– Когда? Напомнишь? А то из-за диеты у меня провалы в памяти.
Все нормально у меня с памятью, и точно знаю, что ничего подобного я не говорила. Да и диеты никакой нет. Перед тем как сюда притащиться, я бургер слопала.
Козловский что-то задумал.
Меня не проведешь.
– Вчера вечером. Сразу же, как ты решила обратить внимание на свое питание, – усмешка летит в мою сторону. – Вспомнила?
Не вспомнила, но догадалась.
Это и есть его желание?
Тьфу! Боже мой, что за человек? Он же мог попросить все что угодно, а в итоге тратить такую возможность на фигню.
– Это то, о чем я думаю?
– Комиссарова, я без понятия, о чем ты думаешь. Ты просила напомнить. Напоминаю. Сегодня ты занята, у тебя дела.
И ведь не возразишь. Спор есть спор. Сама виновата. Никто меня за язык не тянул.
– Ладно, – смиренно киваю. – Спасибо, что напомнил. Ярик, прости. Наверное, в другой раз. Сегодня я и правда занята.
– Чем?
Вот же любопытный.
– Тём, а я не говорила, чем буду заниматься? Магнитные бури, наверное, с головой сегодня какая-то беда. Все на свете забыла. Может, ты напомнишь?
Чего он на меня зыркает и дышит, как голодный медведь? Сам кашу заварил, сам пусть и расхлебывает. За это вранье я не хочу после смерти лишний час на костре жариться.
– Не напомню. Ты слишком много разговариваешь, чисто физически сложно все запомнить.
На меня не смотрит. С грацией картошки подходит к двери и открывает ее.
– Яр, тебе работать надо, а не пить кофе в рабочие часы. Потом с тобой поговорим.
– Поговорим, – огрызнулся Власов и, с улыбкой посмотрев на меня, покинул кабинет.
От растерянности я застываю в кресле, но быстро беру себя в руки. Или я действительно привыкла к характеру Козловского, или же я и правда сумасшедшая.
– Ну, и что это было? Не хочешь объяснить, почему я не могу встретиться со своим другом?
Почему Артём так себя ведет?
– С другом? В какой момент Ярослав успел стать твоим другом?
Встаю и, обойдя стол, останавливаюсь напротив Козловского.
– Не тебе решать, кого я могу так называть, а кого нет.
– Я и не решаю. Я говорю, что между тобой и Власовым не может быть никакой дружбы. Все ясно?
Издевается?
Ничего мне не ясно.
– Я промолчала только из-за спора.
– Спор здесь при чем?
– В смысле? – Сегодня моя сообразительность захромала. – Ты загадал желание, я его исполнила.
– Я ничего не загадывал, Комиссарова, – хмыкнул он. – Ты, как обычно, сама все додумала.
Чего? Он же сам сказал, что…
Стоп!
– Ты говорил про вчерашний вечер.
– Допустим. И?
– Про то, что я просила тебе напомнить о своих планах.
Что происходит? Уже не смешно.
– А ты просила?
– Нет. Не просила.
– Тогда к чему весь этот разговор? – нагло заявил он, чуть наклонив голову. – Кстати, я оценил твои актерские способности. До Оскара пока не дотягиваешь, но талант определенно есть.
Да плевать, что он там оценивал.
Козловский меня обыграл.
Опять. А-а-а-а, как же бесит.
Следующим утром, когда Артём уезжает, а я остаюсь одна, собираюсь с мыслями и делаю то, чего не планировала делать. Да-да. Звоню Маринке и жалуюсь ей на трудную жизнь девушки, живущей в одной квартире с вредным красавчиком.
– Да ты издеваешься? – визжит она в трубку так, что мне приходится убрать телефон от уха. – У тебя там такая Санта-Барбара разворачивается, а ты решила в молчанку со мной поиграть? Комиссарова, скажи, кто ты после этого?
– Только обиженку не включай, и без того все сложно.
– Ой, да какие там сложности? Ты сама их придумала. Козловский просто втрескался в тебя, поэтому и рычит, как бульдог. Мужиков, что ли, не знаешь? Хуже баб себя ведут.
– В смысле?
