- Мы – мамочки, - выдала она несколько шокировано, что ли.
- Очнулась, блин, - рассмеялась я. – Уж сколько лет. Пора бы и привыкнуть.
- Каждый день я только к вечеру и привыкаю. Утром просыпаешься, идешь в кухню, думаешь, сейчас бахнешь кофе и неспеша соберешься на работку, а потом из ниоткуда появляется «мамакушать» и всё. Мама готовит кушать. А недопитый кофе остывает до состояние ледяной корки.
- А к вечеру что меняется?
- А к вечеру я забираю Машку из садика и понимаю, что соскучилась. Но утром, всё равно, всё повторяется, - хохотнула Алёнка. Отправила очередную порцию сладости в рот и загадочно посмотрела на меня.
- Что? – вопросительно повела бровью.
- Ничего, - качнула она головой.
- Говори уже, - обреченно вздохнула и откинулась на спинку сиденья, сложив руки на груди. – В этом твоём «ничего» я слышу «всё».
- Что с Козырским думаешь делать? – почти пропела она.
- Ничего.
- В этом твоём «ничего» я слышу «всё». И мне это нравится. Отличный план, подруга, - протянула она ладонь, которую мне, видимо, полагалось отбить.
- Очень смешно, - фыркнула, проигнорировав её жест. – Ничего, Алён. Ничего. Сегодня он закончит ремонт, а завтра мы будем просто соседями, которые иногда встречаются на лестничной площадке или у входа в подъезд. Он мне не интересен.
- Ну, да. Ну, да, - кивнула она размашисто. – Помнится, в десятом классе ты тоже так говорила. Утром. А вечером пошла с ним на свидание.
- Тогда я была наивной шестнадцатилеткой, которая просто была влюблена в самого крутого парня школы. Сегодня я - взрослая тётя, с осколками розовых очков в глазах. За спиной развод, а на плечах ребенок. Так что, Алён, ничего у нас с Матвеем не будет.
- Прям-таки, не будет? – ухмыльнулась она и многозначительно посмотрела на меня. – А его глаза говорят, что у вас будет всё.
- Ты успела поговорить с его газами? - скептически взглянула на подругу.
- С ними и говорить не нужно. Всё ж и так видно. Я бы сказала, что он смотрит на тебя так же, как и двенадцать лет назад, но это не так. К счастью. Смотрит он на тебя как мужчина должен смотреть на желанную женщину. И это логично, - остановила она меня взмахом руки, когда я открыла рот, собираясь убедить ее в обратном. – Двенадцать лет назад ты была тощей девчонкой с острыми коленками. А сейчас ты в самом соку. Да твоей фигурке любая молодуха до двадцати лет позавидует! Так что зря ты ставишь на себе крест, Ань. Ставь на себе большой указатель с местами, куда тебя нужно целовать.
- Да, не в этом дело, Алён, - отодвинула от себя тарелку с пирожным. – Дело сейчас не в нашей внешности. Дело во внутренней готовности впустить в дом нового мужчину. Ладно бы я была одна. Можно было бы попробовать что-то с Козырским ещё вчера. Но у меня есть Ваня. Он привяжется к Матвею. Да, он уже от него не отлипает. Потом у нас с Козырским опять что-то не заладится, и мне придется объяснять сыну, почему от нас ушел сначала папа, а потом еще и этот дядя.
- Ну, да, - фыркнула Аленка, всплеснув эмоционально руками. – Поэтому теперь тебе надо обрасти мхом и стараться резко не двигаться, чтобы ярлык «разведенка с прицепом» не слетел со спины и других примечательных мест. Вдруг кто-то его не разглядит.
- Я тебя сейчас лицом в мороженое мокну.
- И ты думаешь, для меня это станет наказанием? – усмехнулась подруга.
- Хотелось бы.
- Наивная, - закатила она глаза. Поставила локти на стол и оперлась подбородком о раскрытые ладони. – И что прям, совсем ни-ни? Не дрогнуло сердечко при Козырском? Глазки не упали на литой торсик? И даже резинкой боксеров щелкнуть не захотелось?
- Отстань, – спрятал смущенную улыбку за ободком чайной кружки.
- Так я и думала, - расплылась в довольной улыбке подруга. – Ежели что, я с радостью посижу с Ванюткой-малюткой несколько ночей подряд. Всё-таки, вам с Матвеем нужно многое друг другу… рассказать. Ну, разумеется, когда язык освободится от других более важных дел… - пошевелила она игриво бровками.
