать бумаги дальше. На полу было много фотографий и все с одними и теми же героями: её муж и его бывшая любовница.
Фу, какая мерзость! Ужас! Гера, её Гера и эта дамочка далеко не задушевные беседы вели вместе. Они, они… он ей изменяет!
Изменяет… тяжелый камень лег ей на грудь: дышать стало тяжело, перед глазами потемнело! Другая женщина! Её Гера ей изменяет.
По сердцу резануло, словно ножом, к горлу подступила тошнота. Кира рванула в ванную комнату и согнулась над унитазом. Её выворачивало. Голова раскалывалась, желудок сводило от спазмов.
Он не мог с ней так поступить. Или мог? Его слова о враче, может, он специально хочет её в дурку упечь, чтобы развлекаться с… этой! По щекам текли слезы. Вытерев губы тыльной стороной ладони, девушка легла на кафельный пол в ванной, подтянула колени к груди, свернулась в позу эмбриона и заплакала. Плакала от бессилия, обиды и всего, что с ней происходило.
Сколько она пролежала в ванной, она не помнила, но решение все выяснить у Геры появилось, словно спасительная ниточка, промелькнувшая в сознании. Встав с пола, Кира достала джинсы и толстовку, натянув все на себя, она еще раз подошла к валявшимся на полу документами и фотографиям. Собрав с пола несколько фото, положила их в карман толстовки, остальное собрала в папку и засунула под матрац. Она разберется со всей этой ситуацией.
Гера, её Гера не мог заниматься с ней любовью и трахать эту девицу. Слезы предательски катились по щекам, руки тряслись, холодный пот прошиб все тело.
Кира застонала, нет, только не это и только не сейчас! Живот скрутило мощнейшим спазмом и что-то теплое потекло по ногам. Осторожно ощупав промежность, она почувствовала липкую влагу. Подняв руку на уровень глаз, последнее, что увидела Кира — кровь на пальцах. Новый спазм, прожигающая боль и темнота.
Глава 24
Гера прилетел, именно прилетел в больницу после звонка матери. Кире плохо, у неё потеря сознания и кровь. Откуда кровь, что за кровь и какого хрена она потеряла сознание?
В больнице его встретила встревоженная мать.
— Её увезли на каталке. Она так кричала, она не подпускала меня к себе, — мать рыдала и заламывала руки. Гера подошел и обнял её.
— Успокойся, она просто не в себе! — он гладил мать по голове, а сам смотрел в ту сторону, куда увезли его жену.
— Что она говорила? Что с ней случилось? Почему кровь? Она упала? Ударилась?
— Не знаю. Когда я заглянула в комнату, она лежала у кровати, одетая в кофту и джинсы, словно куда-то собиралась.
— Куда? — рявкнул Гера. — Куда она могла собираться, мы никуда не планировали выходить сегодня. Что произошло?
— Сын, я не знаю. У твоей жены странные мысли, видения. Вот что ей могло прийти в голову — только одной ей известно!
— Я вызвала скорую и позвонила тебе. Хорошо, скорая приехала быстро, да и ты не задержался! Ой, Гера, что с Кирочкой, неужели что-то серьезное. Доктор так и не выходил оттуда.
— Мам, там машина стоит у больницы, езжай домой, я дальше сам. Иди. Водитель тебя отвезет.
Вытирая слезы и молчаливо кивая сыну, Лидия Романовна направилась к выходу из здания больницы. Проводив мать взглядом, Гера сел на стул. Он запрокинул голову назад и закрыл глаза. Что за напасть такая? Похищение, Кирины галлюцинации, а теперь еще и госпитализация. Если бы не тот факт, что отец находился на лечении в психушке, он бы подумал в первую очередь, что это его проделки, а так кого винить? Себя?
— Георгий Викторович?
Гера посмотрел на медсестру, что окликнула его.
— Доктор Тихонов ждет Вас в своем кабинете.
Гера встал и направился вслед за милой медсестричкой, которая показывала дорогу в кабинет Тихонова.
— Привет, — сказал Гера, сидящему за столом мужчине, — наше счастье, что именно ты сегодня дежуришь.
Мужчина встал, вышел из-за стола и пожал Гере руку.
— Меня вызвали сразу, как только поняли, что это твоя жена. Хорошо, я находился рядом.
— Сергей Иванович, да ты живешь через дорогу от своей любимой клиники!
— Что правда, то правда!
— Что с Кирой?
Сергей Иванович нахмурился и, махнув Гере на диван, подошел к столу, взял папку и сел с ним рядом.
— У неё тяжелейшее отравление психотропными веществами, истощение организма…
— Последствия того похищения?
— Нет, Гера, сейчас это уже более серьезные препараты, и они свежие, понимаешь, твоя жена принимала это последний месяц точно. Не только их, там целый букет из психотропных, угнетающих нервную систему препаратов, а также есть галлюциногенные препараты, полунаркотические смеси…
— Зачем она их принимала, да и откуда она их брала, твою мать, ни хрена не понимаю!
— Что ты замечал в жене последнее время?
— Да ничего, она спала, бредила, плакала. Последнее время она боялась оставаться дома, ей все казалось, что её хотят убить, мерещились чужие лица. Ничего не понимаю! По выходным она просто не отпускала меня, разговаривала, даже улыбалась. Но всегда была слаба и хотела спать.
— Видимо, когда ты был дома, с ней, она не принимала лекарства и её отпускало.
— А сегодня?
— Организм дал сбой. Невозможно безнаказанно принимать все эти коктейли из лекарств. Её нервная система не выдержала, произошел стресс, сильнейший, сейчас мы выводим все токсины из организма и мне нужно твое согласие на аборт. Я настаиваю на аборте, Гера.
— Что? Какой аборт?
— Медицинский. Плод все равно не выживет от такой ударной дозы психотропных веществ, а сейчас, на раннем сроке, это можно сделать более щадяще что ли. Она беременна, Гера. Но вся эта херня с лекарствами нанесла плоду вред, мутация неизбежна. Аборт, покой и лечение.
Гера был ошарашен — его жена была беременна. Беременна его ребенком, черт подери! И сейчас его ребенок — мутант, а жена в тяжелом состоянии. Кто это всё затеял, кто методично убивал его жену и убил его ребенка?
Гера сидел, наклонившись вперед, уперев локти в колени широко расставленных ног, обхватив затылок своими ручищами.
— Сергей, я хочу поговорить с женой, — прохрипел мужчина.
Сергей Иванович похлопал Геру по спине и, медленно встав с дивана, позвал за собой.
