— О, черт возьми. — Мой член дергается внутри боксеров, становясь все более твердым от этого эротического зрелища.
Бриа наконец достигает своей цели и хватается за край ведра. Притянув бутылку вина к своей стороне стола, она опускает голую ногу на пол. Обхватив горлышко бутылки рукой, она прижимает край бутылки ко рту и откидывает голову назад, чтобы сделать большой глоток.
Я прижимаю ладонь к своему бушующему члену и продолжаю наблюдать за ней, заблудившись в роскошных, извращенных мыслях, не в силах пошевелиться, пока она не начинает уходить небрежным шагом.
Блять. Кровь приливает к моей голове, восстанавливая мозговые клетки, я поднимаюсь со скамьи и врываюсь в стеклянные двери. Бриа не замечает тяжелого звука моих шагов, пока я не оказываюсь прямо перед ней.
— Где твои охранники? — требую я.
Она вздрагивает и прижимает руку к груди.
— Черт, Ник, — говорит она, слегка покачиваясь и теряя равновесие. Ее волосы рассыпаются по лицу, пока она пытается удержать бутылку вина в своих изящных пальчиках. — Ты меня напугал.
Рука, прижатая к ее груди, ложится между впадинами ее стройной груди, открывая взору отсутствие бюстгальтера. Мой взгляд скользит по ее эрегированным соскам, выпирающим на фоне тонкого материала, прежде чем я останавливаю отклоняющиеся мысли и встречаюсь с ее стеклянными глазами.
— Где, блять, твои телохранители? — снова требую я.
Она опускает руку и оглядывается по сторонам, а затем пожимает плечами, не обращая внимания.
Мои ноздри раздуваются, и яростный гнев хлещет меня по внутренностям.
— Как ты спустилась сюда одна?
— У меня есть ноги, Ник, — огрызается она. Затем, заметив мой взгляд, она вскидывает брови и говорит. — Ты знаешь, как я сюда спустилась. — С откровенным презрением она берет бутылку вина обеими руками и подносит ее ко рту.
Тайный ход. Тот самый, который я открыл ей той ночью, и тот самый, на который я повесил гребаный замок, чтобы никто не мог войти в ее комнату. Мне и в голову не приходило, что Бриа может отпереть его изнутри. Теперь я задаюсь вопросом, как часто она использует этот проход, чтобы улизнуть по своим делам, и эта внезапная мысль леденит мне кровь.
Сжав челюсти, я опускаю взгляд на ее голые ноги.
— Ты считаешь, что это умно: улизнуть и бродить вокруг полуголой и пьяной?
Она сардонически вздыхает.
— Я не пьяна, — возражает она, не отрицая моего первого утверждения. Мой взгляд мрачнее, и она отшатывается. — Ты сейчас серьезно? Это ведь и мой дом, не так ли? — Она разворачивается и направляется в коридор.
Я протягиваю руку, чтобы схватить ее за запястье, но тут же одумываюсь. Если я прикоснусь к ней вот так, то не смогу убедить себя в том, что перестану прикасаться к ней.
— Бриа, блять, прекрати. — Она смотрит на меня горящими глазами, тяжело дыша.
— Я выхожу замуж, Ник, — говорит она. — Если я достаточно взрослая, чтобы меня продавали как скот, ожидая, что я буду плодить сыновей для своего клана, то, думаю, я достаточно взрослая, чтобы пить и шататься, где и как мне вздумается.
Сморщившись от гнева и обиды, она поднимает бутылку. Она подавилась, с трудом сглотнув, и красное вино потекло по ее подбородку.
На яростном выдохе вырывается проклятие, и я легко выхватываю бутылку из ее рук.
Кашляя, она прочищает горло, ее слезящиеся глаза ловят мягкий свет люстр.
Не задумываясь, я протягиваю руку и провожу большим пальцем по ее подбородку, убирая пролитое вино. Ее тело замирает, и, черт возьми, эти глубокие, проникновенные глаза, наполненные слезами, делают что-то опасное для моего едва сдерживаемого самообладания.
Ее кожа мягкая и нежная под шершавой подушечкой моего большого пальца, и желание продолжать прикасаться к ней, запустить руку в ее волосы и притянуть ее рот к своему — это первобытное требование, пронизывающее все мое существо.
С силой отдернув руку, я делаю шаг назад, как будто это может остановить мою неистовую потребность. Даже когда между нами был целый океан, я не мог остановить безумные, навязчивые мысли о ней.
