который нужно сделать, если я собираюсь сдержать свое слово и защитить ее, быть рядом с ней… я чувствую мгновенное и немедленное отвращение к этой идее.
Я поклялся, что больше никогда не женюсь. Мысль об этом кажется мне худшим предательством по отношению к Лидии, чем все, что я делал до сих пор, хуже, чем желание получить Елену для себя, а не только ради удовольствия, которое она мне доставляла, хуже, чем тот факт, что я не хотел ее бросать, хуже, чем чувства, которые я испытываю к ней и которым я отказываюсь дать название и воплотить их в жизнь.
Я переступал черту за чертой, но давать клятвы другой женщине я никогда не собирался. Ни за что.
Елена смотрит между мной и Найлом, выражение ее лица озадачено.
— Я не понимаю. О чем вы говорите? Что ему нужно сделать?
Найл испустил долгий вздох.
— Мы собираемся выдать тебя замуж, девочка.
5
ЕЛЕНА
— Выдать меня замуж за кого? — Испуганно спрашиваю я, прежде чем слова доходят до меня и я понимаю, что имел в виду Найл. Я смотрю на Левина, широко раскрыв глаза. — Подожди. Мы собираемся пожениться?
— Это то, что он предлагает, — медленно говорит Левин. — И он прав. Это то, что мы должны сделать, Елена. Это то, что я должен сделать для тебя, чтобы поступить с тобой правильно.
Он говорит это так, словно это самая очевидная вещь в мире. Возможно, так и должно быть, учитывая, как меня воспитывали, но я даже не задумывалась об этом. Все, о чем я могла думать, это о том, как Левин отреагирует на новость о ребенке. Ни о чем другом я не задумывалась.
Мне требуется мгновение, чтобы снова обрести дар речи. Я разрываюсь между чувством полного изумления от того, что Левин настолько готов рассмотреть возможность быть тем, кто мне нужен в данный момент, что он рассматривает возможность сделать прямо противоположное тому, на чем он так настаивал, и удивлением, почему он вообще рассматривает возможность так быстро изменить свое мнение. Мне кажется, что все, чего я ожидала, перевернулось с ног на голову. Не то чтобы я ожидала, что он будет злым или жестоким. Я знаю, что Левин никогда не был бы таким. Но я думала, что он может быть расстроен. Что он предложит мне не оставлять ребенка. Что он возложит всю вину на меня, если не больше. Но он ничего этого не сделал, и я не знаю, как реагировать.
Я не была к этому готова.
— Мы можем побыть немного наедине? — Спрашиваю я, глядя на Найла и Изабеллу. — Пожалуйста? Мне нужно поговорить с Левином наедине.
— Конечно, — ворчливо отвечает Найл, прежде чем Изабелла успевает что-то сказать. — Ты не наша подопечная, девочка. Ты сама с Левином можете обсудить, как вам лучше поступить. — Он хлопает Левина по плечу, а затем снова поворачивается к Изабелле и кладет руку на спину моей сестры, направляя ее к выходу из комнаты.
— Просто дай им время, — тихо говорит он ей, а потом они оба уходят.
Левин снова поворачивается ко мне лицом. Его лицо неподвижно и безмолвно, а его рука по-прежнему обвита вокруг моей, она не двигалась с тех пор, как он сел.
— Ты не обязан на мне жениться, — говорю я тоненьким голоском.
— Я не обязан, — соглашается он. — Хотя я думаю, что у твоего отца могут быть некоторые требования на этот счет. Но Найл прав, Елена. Это правильный поступок.
Правильный поступок. Не то, что он хочет сделать, а то, что он должен сделать. Я слышу то, что не было сказано, так же громко, как если бы он это произнес.
— Я знаю, что ты не хочешь снова жениться. Не после…
Левин делает паузу, словно обдумывая, что сказать дальше.
— Я не уверен, что мои желания имеют значение, Елена. Это твой выбор. Я сделал свой, когда затащил тебя в постель, не подумав о последствиях. Теперь я должен сделать все необходимое, чтобы исправить это. Ты говоришь, что хочешь оставить нашего ребенка. Теперь мне нужно знать конкретно, чего еще ты хочешь. Ты можешь растить нашего ребенка здесь, с сестрой и зятем, которые будут помогать тебе, и позволить мне принимать в этом участие или нет, как ты решишь. Или ты можешь сказать мне, что хочешь замуж, и если мы это сделаем, то я буду здесь на протяжении всего этого времени. Ну, — поправил он. — Я буду здесь, несмотря ни на что, если ты этого хочешь. А что касается брака… это…
Он осекается, словно не знает, как закончить предложение, но, кажется, я понимаю. Он не хочет причинять мне боль, и сказать прямо, что не хочет жениться, что будет лишь еще одним ножом в моем сердце. Но я прекрасно знаю, что он не хочет. Если бы этот ребенок не стал реальностью, я бы, скорее всего, больше никогда о нем не услышала. Но я также думаю, что, если я скажу, что хочу, чтобы он был рядом с нашим ребенком, как отец и как муж, как нуклеарная семья с документами, связывающими нас вместе, он сделает это. Он сделает все, что угодно, если это будет означать, что он не совершит еще одну ошибку в длинном списке своих ошибок.
Не думаю, что Левин понимает, насколько хорошо я его знаю после того времени, что мы провели вместе. Может, я и не знаю о нем всего, всех тонкостей, из которых состоит человек, но мне удалось разглядеть в нем такие черты, которые, как мне кажется, я теперь очень хорошо понимаю. И вот чего я знаю, так это то, что если я скажу ему, что хочу, чтобы он женился на мне, то это будет в какой-то мере использование его в своих интересах, использование его чувства вины и чувства чести, чтобы заманить его в ловушку, которая никогда не сделает ни одного из нас счастливым.
Разве я этого хочу? Я не знаю, чего я хочу. Как будто все, о чем я думала, что хочу, преподносится мне на блюдечке с голубой каемочкой, но совсем не теми способами. Я не представляла себя замужем за Левиным, я просто хотела быть с ним. Конечный результат не имел для меня значения, лишь бы мы были вместе. Уверена, со временем я бы захотела этого, но сейчас…
— Ты любишь меня? — Слова прозвучали негромко, тихо, в немалой степени потому, что я думаю, что уже знаю
