— Здравствуйте Вениамин Аркадич, а вы зачем здесь?
— Так за вами же, — разводит руками. — Велено вас на дачу доставить.
— Я же сказала, как освобожусь, сама на электричке приеду, — хмурюсь.
— Вы освободились? — с надеждой спрашивает Веня.
Вынуждена кивнуть. Ведь я и правда сделала все, что хотела.
Успела сходить на плановое УЗИ, и пообщалась с доктором. Заскочила в аптеку и докупила наконец все прописанные мне таблетки и витамины — аванс пришел, могу себе позволить.
Пообщалась с самым понимающим менеджером Мака на свете и попросила не ставить мне на ближайшие дни смены. После вчерашнего истекающего кровью мужика на автоокне она списала все на стресс и психологическую травму. Очевидно никто так и не понял, что этот мужик был моим, а не случайным залетным в окно.
Значит Таня умолчала о том, что видела нас вместе. Удивительно. Хотя, если хорошенько подумать: она не прочь заполучить себе Германа, или его Урус, — неважно. И при таком раскладе, зачем ей способствовать увольнению «конкурентки», — то бишь меня, — из забегаловки? Правильно, ни к чему.
Отличный план, Танюша. Снимаю шляпу.
Веня закидывает мою сумку с вещами в багажник и открывает передо мной заднюю дверь машины.
Замираю.
— Ты что здесь забыл? — говорю мужу, вальяжно раскинувшемуся на заднем диване.
— Так это моя машина, — ухмыляется гад.
— Ну вот и езжай на своей машине сам! — захлопываю дверь, и разворачиваюсь, чтобы забрать свою сумку из багажника.
— Евгения Владимировна, ну не кипятитесь вы так, — успокаивает меня Веня, семеня за мной в сторону ближайшей автобусной остановки. — Куда ж вы меня с ним наедине оставляете. Мне ж за дорогой следить надо, а кто за ним будет присматривать? Ехать больше часа! Вдруг еще поплохеет в пути. Меня же потом Людмила Степановна со свету сживет! Ну, молодая барыня, пожалейте старика!
Останавливаюсь:
— Ой, Вениамин! Завязывай ты уже со своими историческими сериалами! — закатываю глаза. — Какая я тебе еще барыня? Уж тебе ли не знать, что я скорее крестьянка.
Веня под шумок забирает у меня сумку обратно:
— А еще матушка ваша вопросы задавать станет, ежели вы по отдельности приедете с барином, — продолжает подкидывать мне мотиваций вернуться в машину.
Усмехаюсь с его забавных обращений:
— Ну вас! — отмахиваюсь и иду обратно.
Хочется материться вслух, когда вижу Германа, стоящего у машины. Но воспитание не позволяет выражаться при взрослых.
— И на кой черт ты вылез? — цежу, подходя ближе.
— За тобой, — оглядывает меня взволнованным взглядом. — Веня, достань там с переднего сиденья…
Передо мной тут же возникает очередной шикарный букет роз:
— Вчерашний я своей кровью заляпал, — оправдывается Герман. — Прости.
А я его все равно сегодня с работы забрала и дома в трехлитровый баллон поставила.
— Я не люблю розы, — вру мужу в глаза.
Но откуда ему знать правду, если он никогда не дарил мне раньше цветов. Разве что на свадьбе скромный букет невесты, за выбор которого скорее всего отвечала мама.
— Ладно, — в растерянности отвечает он.
Неторопливо отходит к подъезду. Там вставляет букет в урну, и возвращается ко мне.
Гляжу на это безобразие с открытым от шока ртом:
— Ты совсем обалдел, Князев?! — мчусь спасти великолепные нежно-розовые цветы.
— Ты же сказала, что не нравится, — пожимает плечами.
— Лучше бы ты себя в помойку выбросил! — бросаю ему в лицо и прячусь в машину.
Бережно возвращаю букет на переднее сиденье, и отворачиваюсь в окно, пока Герман усаживается рядом.
Вздрагиваю от неожиданности, когда ко мне на колени бесцеремонно опускается наглая голова.
— Я ведь предупреждала, не прикасаться, — рычу сквозь стиснутые зубы.
— Речь шла о пальцах. Их я держу при себе.
— Я не собираюсь с тобой играть, Герман! — пытаюсь спихнуть с себя его огромную голову.
— Но ты ведь не станешь спорить с доктором?
