ледяные мурашки.
– Тормози! – заорал я, не сводя взгляд со светофора, который подмигивал мне красным глазом.
– Тормоза придумали трусы, – хихикнула эта идиотка, на полной скорости пролетая в миллиметре от капота грузового монстра.
Боже, кому я доверил своих детей?
– Вы уволены… – прохрипел я, когда машина остановиларыльсь у крыльца концерна, и выпал из дурацкой машинки, чувствуя, как дрожат колени.
И, кстати, откуда она узнала, куда меня везти? Я ж не говорил ей адрес.
– А вы мне адрес еще в больнице сказали, – белозубо улыбнулась Алла, предвосхищая мой вопрос и пропустив мой месседж об увольнении. – Я отъеду ненадолго, чтобы не торчать тут, как волосок на лысине, позвоните, когда вас забрать.
– Вы не поняли. Я сказал – вы уволены. Скажите, куда заехать за девочками. И вы свободны, – зло выплюнул я.
Она дернула острым плечом, достала из захламленного бардачка обгрызенный карандаж и, мазнув по грифелю розовым язычком, накарябав адрес на жирной салфетке, протянула мне. Впервые в жизни няня не сбегала из моего дома с воплями и подпалинами в волосах и на теле, а я ее уволил. Так странно.
Алла Борисовна молча махнула мне тонкой ручкой и так газанула с места, что меня обдало облаком пыли и мелких камешков.
– Господи, слава богу. Больше я никогда не увижу эту адскую бабу, – подумал я, но сердце что-то предательски карябнуло.
Какая-то непонятная жалость. Прогнав ненужное чувство, я зашагал по ступеням крыльца, размышляя, кто же та тварь, которая продает мои идеи конкурентам. Найду и прилюдно колесую, чтоб другим неповадно было. Я, конечно, сам виноват – совсем забросил работу, но теперь я вернулся. И вернулся насовсем, а это значит, что никому не позволено так нагло и беспардонно распоряжаться моим делом, которое я поднял когда-то с нуля, вложив все, что у меня на тот момент было, даже старую отцову «Ауди» продал – последнее, что у меня осталось от родителей.
Расправив плечи, я толкнул тяжелую дверь и шагнул в кондиционированную прохладу офисного холла. Шагнул и тут же был сбит с ног стройной маленькой шатенкой, ослепнув от боли.
– С вами все в порядке? – встревоженно спросила красотка.
– Да, – кивнул, рассматривая женщину. Не в моем вкусе. Волосы цвета воронова крыла зачесаны нзад до гладкости, так что кажется, что их вообще нету, что-то хищное во взгляде и родинка крупная над губой – полная противоположность Алле. Тьфу ты черт, далась мне она!
– Я Ада, – протянула мне руку женщина, желая помочь подняться.
Я взял ее за теплую ладонь, глядя, как улыбка преображает миловидное личико, делая его похожим на маску. Моргнул, прогоняя наваждение, и поднялся с пола
– Спасибо, Ада, – игриво ухмыльнулся. А она ничего! Попка, как орешек. Симпатичная. – Меня зовут Алексей Михайлович
– Я знаю, босс, – игриво ответила симпатяжка и, поведя крутым бедром, пошла туда, куда направлялась, пока я не встретился на ее пути, – увидимся.
Я стоял, как истукан, провожая ее взглядом. Надо будет распросить Андрюху, что за птичка. Хотя, наверное, он уже отметился на дамочке. Обычно мой зам не пропускает таких лакомых кусочков…
– Выглядишь – краше в гроб кладут, – вместо приветствия прогудел Андрюха, поднимаясь навстречу из моего кресла.
Моего, твою мать!
– Какого черта ты тут делаешь? – поинтересовался я, с трудом справляясь с яростью, глядя в улыбающееся лоснящееся лицо зама.
– Исполняю обязанности, – спокойно ответил он и уставился на журнал, который я позорно свистнул у несчастной администраторши в больнице и теперь с громким стуком бросил на полированную столешницу перед не ловящим мышей Андреем Михайловичем Славовым. – Ты чего нервный-то такой? Или обиделся, что я тебя домой не отвез?
– Что это? – не обращая внимания на увещевания, спросил я.
– Ну, Соловьев. Гад, конечно. Но выглядит с иголочки, как всегда, – сказал Андрей, явно намекая на мой сейчасашний непрезентабельный вид.
– А рядом?
– Рядом баба в платье. Ничего такая, кстати. Я б ей вдул. Да чего ты взъелся-то, объясни?
– Она в нашем платье! – больше не сдерживаясь взвыл я. – Ты вообще о чем-нибудь, кроме баб своих, думаешь?! О семье своей несчастной, например? Или вот о работе? Как она идет, кстати? И выключи ты на хер этот долбаный телевизор! – я махнул рукой на мерцающий экран, который как раз сейчас транслировал какой-то идиотский репортаж о городских байкерах и мотопробеге.
Вот лучше бы я не смотрел в этот долбанный ящик. Одного взгляда хватило, чтобы выхватить из толпы нечесанных голов суетящихся на экране немытых мужланов знакомую розовую шевелюру.
Андрей схватился за пульт, но я буквально вырвал у него из рук дистанционку и, не обращая внимания на то, что Славов смотрит на меня как на умалишенного, вперил взгляд в экран.
Ошибки не было. Обхватив за спину бородатого мужика, одетого в клепаную кожаную жилетку, на меня смотрела счастливо улыбающаяся Надюшка. На соседнем байке в обществе старушки, смутно похожей на паразитку-няню, заливалась радостным смехом Козюлька.
Откровенно говоря, я давно не видел своих дочерей настолько счастливыми. Но как эта идиотка няня посмела подвергать моих дочерей такой опасности?! И, судя по всему, я доверил своих детей сумасшедшей, причем потомственной, не в первом поколении.
– Убью! – зарычал и ломанулся из своего кабинета под сочувствующим взглядом Андрюхи, на ходу набирая номер Аллы Борисовны.
Успел увидеть миллион непринятых от Прозерпины Адольфовны. Точно тоже смотрела телевизор, старая грымза. Ну все, теперь хоть домой не возвращайся.
– Ты бы отдохнул, брателло, – крикнул мне вслед Славов, – а я тут разберусь, че почем, хокей с мячом.
Да пофигу мне сейчас был и он, и Соловьев, и гребаное платье. Я желал поймать и убить нахалку, которую сдуру пустил в свой дом. Видно, и впрямь я головой приложился в аварии. Я даже в лифт не сел – сбежал по лестнице, задыхаясь от ярости. Не понял что произошло, но кто-то сдавленно охнул и упал к моим ногам. Интересно, кого я сбил?
– Видимо, нам судьба встречаться таким образом, – хмыкнула черноволосая красотка.
Как там ее звали? Ада вроде.
– С вами все в порядке? – спросил я,
