От этой женщины исходило такое душевное тепло, что даже разговор с ней действовал успокаивающе, и Кристиана ощутила уверенность, что поступила правильно, приехав сюда.
— Нет, — ответила она. — И я предпочла бы сохранить инкогнито, чтобы не создавать ненужных проблем. Я была бы вам очень признательна, если бы вы называли меня просто Кристианой.
Женщина кивнула и представилась, назвав свое имя — Марки. Она была француженкой, но свободно говорила по-русски. Кристиана знала шесть языков, включая диалект, на котором говорили в Лихтенштейне, но русского среди них не было.
— Понимаю, — сказала Марки. — Но вас могут узнать. Здесь полно журналистов. Мне, например, ваше лицо сразу же показалось знакомым.
— Надеюсь, не все обладают вашей проницательностью, — улыбнулась Кристиана. — Когда в дело вмешиваются журналисты, все идет прахом.
— Что верно, то верно. — Марки не раз видела, как пресса набрасывается на свою жертву, и была согласна с Кристианой, что для всех будет лучше, если она сохранит инкогнито.
— Спасибо, что разрешаете нам работать с вами. Чем мы можем помочь? Вы, должно быть, очень устали, — участливо сказала Кристиана.
Марки кивнула.
— Во втором фургоне не хватает людей, чтобы готовить кофе. А ваши мужчины могли бы помочь разгрузить ящики с лекарствами и водой.
— Конечно.
Кристиана объяснила Максу и Сэмюелу, что от них требуется, и они направились к ящикам, громоздившимся неподалеку. Правда, они не сразу согласились оставить ее одну, но Кристиана заверила их, что при таком количестве вооруженных людей, как здесь, она ничем не рискует, даже при отсутствии своей личной охраны.
Марки еще раз поблагодарила ее за помощь и вернулась к группе женщин, от разговоров с которыми ее отвлек приезд Кристианы.
Прошло несколько часов, прежде чем Кристиана снова увидела Марки. Все это время Кристиана раздавала кофе, а затем бутылки с водой. Для тех, кто замерз, имелись одеяла. Некоторые люди спали на земле, закутавшись в одеяла, другие сидели, оцепенев от горя и слез, в ожидании новостей о близких, оказавшихся в захваченной школе.
Невыполнение требования террористов обменять заключенных на заложников спустя три часа привело к очередным актам насилия. Более сотни детей и почти столько же взрослых погибли, а террористы по-прежнему владели ситуацией. К этому времени ответственность за захват заложников взяла на себе группа религиозных фанатиков со Среднего Востока, связанная с чеченскими террористами. Акция была предпринята, чтобы добиться освобождения из тюрьмы тридцати их соратников, но российское правительство не собиралось уступать, несмотря на ярость людей, которые требовали освобождения тридцати террористов в обмен на жизни своих детей. В толпе царили отчаяние и беспомощность, и Кристиана, стоя рядом с другими сотрудниками Красного Креста, плакала навзрыд.
Кристиана обратила внимание на русскую женщину, которая стояла поблизости, безутешно рыдая. Женщина была беременна и держала за руку маленького ребенка. Встретившись взглядами, две молодые женщины упали друг другу в объятия, словно давно потерявшиеся родственницы, и разрыдались. Кристиана не знала, как ее зовут, у них не было общего языка, но общим было бесконечное горе, вызванное смертью детей. Позже Кристиане стало известно, что шестилетний сын этой женщины находился среди заложников и она ничего не знала о его судьбе.
Несколько часов они стояли рядом, то обнимаясь, то держась за руки. Кристиана принесла немного еды для двухлетней малышки и стул для ее беременной матери. Вокруг столько было таких же женщин, что их было трудно выделить из общей толпы.
На рассвете военные в форме спецназовцев приказали людям освободить территорию. Толпа родственников и добровольных помощников подалась назад. Никто не знал, что происходит, но террористы только что выдвинули требование, которое они назвали последним, предупредив, что, если оно не будет выполнено, они взорвут школу. Учитывая их предыдущие действия, это казалось весьма вероятным. То были люди без совести и морали, ни во что не ставящие человеческую жизнь, включая собственную.
— Нужно вернуться к фургонам, — тихо сказала подошедшая Марки, обходившая своих сотрудников, к числу которых теперь принадлежала и Кристиана. — Думаю, сейчас начнется штурм, а значит, людям следует находиться как можно дальше.
То же самое она говорила местным жителям. Люди нервничали, перебегая по полю за спинами солдат, выстроившихся в цепочку. Для родительских сердец было невыносимо оказаться еще дальше от детей, запертых в школе. Но солдаты решительно оттесняли толпу, словно у них истекало время.
Кристиана подхватила на руки малышку и помогла ее беременной матери забраться в фургон. Та едва держалась на ногах и выглядела так, словно могла родить в любой момент. Среди общего горя и хаоса Кристиана совсем забыла о своих телохранителях, но они не спускали с нее глаз. И тот и другой отлично понимали, что затевают местные военные, и хотели, чтобы она находилась вне пределов досягаемости. В отличие от Кристианы ее опытная наставница помнила о телохранителях и понимала, почему они стараются не упускать свою подопечную из виду. Никому не нужна мертвая принцесса. Счет смертям и так шел на сотни. Убийство принцессы из нейтральной страны стало бы еще одной победой террористов, а потому ее инкогнито и безопасность были жизненно важны. На Марки произвело большое впечатление, как Кристиана трудилась всю ночь. Девушка была поистине неутомима, работая со всей страстью и энергией юности. Она казалась абсолютно земной и очень деловитой, и Марки прониклась к ней искренней симпатией.
Спустя полчаса после того, как толпу оттеснили от школы, раздались звуки взрывов и автоматных очередей, и подразделения спецназа ворвались в здание школы. Потрясенная толпа замерла, наблюдая за происходящим. Невозможно было поверить, что, когда все закончится, кто-нибудь, с обеих сторон, останется в живых.
Оставив свою беременную подругу на койке в одном из фургонов, Кристиана выскочила наружу, спрашивая, что происходит, но толком никто ничего не знал. Впрочем, все понимали, что близится развязка. Кристиана присоединилась к другим сотрудникам Красного Креста, которые раздавали в толпе одеяла, кофе, воду и еду. Собрав маленьких детей, дрожавших от утреннего холода, они разместили их в двух фургонах. Прошло несколько часов, прежде чем стрельба прекратилась и наступила тишина, даже более пугающая, чем начало штурма. Никто не знал, что она означает и кто победил. Издалека можно было наблюдать передвижение военных, а затем в одном из верхних окон появился белый флаг. Толпа, собравшаяся на дальнем краю поля, ахнула и замерла в напряженном ожидании.
