Но мама не приходила, и девочка продолжала сидеть на полу в полном одиночестве. Ей было очень холодно и страшно.
— Получилось?
— Получилось.
— Что это было?
— Не скажу. Это же мое истинное Я, его не должны знать другие.
Пока Максим стоял сзади и не видел моего лица, я смахнула пальцем слезу, и натянув улыбку развернулась к нему.
— Принеси, пожалуйста, ещё шампанского.
Внутри меня все сжималось от боли, мне захотелось изо всех сил прижать к себе эту девочку, взять на руки и покачать как маленького ребёнка, согреть и утешить, сказать, что я ее люблю, всегда буду о ней заботиться и никому не дам в обиду.
Я гнала от себя эти видения, пыталась переключить своё внимание на что-нибудь другое и не расклеиться, это не лучшее время, чтобы поймать очередную паническую атаку.
Оставшаяся часть вечера прошла довольно весело. Вернее, всем вокруг было весело, кроме меня, я дежурно улыбалась и старалась держать лицо, хотя на душе было тоскливо.
Когда официальная часть закончилась, дверь закрыли на ключ и устроили закрытую вечеринку. Люди быстро захмелели от игристого вина, и атмосфера в павильоне стояла позитивная, с разных сторон доносились радостные возгласы, все хвалили Галю и поднимали очередной бокал за ее безграничный талант. Мне ненадолго удалось отвлечься от тревожных мыслей, когда Ренат и Ксюша устроили танцевальный батл, извиваясь в странных танцах. Она двигалась как деревяшка и танцевала мимо ритма, он же напротив, был очень пластичен и гибок. Все смеялись и снимали на телефоны эту странную пару.
Перед тем как покинуть выставку, я решила подойти к Гале.
— Спасибо за вечер. Это было очень чувственно.
Галя с привычным высокомерием посмотрела на меня, и я пожалела, что не ушла по-английски.
— Приходи ещё. Будем тебя просвещать.
Вот ведь курица. Надо было сказать, что ее работы- мазня, и я могла бы заглянуть внутрь себя, смотря на старый бабушкин ковёр. И вообще, если в этом есть чья-то заслуга, то только Максима, а никак ни ее высокого искусства. Но я сдержала себя и просто одарила Галю ехидным взглядом.
Максим уже ждал меня в холле, держа в руках мое пальто.
Когда мы вышли на улицу, в лицо ударил морозный воздух и я сразу съёжилась от холода.
— Ты без шапки?
Максим посмотрел на меня с удивлением.
— Ага.
Я попыталась как можно глубже вжаться в воротник.
— Зато красивая?
— Ага.
— Сколько раз тебе говорить, ты и так красивая! Ты же прекрасно понимаешь, что твою внешность невозможно испортить шапкой, для чего эти жертвы? Ещё и в осеннем пальто.
Максим ворчал как старый дед, но мне было приятно.
— Держи.
Он снял свою шапку и надел ее мне на голову. Шапка оказалась мне большая и тут же съехала на глаза.
Максим пододвинулся ближе, одной рукой надвигая шапку на затылок, а второй придерживая меня за подбородок. Между нашими лицами оставалось всего несколько сантиметров, и я чувствовала тепло его кожи и запах парфюма. Максим опустил взгляд на мои губы, которые тряслись от холода и внутри снова все сжалось. Сердце застучало как бешеное и я еле смогла себя сдержать, чтобы его не поцеловать. Я чувствовала, как между нами электризуется воздух. Он посмотрел в мои глаза, потом снова перевёл взгляд на губы, прикусил зубами нижнюю губу, резко сделал несколько шагов назад и достал из кармана телефон.
— Я вызову такси. Ты совсем замерзла.
Теперь этот вечер официально можно считать самым тоскливым и безнадёжным в моей жизни.
Глава 14
Лёха, 4 декабря
— Зуев, к директору, немедленно!
Географичка завизжала на весь этаж, а потом перешла на ультразвук, и я не мог разобрать слова. Ее лицо в этот момент выглядело по-идиотски из-за шкурки банана на голове и мелких бумажек, застрявших в волосах. В одну секунду она стала пунцового цвета и ее ноздри смешно раздувались.
— Светлана Сергеевна, не надо, — она схватила меня за ухо, вытащила из класса и повела по коридору в сторону кабинета директора.