— С каким еще? — от недоумения перестаю сопротивляться.
— С моим лечащим врачом, — мерзавец устраивается поудобней на моих коленях, пока я жду объяснений. — Он разрешил ехать, только если транспортировка будет осуществляться лежа. Даже пытался мне карету скорой помощи навялить за дополнительную плату. Но я заверил его, что мой Гелик располагает всеми необходимыми условиями.
— Тогда просто дай мне сесть вперед! — шиплю я. — И разваливайся как тебе вздумается!
— Док сказал не оставлять меня без надзора.
Сука, ну врет ведь! И даже не краснеет!
Глава 18. ОНА
В бешенстве шумно выдыхаю. Прикрываю ладонью глаза и ложусь головой на окно.
Всего несколько дней. Ему самому станет скучно на даче, и он засобираться в город.
Тетя Люда права: раньше его было туда не загнать. Мы вдвоем с ней ездили. Она вообще порой оттуда не вылезает. Бывало я к ней на электричке полдня добиралась, чтобы помочь с огородом. Он у нее необъятный. Зато домик маленький: пара комнат и просторная кухня. Говорит ей одной больше не надо. На попытки Германа одарить мать дачей побогаче отвечает, что убираться он там сам приезжать будет. А о прислуге он в ее присутствии и не зарекается.
«Ишь, цари! Слуг им подавай!» — я эту фразу запомнила еще когда подслушала ее разговор с бабушкой. Она так сокрушалась, что Герман нанимает слишком большой штат для дома: «На кой черт спрашивается такие хоромы покупать, если не в состоянии сам за ними уход держать?»
Конечно я запомнила. Я запоминала все, что было связано с Германом.
И когда стала его женой без сомнений взвалила на себя все хозяйство.
Опускаю глаза на Германа. Лежит прикрыв глаза. На губах легкая улыбка. Слегка поворачивает голову и утыкается мне в живот носом.
Хочется плакать. Ближе чем сейчас он уже никогда не окажется к нашей малышке. Герман, сегодня мне сказали, что у нас скорее всего будет дочка.
Он будто в ответ на мои мысли, целует меня в живот.
Неловко ерзаю, желая отодвинуться. Бросает на меня короткий взгляд:
— Не спишь?
— Уснешь тут, — фыркаю и снова отворачиваюсь к стеклу.
— Небось всю ночь из-за меня не спала.
— Не твое дело.
— Мне кажется, или твоя грудь стала больше.
Едва не давлюсь воздухом от неожиданного наглого вопроса. Бросаю смущенный взгляд на Вениамина, дабы убедиться, что он не слышал.
— Тебе кажется, ясно?! — шиплю я. — Просто раньше тебе некогда было меня разглядывать со всем твоим многообразием шлюх!
— И-то верно, — соглашается мудак. — Зато сейчас разглядел.
— Хватит пялиться! — цежу сквозь зубы.
Накрываю его глаза ладонью, чувствуя себя неловко под его взглядом. Он перехватывает мою руку и подтянув пальцы к губам, целует:
— Спасибо, что согласилась поехать.
— Это не ради тебя, — пытаюсь забрать руку, но он не отпускает. — Тетя Люда не виновата, что у нее сын — кобель!
— Ты ведь не поверишь, если я скажу, что я завязал?
— Не зарекайся. С твоего разоблачения прошла-то всего пара недель. И если ты за это время еще не успел никому присунуть — в чем я сильно сомневаюсь — это еще значит, что ты «завязал»!
— И правильно делаешь, что сомневаешься. Как же не успел? Успел, — к моему разочарованию подтверждает мои догадки Герман. — Ты меня видела? Я остро нуждаюсь в регулярном сексе.
Спихиваю с себя его голову, и он наконец поддается и садится. Чувствую себя будто в грязи вымазанной. И на кой черт я поехала, спрашивается?! Чтобы слушать о его похождениях?
Я глотаю слезы. А Герман закидывает руку мне за голову, и нависает надо мной:
— Я успел пару раз трахнуть свою прелестную маленькую женушку, — шепчет мне в волосы, вызывая табун мурашек по спине. — И это ооочень мало. Если бы не чертова больница, то было бы еще по меньшей мере подходов пятнадцать.
— Кто бы тебе позволил, — фыркаю, отворачиваюсь к окну.
— Ты ведь не оставишь меня в беде, — продолжает мерзавец. — У меня уже яйца болят от одного твоего вида.