- Ты невыносима, - возвела взгляд к потолку.
- Это ты невыносима. Если бы ты твердо сказала «нет отношениям с Козырским», то это было бы твое окончательное решение. Потому что «нет» говорить, ты умеешь. А тут… ты не говоришь «нет». Ты, скорее, говоришь: «я подумаю», «наверное», «может быть», «а покажи мне еще больше боксеров»… но «нет» ты так и не сказала. Так что, подруга, это уже наталкивает на определенные мысли и надежды касаемо вашего возможного союза. По крайней мере, тебе любопытно, а это уже что-то, - подмигнула она, отпив моего чая. - И почему ты не купила тот комплект белья? Он же отпадный!
- А это… - махнула рукой. – Там зашла одна родительница… Потом как-нибудь куплю.
- И что та родительница? Не понимаю, какая связь между бельем и чьей-то мамашкой?
- Как это не парадоксально, но прямая. В прошлом году был скандал из-за того, что родители одного ребенка увидели на море одну из наших учительниц в купальнике на пляже. Якобы, педагог не может себе позволить такую вольность, потому что его могут увидеть ученики. Моральное разложение и прочее…А она, та учительница, между прочим, улетела со своей семьей в другую страну, чтобы можно было позагорать не в юбке-карандаш у окна кабинета, а на берегу моря. Но… вышло как-то так. Мы, конечно, посмеялись над всем этим на педсовете, но теперь все, на всякий случай, аккуратничаем. Мало ли.
- И даже с нижним бельём? – брови подруги взметнулись вверх.
- И даже с бельем.
- То есть яжмамки чувствуют себя спокойнее, когда учитель их ребенка без трусов?
- Дурында, - рассмеялась я, шлепнув ее по руке. – Они чувствуют себя спокойнее, когда не видят, что мы его тоже покупаем.
- Если что, то я готова делать это за тебя, - снова эта хитрая улыбочка. Пошарила рукой в одном из своих пакетов и протянула мне цветной сверток. – Держи. Я его купила.
- Зачем? – прогнусавила я, воровато пряча сверток в своих пакетах.
- Не задавай глупых вопросов и звони, когда нужно будет посидеть с Ванькой, - отмахнулась от меня подруга, снова набросившись на своё подтаявшее мороженое.
Глава 16
С трудом отделалась от многочисленных наставлений Аленки. Сексолог-астролог в ней сегодня просто бесчинствовал. А если быть более конкретнее, то по ее мнению за двенадцать лет звездочки сложились именно так, чтобы мы с Козырским уже сложили некую фигуру при помощи страстного слияния тел. Примерно после этой фразы я перестала её слушать и стала мысленно молиться о том, чтобы её автобус, который мы вместе ждали на остановке, приехал как можно скорее. Мне, конечно, приятно, что подруга так сильно печется о моем личном счастье, но забота подобного толка должна быть несколько дозирована.
Либо это только я так думаю, ибо у самой в голове адский бардак, который устроил Козырский, чей образ с капельками воды на точеном торсе и низко сидящем полотенцем до сих пор не выходит у меня из головы. Пора наводить уборку в мыслях. Сегодня вряд ли получится, потому что Его Кубейшее Торсичество всё ещё находится в моей квартире и всё ещё не обзавелся футболкой. Хотя, я кое-чем специально для него обзавелась. И сделала это только ради того, чтобы минимизировать эффект влияния его мышц на способность моего мозга думать, анализировать и принимать взвешенные решения, не основанные на том куда бы спрятать глаза, чтобы перестать пялиться.
Поднялась к своей квартире и замерла у ее двери. Прислушалась. Тишина. Тревога ударила по ребрам изнутри. Быстро открыла дверь и ввалилась в квартиру, бросив у порога пакеты.
- Ваня! – крикнула, скидывая кроссовки. – Ты где?
- Мама, мы здесь! – донесся бодрый голос сына из его комнаты.
С облегчением выдохнула и расслабила напряженные плечи. Стянула рюкзак и приставила его к комоду в прихожей. С любопытством приоткрыла дверь Ваниной комнаты и просунула голову в проем.
- Чего поделываете? – спросила с легкой улыбкой.
Ваня и Матвей лежали на полу на животах. Подбородки обоих подпирали мягкие игрушки, а перед их лицами был открытый ноутбук с каким-то фильмом, судя по звукам, про гонки. По крайней мере скрип шин и драйвовая музыка намекали на нечто подобное.