— Я правда не специально.
Я пытался вырваться из стальной хватки, но она прицепилась ко мне намертво. Держу пари, мое ухо сейчас такого же цвета, как ее лицо.
— Я так больше не могу. Это не школа, а сумасшедший дом.
Географичка завела меня в кабинет, опустилась на стул и начала рыдать.
— Я пришла сюда, чтобы детей учить, а не терпеть унижения. Они совсем страх потеряли.
Директор отложила свои папки и с тревогой на неё посмотрела.
— Светлана Сергеевна, что он опять натворил?
— Надел мне на голову мусорное ведро.
Географичка громко начала всхлипывать и шмыгать носом.
— Татьяна Александровна, ну я же не специально, это несчастный случай. Я думал в кабинет заходит Игошин. Мы иногда подшучиваем друг над другом.
Игошин- козлина, знал же, что я его с ведром жду и специально географичку вперёд пропустил, а я теперь крайний.
— У тебя, Зуев, все не специально. Окно разбил- не специально, реактивы на химии поджег- не специально, клей в замок налил- тоже не специально.
Директриса со злостью сжимала в руках чёрную папку и смотрела на меня с презрением.
— Что с тобой делать? Опять маму в школу вызывать? Она посидит, покраснеет за тебя, а на следующий день ты опять что-нибудь натворишь.
— Мне просто мужской руки не хватает.
— Да на учёт его давно пора поставить в детскую комнату полиции.
Географичка стала яростно брызгать слюной.
— Мне недавно восемнадцать исполнилось, уже можно во взрослую комнату полиции.
— Ни стыда у тебя нет, ни совести, Зуев.
Она закрыла лицо руками и снова стала плакать. Мне было ее жаль, я же не хотел, чтобы так вышло.
— Простите меня, Светлана Сергеевна, я больше так не буду.
После этой фразы мне стало смешно, и я опустил голову, чтобы они не видели мою улыбку. Вышло, конечно, феерично.
— Вашего выпуска, я жду с особым трепетом, Зуев. Ты не представляешь, как школа будет счастлива, когда закроет за тобой дверь.
Директриса налила стакан воды и протянула географичке.
— Ещё одна выходка с твоей стороны, и я обещаю, смеяться ты будешь уже в другом месте. Немедленно вышел отсюда вон.
Я потёр ухо и вернулся в класс. В кабинете стояла тишина, урок давно шёл, но вряд ли географичка вернётся обратно.
— Ну ты и сволочь, Игошин.
Я подошёл к парте Костика и отвесил ему оплеуху.
— Один ноль в мою пользу. Не думай, что ты хитрее великого Игошина.
Он радостно заржал, но его поддержали только Гарик и Женек, остальные смотрели на меня с разочарованием. Я как обычно всех подвёл и теперь у нашего класса из-за меня опять будут проблемы.
Машка смотрела на меня волчонком.
— У тебя есть какие-нибудь рамки приличия, Зуев? — Катя злобно на меня уставилась.
— Эй, мне стыдно, понятно? — я раскинул руки в стороны и вопросительно посмотрел на ребят, — Вы думаете, я хотел ей на башку одеть мусорное ведро? Шёл в школу и думал, чем бы сегодня заняться? Может географичку помоями окатить?
Все молчали.
— Тут никто не думает, что это запланированная акция.
Машка встала со своего места, подошла к моей парте и нависла надо мной сверху.
— Просто иногда нужно думать головой. Твоя проблема, Зуев, что ты никогда ни о чем не думаешь. Кидая из окна шар с водой на Воронцова, ты не задумываешься, что рядом с ним в этот момент стоит Катя, которая не хочет принимать участия в твоих шутках. Или прыгая со всей дури в лужу, чтобы обрызгать Игошина, ты не думаешь, что при этом ты пачкаешь не только его. Эти шутки нравятся только тебе, остальным совершенно не смешно. Научись думать не только о себе.
Я встаю с места и смотрю ей прямо в глаза.
— Да, я такой, Маша. Научись воспринимать людей такими, какие они есть. Когда тебе нужна от меня помощь, ты сразу вспоминаешь о старом-добром друге Лёхе и быстро забываешь, что я бестолковый и приношу одни неприятности.
Машка сердито на меня смотрела, видимо боялась, что я сейчас разболтаю ее тайны.