Я отвожу взгляд.
— Очевидно, ты уже достаточно нагулялась сегодня. Иди в постель, Бриа.
— Боже, после многих лет моего отсутствия ты вдруг ведешь себя как властный брат. — Она качает головой, пьяно теряя равновесие.
Это обвинение — расплавленный гнев, бурлящий в моих венах. Она даже не представляет, на какие жертвы я пошел за последние два года, чтобы сохранить контроль над ней, и за одну ночь она проверяет все мои границы.
— Нет. Знаешь, что? — Она упрямо скрещивает руки. — Думаю, на сегодня с меня достаточно приказов от мужчин в моей жизни. Спасибо. — При этом она проталкивается мимо меня, задевая мою руку.
Я поворачиваюсь и наблюдаю за сексуальным покачиванием ее бедер, когда она подходит к другому столику и берет открытую бутылку вина. Затем она, спотыкаясь, направляется в коридор, ведущий к винному погребу.
Из моего сжатого горла вырывается мрачный стон.
Такую сторону Бриа я еще не видел. Она поджигает фитиль, который и так был слишком коротким, когда дело касалось ее, и превращает вспыхнувшие угли в ревущий огонь.
Мои мрачные мысли, возникшие сегодня ночью, побуждают меня погнаться за ней, перегнуть ее через стол, сдернуть эти розовые трусики и положить конец моим страданиям и брачному контракту.
Я напрягаю шею и подавляю в себе желание погубить ее.
Я дал клятву защищать ее, и это значит, что даже от меня. Как бы сильно монстр ни хотел ее погубить, это все равно что осквернить священный артефакт. Она — ангел для моего дьявола.
Она выше меня.
Моя Ангиолетта.
Я должен найти другой способ помешать свадьбе, с помощью Люциана или без него. А пока мне нужно надеть на Брию пару гребаных штанов, пока она не свела меня с ума.
С покорным вздохом я ставлю бутылку вина на стол и следую за ней, намереваясь внимательно следить, пока не смогу либо убедить ее лечь в постель, либо вынужден буду взвалить ее на плечо и отнести туда сам.
— Тебе туда нельзя, — говорю я ей вслед.
Бриа замирает на верхней площадке лестницы, устремив взгляд вниз, в темный винный погреб.
Обычно у входа стоит охранник, чтобы не пускать незваных гостей. Но маскарад подошел к концу, как и запретные игры для VIP-гостей Эленор.
Сделав большой глоток вина, Бриа ставит голую ступню на первую ступеньку.
— Мне всегда было интересно, что здесь внизу. — Она смотрит на меня с вызывающим блеском в глазах. — Никто не должен знать, Ник. Это может стать нашим секретом. — Озорная улыбка играет на ее полных губах, после чего она смотрит на лестницу и начинает спускаться.
Иисус. Я провожу рукой по лицу. Клянусь богом, она играет с гребаным огнем. Я срываю галстук с воротника и бросаю его на пол. Мое тело превратилось в печь.
— Один взгляд, и ты отправляешься в постель, — говорю я, шагая за ней.
Мягкий стук ее босых ног по дубовым ступенькам заставляет меня задуматься о том, на что она может наступить или во что вляпаться там, внизу. Я бормочу проклятие себе под нос. Не давая ей возможности возразить, я хватаю ее за запястье и обхватываю рукой за шею, заключая ее стройное тело в свои объятия.
Ее крошечная фигурка прижимается ко мне, и она бьет ногами.
— Какого черта, Ник?
Прижимать ее к себе чертовски приятно. Она идеально подходит. Мои пальцы скользят по ее обнаженному бедру, мягкость ее кожи разрушает мою нервную систему.
— Поверь мне, — говорю я, делая два шага за раз, чтобы быстрее довести нас до подвала. — Ты не захочешь касаться этого пола.
Когда я вхожу в кромешную тьму подвала, я чувствую, как ее пробирает дрожь. Я нахожу выключатель на стене и включаю его. Подвал освещается туманным сиянием мерцающих светодиодных свечей.
Бриа подносит ко рту болтающуюся в руке бутылку и делает небрежный глоток, чтобы успокоить нервы.
— До меня дошли слухи…
— Слухи ходят обо всех, — говорю я, уводя нас дальше в комнату, чтобы она могла полностью насладиться видом. — Если я когда-нибудь узнаю, что ты придешь сюда во время бала…
