слова.
Ладно, не совсем та реакция, которую я ожидал, но, по крайней мере, она оставила меня в покое. Я закрываю глаза, надеясь, что усталость от поездки и виски усыпят меня.
Через пару минут Блэр возвращается в гостиную.
— Ты сможешь раздеться до пояса?
Я открываю глаза.
— Тебе не потребовалось много времени, чтобы попытаться раздеть меня.
Она прищурилась.
— Вытащи свои мысли из канавы. Мне нужно снять с тебя рубашку, чтобы я могла приложить горячий компресс к твоей спине.
Затем я вижу в ее руке голубой мешочек.
— Не могу поверить, что это было у тебя в чемодане.
Она пожимает плечами.
— Надо быть готовым. Теперь ты можешь снять свитер сам или тебе нужна помощь?
У меня возникает искушение сказать, что мне нужна ее помощь, просто чтобы посмотреть на ее реакцию, но я и так уже слишком много раз полагался на нее сегодня.
— Думаю, я справлюсь, — я сажусь, и тут же в бедрах вспыхивает боль.
Я хватаюсь за края свитера и футболки, чтобы снять их одновременно, но на полпути останавливаюсь, чтобы сделать глубокий вдох. Черт, как больно.
— Господи, давай я тебе помогу, — Блэр кладет компресс на журнальный столик и наклоняется, приближая свое лицо к моему.
Наши взгляды встречаются, и я чувствую перемену в воздухе. Она смотрит на меня не с ненавистью, как в предыдущие разы, когда мы устраивали поединок взглядов. В ее прекрасных голубых глазах светится желание. Она опускает взгляд к моим губам и задерживается там на пару мгновений. Я нахожусь в секунде от того, чтобы намотать на руку прядь ее волос и прижать ее губы к своим, когда она срывает с меня одновременно свитер и футболку и отступает назад. Она не произносит ни слова, переключая внимание на мою грудь.
Я привык к тому, что женщины меня разглядывают, но сейчас мне доставляет особое удовольствие то, что это делает Блэр.
— Видишь что-то, что тебе нравится?
— Я и не знала, какой ты ужасно бледный.
Ее оскорбление вызывает ухмылку на моих губах.
— Я зимний мальчик.
— Хорошо, теперь ложись на живот, чтобы я могла положить тебе на спину горячий компресс, — говорит она мне.
Напористые манеры Блэр всегда раздражали меня, но сегодня я делаю все, что она говорит, без возражений, потому что, шутки в сторону, моя спина меня убивает.
— Где болит больше всего? — спрашивает она.
— В пояснице.
Как только она прикладывает горячий компресс к моей ноющей мышце, наступает облегчение. Но боль еще далеко не прошла. Я громко стону.
— Что случилось? Слишком горячо?
— Нет. Это прекрасно.
— Я читала, что нужно чередовать горячее и холодное. Я буду прикладывать лед через некоторое время.
— Массаж может быть более полезен, — говорю я, не задумываясь. Или, может быть, я думаю, но только своим членом.
— Обычно я бы и десятиметровым шестом к тебе не прикоснулась, но я вижу, что тебе очень больно. Если ты думаешь, что это поможет.
Не веря своим ушам, я смотрю на нее. Она выглядит искренней, и, черт возьми, если мое сердце не разогналось с нуля до сто миль в час за две секунды.
— Помогло бы.
— Хорошо.
Я смотрю, как она снимает туфли на высоком каблуке и подходит ко мне с меньшей уверенностью, чем я привык от нее ожидать.
— Я никогда раньше не делала никому массаж. Что мне делать?
Признание Блэр в том, что она не знает, как что-то делать, и просит помочь меня, оправдывают все мои предыдущие моменты слабости.
— Сядь на заднюю часть моих ног.
— Что? — пискнула она.
— Так тебе будет легче. Иначе у тебя может заболеть спина. Диван слишком низкий. Ты же не хочешь горбиться надо мной.
Я с трудом верю, что она так и поступила, и, черт возьми, если она не сидит на мне сверху, я мгновенно возбуждаюсь. Мой стояк упирается в джинсы, и мне приходится бороться с желанием прижаться бедрами к дивану.
Она снимает горячий компресс и прикасается к этому месту кончиками пальцев. По моему позвоночнику пробегают мурашки, и желание закручивается у основания позвоночника. Почему ее прикосновения так сильно влияют на меня? Она надавливает большими пальцами и делает круговые движения. Это больно, но в то же время чертовски приятно, и не потому, что массаж действует.
— Так нормально?
— Да, — шиплю я.
— Мне следовало использовать лосьон, чтобы избежать слишком сильного трения. Я могу взять его, — она начинает отрывать от меня свою сладкую попку.
Я тянусь к ее ноге.
— Нет. Все в порядке.
Она снова расслабляется, и это мой сигнал прекратить прикосновения, но моя рука остается на ее ноге, и она не убирает ее. Она продолжает массировать меня, прорабатывая напряжение в пояснице своими ловкими пальцами, как профессионал. Оказывается, мне нравится, что ее руки на мне, и я начинаю представлять, как они исследуют другие части моего тела.
Не задумываясь, я ласкаю ее ногу, совершая пальцами ленивые круговые движения. Угол наклона неудобный, и я не могу исследовать дальше, вверх и под юбку. Я бы остановился, если бы она попросила меня об этом, но она продолжает заниматься моей спиной, не обращая внимания на то, что я делаю.
Массаж определенно помогает, и боль уменьшается, но другая боль вышла на первый план. Мой член тверд как камень, а яйца напряжены и готовы взорваться. Мне нужно облегчение, хотя я сомневаюсь, что Блэр поможет мне в этом.
— Теперь лучше? — спрашивает она.
— Да… и нет.
Она замирает, затем соскальзывает с меня. Я поворачиваюсь на бок, не пытаясь скрыть выпуклость в штанах.
— Я сделала все, что могла.
Я сажусь и тянусь к ее руке.
— Что ты делаешь, Алекс?
— Я не знаю.
Она отступает назад, освобождая свою руку.
— Нам лучше пойти спать. Завтра у нас длинный день.
Ее ответ действует как холодная доза реальности. Она меня привлекает, и я бы трахнул ее прямо сейчас, если бы она мне позволила, но я должен помнить, что она мне совсем не нравится, и завтра мы будем только соперниками.
— Точно. Спасибо за массаж, Вествуд.
Я не двигаюсь с места, наблюдая, как она спешит в свою спальню и закрывает дверь. Моя спина больше не убивает меня, но моя промежность говорит совсем о другом.
БЛЭР
Не могу поверить, что вчера вечером я делала массаж Алексу Камински, своему заклятому врагу. Я также не мешала ему прикасаться ко мне. Его ласки на моей ноге были далеко не скандальными, но иногда самые простые жесты