– Влада, ты как ребенок. Как думаешь, почему он против того, чтобы ты повеселилась с Власовым? Он ревнует. И скорее руку себе откусит, чем признается в этом. Из-за этого Артём и злится. Потому что понимает, что запрещать тебе делать что-то он не может, вы же не пара, и из оружия у него остаются только уловки. На которые ты и ведешься, между прочим.
Я смеюсь.
Так как это самая бредовая идея из всех возможных. Уловки? О чем она говорит? Артём не такой человек. Он точно не станет придумывать какие-то махинации, чтобы меня возле себя держать. Козловский – прямолинейный. И гад к тому же. Он это дело провернул, чтобы просто отомстить за все мои выкрутасы и свои испорченные нервы.
А ревность… Может, чуточку. И то не ко мне, а к Яру. Вдруг Артём боится, что я у него друга уведу и останется он один в песочнице играть.
– Ермакова, последний раз тебе говорю, завязывай с романами. Козловский точно не герой из твоих любимых книжек. Он скорее тот, кого убивают перед эпилогом.
– За что?
– За все злодеяния. С хитрыми и мстительными засранцами только так и надо.
– Ну да. Обычно от злодеев избавляются, но ты точно уверена, что Артём такой? В смысле, он же разрешил тебе остаться, рядом с кладбищем два раза засветился ради тебя. А еще он терпеливый, сообразительный, как я поняла, и…
– Если ты собралась переметнуться на сторону врага, то предупреждаю, предателей я расстреливаю.
– Козловский – козлина, – выпаливает она. – Таким был, таким и останется. И не ревнует он. Сдалась ты ему, чтобы ревновать.
Эй.
Это что началось?
– Так, подруга, ты палку-то не перегибай.
– А что я такого сказала? Если подумать и отключить мой затуманенный мелодрамами разум, то ты права. Артём – взрослый мужик. Красивый. Богатый. У него крутая тачка. Мечта любой женщины, одним словом. Зачем ему забивать голову мыслями о дочери друзей его родителей, которая через пару недель уедет от него? Незачем. Ему нужна…
– Стоп!
Не хочу я слушать о том, кто нужен Козловскому. Даже думать об этом не хочу.
– Сейчас ты забиваешь мою голову глупыми мыслями. Зачем я тебе вообще позвонила?
– Ну вот, а сейчас злишься ты. Вы с Артёмом – твердолобые. Идеальная пара. Так и будете вокруг ворот ходить и лбами биться. Поумней, и тогда в голове все прояснится.
Лбами мы уже бьемся. Это весело, но…
– А мне и умнеть не надо. Я уже все поняла.
Если Артём ревнует, то это можно с легкостью проверить.
19.
Артем.
– Раз с делами мы разобрались, теперь можно переключиться на другие темы. – Возомнив себя Шэрон Стоун, Кузьмина перекидывает ногу на ногу и, прикусив губу, смущенно смотрит мне в глаза. – Ты так мне и не перезвонил.
С Кузьминой нас связывают только общие дела, ее попытки перейти на другой уровень отношений – уже начали надоедать. Послал бы, вот только Настя принадлежит к той породе людей, которые с навигатором не дружат.
– Не помню, чтобы обещал.
– А я ждала, – протягивает она. – Была уверена, что ты перезвонишь в тот же вечер. Как девочка? Надеюсь, приступов больше не было?
Имеет в виду, запрыгивала ли на меня Комиссарова?
– Переживаешь за ее здоровье?
Черт.
Почему девочка?
Какая у нас с ней разница в возрасте? Всего ничего. Меня точно не примешь за дедушку Комиссаровой. Да и до дяди я не дотягиваю.
– Совсем нет. Мне просто интересно, что вас связывает?
Она спит в моей кровати. Такой ответ подойдет Кузьминой? Явно нет. Но, как бы то ни было, мне абсолютно плевать на интересы Насти.
Комиссарова, даже не находясь в зоне видимости, не дает о себе забыть. И если я успел привыкнуть к ее присутствию в своей квартире, то мысли и разговоры о ней в офисе бесили до чертиков.
Я не привык смешивать личное с работой. Это два разных мира, которые не должны никогда пересекаться. Вчера они пересеклись. Вчера Влада заявилась в мой кабинет, оставила здесь свой какой-то невидимый след, и кажется, ее запахом пропиталась даже пыль на подоконнике.
Все, что я делаю в последнее время, это пытаюсь выкинуть стерву из своей головы. В итоге получается все с точностью до наоборот.
