— Все в один день?
— А до парка я хочу добраться на метро, чтобы понять, могу ли я сама в нем разобраться. И никаких такси.
— Правильно. — Голос молодого человека звучал глухо.
— Я хочу увидеть все, а времени у меня не так много, — пояснила Джолетта, пряча улыбку. — Но я, конечно, пойму, если вы передумаете и откажетесь сопровождать меня.
— Даже и не надейтесь, — непринужденно отозвался Роун. Он показал на ее тарелку. — Доедайте. Мы должны поспешить, чтобы уложиться в расписание.
Ей ничего другого теперь не оставалось, кроме как согласиться на его общество. Она ругала себя за несвоевременное легкомыслие, благодаря чему угодила в ловушку. Впрочем, это ей не повредит. Вокруг будут толпы людей, и они будут слишком заняты, чтобы иметь проблемы.
Роун оказался самым большим препятствием к выполнению составленной Джолеттой программы. Он изо всех сил старался отвлечь ее предложениями взять напрокат лодку и покататься по озеру в парке или устроить пикник под цветущими каштанами с чаем и сандвичами, либо обращал ее внимание на оригинальную цветовую гамму, составленную из землисто-бледных Лиц английских служащих на фоне изумрудно-зеленой травы, постепенно приобретавших цвет вареных раков в лучах теплого послеобеденного солнца. Он задержался на площади Ораторов, чтобы послушать речи провозвестников конца света и анархистов, он настаивал на том, чтобы снова и снова фотографировать Джолетту на фоне цветущих колокольчиков у крытого соломой домика смотрителя. В Тауэре Роун нашептывал ей на ухо предложения похитить королевские драгоценности, пока они медленно шли мимо бесконечной цепочки посетителей. Когда они задержались во дворе, разглядывая воронов, которые, согласно легенде, должны были оставаться в Тауэре, чтобы охранять крепость, а вместе с ней и Англию, он жалел бедных птичек. Он сказал, что они являют собой современных узников, подвергаемых мукам изощренного наказания; им подрезают крылья, чтобы удержать их в пределах крепости, а поскольку вороны спариваются на лету, это обрекает их на безбрачие.
Джолетта смеялась над его шутками, упорно стараясь запечатлеть все, что видела. Она тщательно записывала в своей книжке расстояния, размеры, время и все, что можно описать, — от улиц и дорог до башен Тауэра. Прошло немало времени, прежде чем она поняла, что, несмотря на свое дурашливое поведение, Роун помогал ей. С самого начала он взялся нести ее сумку и часто держал ее записную книжку, пока она пользовалась фотоаппаратом. Время от времени он брал ее фотоаппарат, когда видно было, что он мешает Джолетте, и вешал себе на плечо. Она была благодарна до того момента, пока не заметила, что он читает ее заметки в записной книжке.
За пределами Тауэра Джолетта забрала у него свою сумку и выразительно посмотрела ему в глаза. Он выдержал ее взгляд, затем поднял одну бровь.
— Да, мэм?
— Нет, ничего, — выдавила она, натянуто улыбаясь.
Джолетта постаралась убедить себя, что его готовность оказывать ей услуги исходит из присущей ему учтивости и то, что он заглядывал в ее записную книжку, объясняется не чем иным, как простым человеческим любопытством. И ничего другого тут нет.
Они завершили вечер в маленьком ресторанчике в районе Уэст-Энд трапезой, состоявшей из жареного мяса, пирога с почками и бутылки сухого вина. Они долго спорили о том, была ли в начинке пирога печенка или сами почки имели вкус печенки. Им удалось привлечь к выяснению этого вопроса двух официантов, их помощника, повара, но они так и не смогли получить ответ на этот вопрос. В конце концов Джолетта почувствовала себя такой уставшей, что ей было уже все равно.
В гостинице Роун настоял на том, чтобы проводить ее до номера. Джолетта почувствовала, как по мере приближения к ее комнате между ними нарастает напряжение. Они провели вместе чудесный день, и теперь было жаль его портить спором о том, можно ли ему у нее остаться.
Но она напрасно волновалась. Роун открыл дверь, заглянул внутрь и, обернувшись, протянул ей ключи. Джолетта хотела взять их, но он быстро сжал кулак и внимательно посмотрел на нее. Его губы искривились в усмешке, затем он слегка качнул головой и опустил ключи на ладонь, пообещав позвонить завтра. Пожелав ей спокойной ночи, Роун удалился.
Когда дверь за ним закрылась, Джолетта осталась стоять на том же месте. Он даже не попытался поцеловать ее. В какой-то момент ей показалось… Но, возможно, она ошиблась. Это выглядело удивительным, если вспомнить, как начинались их отношения. Впрочем, он и есть удивительный человек.
Продолжая держать ключи на весу, она раздумывала, радоваться ли ей его уходу или огорчаться. Но сейчас она не могла ответить на этот вопрос.
4 мая 1854 года
Сегодня я отправилась за покупками — хотела купить ткань для кухонных полотенец, про которую мне рассказывала кузина Лилит. Она нашла ее в магазине у Фортнума и Мейсона во время своего последнего путешествия в Европу. Ничего особенного, но пока что Гилберт разрешил мне купить лишь это.
Отправляясь утром к столяру-краснодеревщику, он порекомендовал мне выбрать ткань в светло-серую полоску. Я заказала двенадцать дюжин в ярко-голубую клетку и ужасно боюсь, что они ему не понравятся.
А потом я попала под дождь.
До чего же просто писать об этом, но как же я была смущена, если не сказать взволнована (хотя сие состояние и вовсе не пристало замужней даме двадцати шести лет от роду)!
Вайолетт бродила по бакалейным лавкам Фортнума и Мейсона. Она то присматривалась к корзинкам для пикников, то разглядывала полки со специями или чаем, но от помощи приказчиков решительно отказывалась. Ей хотелось бы купить немного вина и сыра, или пирожных, или коробочку печенья, однако она знала, что мужу это не понравится. Гилберт был крайне щепетилен во всем, что касалось манер, — мысль о том, что прислуга в отеле может подумать, будто они из экономии питаются в номере, привела бы его в ужас. Они остановились в отеле Брауна, гостинице, открытой несколько лет назад бывшим лакеем лорда Байрона. Этот факт должен был вызывать у постояльцев дополнительный интерес, но Вайолетт заведение казалось старомодным, не более того.
На улицах Вайолетт без сопровождения чувствовала себя несколько неловко. Термина, старая негритянка, которая в Новом Орлеане следовала за ней повсюду, слегла, подхватив из-за английской погоды насморк. Хотя большинство встреченных Вайолетт женщин шли либо парами, либо в сопровождении мужчин, некоторые приличного вида дамы были сами по себе, и Вайолетт могла не бояться, что ведет себя неподобающе. Кроме того, она поняла, что прогулки в одиночестве имеют некоторые преимущества: она могла идти гораздо быстрее, и в лавках ей не нужно было выслушивать ворчливые замечания Термины и ее вздохи по поводу веса покупок. Вайолетт вдруг почувствовала себя удивительно легко и свободно.
