Он говорил вроде бы в шутку, но голос его выдавал душевное страдание.
– Я знаю твои чувства и, честно говоря, понимаю их. По крайней мере, я всегда могу быть уверена, что рано или поздно, но ты все равно вернешься.
– Так получается, что меня не будет на твоем дне рождения.
– Ну и что, дорогой? Ты никогда ни на одном из них и не был. И если по правде, то я особенно из-за этого не переживаю. А вот ты, наверное, переживаешь из-за моих тридцати? Думаешь, настанет время моего заката и все такое? Признавайся! Джастин, ну что такое тридцать? Что такое сорок? Бетти Фридан наверняка все сорок, клянусь Богом.
– Не Бетти, а Глории Стайнем, – поправил ее Джастин.
– Видишь, возраст ничего не значит. А у меня к тому же полно других вещей, над которыми приходится ломать голову, можешь мне поверить.
– Ну в общем, какого черта ходить вокруг да около, я тут хотел заранее сделать тебе подарок ко дню рождения. Чтоб тебе не так горько было расставаться со своими фантастическими колоритными любовными похождениями последнего десятилетия. – С этими словами Джастин как можно небрежнее вытащил из кармана листок бумаги и положил на стол.
Рука Мэкси не двинулась с места:
– Это с какого еще времени ты стал дарить своей собственной сестре чеки?
– С тех пор как она выросла, поумнела и знает, что с ними делать.
Джастин взял чек и мягко опустил его на пустую тарелку, стоявшую перед сестрой. Она скосила глаза и прочла сумму, на которую он был выписан. Достаточно, чтобы «Би-Би» мог выходить, пока не поступят деньги от рекламодателей – уже по новым расценкам. Достаточно, чтобы спасти журнал.
– Я разве не говорила, что ни цента не возьму у тебя взаймы? Не возьму – и все тут, – напомнила она с мрачной серьезностью, взяв чек и швырнув его обратно. – Это мои дела, ясно?
– Забудь про свою гордость, Мэкси. Мы все в семье этим грешим – и ты, и Тоби, и я. Наверно, это влияние матери. Но-скажи, если бы отцу нужны были деньги для спасения своего журнала, в который он по-настоящему верил, разве он не пошел бы на все, что можно, не считая, понятно, • мошенничества? Проглоти гордость, Мэкси. И потом я же дарю, а не даю взаймы. Подарок обратно не принимается. И тебе не остается ничего другого, кроме как сказать: «Спасибо, Джастин!»
– Но с чего это вдруг? Не понимаю.
– С чего? Да это единственный для меня способ принять участие в борьбе. Мы ведем ее вместе, мы – одна семья и делаем все ради чести семьи. Вот почему я должен в этом участвовать. В конце концов, Зэкари Эмбервилл был ведь и моим отцом тоже, Мэкси! Не ты одна его любила, учти. Пусть ты не выиграешь, я все равно буду знать, что сделал все, что мог. Прошу тебя: разреши мне помочь! Ради всех нас. Ну, пожалуйста, Мэкси, возьми. – В его словах прозвучала мольба. Она еще ни разу не видела это обычно ироничное и отчужденное лицо таким взволнованным.
Мэкси протянула руку и схватила бумажку с надеждой и нетерпением, как будто это был, по крайней мере, хвост спустившейся на Землю кометы.
– Спасибо, мой дорогой Джастин! А пока что, раз уж ты пребываешь в столь щедром настроение, не одолжишь ли мне до получки долларов десять?
– Но послушай, Каттер, неужели ты не можешь ехать в эту свою Канаду без меня? – взмолилась Лили. – Мы уже, по крайней мере, трижды обедали с Леонардом и Джерри Уайлдерами с той вашей первой встречи. По-моему, вполне достаточно, чтобы выказать любезность, даже если речь идет о такой крупной сделке, как эта. Зачем еще понадобилось мое присутствие во время нынешней поездки?
– Я думал, Джерри тебе нравится.
– Да, она весьма приятная женщина. Но эта поездка на уик-энд, когда они будут осматривать лесные угодья, также принадлежащие компании «Эмбервилл»… Тебе не кажется, что она навеет на меня грустные воспоминания?
Выражение лица Каттера неуловимо переменилось: под отполированной до блеска поверхностью, излучавшей бесконечное обаяние, началась скрытая работа мысли, свидетельствующая о непреклонности принятого решения.
– Дорогая, ты чересчур носишься с собой. Мы же договорились – и вдруг менять все в последнюю минуту? А то, что Зэкари умер именно в Канаде, вовсе не означает, что ты не можешь туда поехать. К тому же ты там ни разу не была. И потом, ты продолжаешь жить в доме, который делила с ним все эти годы, но это ведь не навевает на тебя особой грусти. Tax что откуда ей вдруг появиться там? Ты знаешь, что поездка задумана несколько недель назад. Джерри рассчитывает на твое общество, пока мы с Леонардом будем заниматься изучением состояния лесного хозяйства.
– О боже, – вздохнула Лили, – какая это скука.
– Пойми, такая совместная вылазка на уик-энд сближает людей куца больше, чем все обеды в Нью-Йорке, вместе взятые, – продолжал убеждать Лили Каттер. – Когда через две недели мы сядем за стол переговоров с «ЮБК», от моих личных взаимоотношений с Леонардом будет зависеть многое. Да, он никогда не признается и даже, может быть, сам до конца не осознает, но я-то знаю, что это так. И тут все зависит от тебя. Ты звезда нашего мини-представления. Ну и главное: ты хозяйка «Эмбервилл пабликейшнс», а я всего-навсего говорю от твоего имени. Будь умницей, дорогая. На этом заключительном этапе игры твоя роль – решающая. Ведь пока бумаги не подписаны, сделку нельзя считать состоявшейся.
Лили вздохнула. Скорей бы уж вся эта тягостная и явно затянувшаяся история осталась позади. Как она устала от того, что ей все время приходится играть эту роль богатой владелицы, следить за каждым собственным шагом, постоянно держа в уме свое поведение и верша над собой самый строгий суд. Ни на минуту не могла она расслабиться и забыть о том положении, в какое ее поставил Каттер, – в центре сцены, где все отныне имели возможность наблюдать за сольной игрой, которую с присущим ей изяществом должна вести хозяйка «Эмбервилл пабликейшнс». Лили отдавала себе отчет, что Джерри Уайлдер, хотя она и старалась не выказывать своих чувств, на самом деле побаивалась ее, как побаиваются примы-балерины танцовщицы кордебалета. Правда, Лили давно привыкла играть, как на сцене, главную роль. Ведь когда-то она желала этого больше всего на свете, и теперь Каттер, очевидно, рассчитывал, что в предстоящий уик-энд она сыграет свою роль с блеском.
– Хорошо, я поеду. Что, захватить с собой шубу или ограничиться теплыми свитерами?
– Бери с собой все, что считаешь нужным. Багаж – не проблема, мы же летим на реактивном самолете «ЮБК».
– Отлично. Это уже кое-что. Пойду скажу горничной, что надо упаковать из вещей.
Внутри реактивного лайнера «ЮБК» все было устроено таким образом, чтобы у пассажиров не создавалось впечатления, будто и в воздухе они находятся как в зале заседаний правления. Интерьер располагал к интимной беседе. Каттер и Леонард сидели, мирно разговаривая, в одном конце салона, в то время как их жены болтали о своих делах – в другом.
