— Аборт? — Бархатные глаза темнеют и становятся практически черными на каменном лице.
— Да, Богдан. Аборт. Или ты считаешь, чтотвоя жена ни о чем не догадается, если мой ребенок вдруг окажется похожим на ее мужа?
— Я поговорю с Дарьей, — произносит решительно.
Дарья… Я не представляю, как теперь смотреть в глаза своей сестре, с которой мы только познакомились и успели подружиться.
— Не смей! Слышишь? — восклицаю и сама подхожу к мужчине, от которого мне нужно бежать как можно дальше. — Это единственное о чем я тебя прошу: я не хочу, чтобы Даша знала о… — Хочу сказать «о нас», но понимаю, что никаких «нас» не было и никогда не будет. — Об этом.
Некоторое время Богдан молчит.
— То есть ты хочешь сделать аборт, чтобы не осталось никаких последствий? — задает вопрос вместо ответа.
Его слова больно бьют по живому.
— Да. Той ночи не должно было быть, — отрезаю.
— Но она была, Юлиана.
В горле застревает ком. Как он может так спокойно говорить об этом? Да, была. И я ни за что не признаюсь, что это была самая лучшая ночь в моей жизни. Но отвечаю совсем другое:
— Мы оба совершили ошибку, Богдан. Поэтому мне лучше уехать. — Отбрасываю все эмоции и чувства. О них я буду думать потом, а сейчас…
— Юлиана, — зовет полным именем.
И от того, как он его произносит, у меня замирает все внутри. Именно так он звал меня в ту ночь. Воспоминания о ней комом встают в горле.
— Послушай меня. Мы с Дашей выросли вместе. Она всегда бегала хвостиком за мной. Даже когда… — замолкает. — Впрочем, это неважно… Но я… Я никогда не чувствовал к ней того, что чувствую к тебе.
Он подходит, и я снова попадаю в плен от его близости. Как же сложно принять действительность такой, какая она есть. И я сглатываю горечь жестокого разочарования.
— Но ты собирался жениться, — бросаю упрек и вижу, как тяжелеет его взгляд.
— Я поговорю с Дарьей, — произносит решительно. — Мы отменим свадьбу.
Мне нечего сказать, и я молчу. Потому что прекрасно понимаю, что одна ночь ничего не решает, и ради нее не отменяют свадьбы. А красивые слова — это всего лишь слова.
Богдан несколько долгих мгновений, показавшихся мне бесконечно долгими, смотрит на меня и уходит.
«Прощай, Богдан», — мысленно шепчу ему в спину. — «И будьте счастливы».
Даша заслуживает, чтобы ее мечты сбылись.
Открываю приложение и вызываю такси. Лучше переждать время в аэропорту, чем еще раз столкнуться с Богданом.
Богдан
Выхожу от Юлианы и натыкаюсь на ее отца. Он выглядит уставшим и усиленно трет переносицу.
— Вот ты где. Богдан, я знаю, что ты устал, но хотел, чтобы ты лично проконтролировал…
— Игорь Алексеевич, при всем уважении… Все, от меня зависящее, я сделал, а проконтролировать исполнение могут и другие, а мне нужно поговорить с вашей дочерью, — бестактно перебиваю мужчину, и очень надеюсь, что он не видел, как я выходил из комнаты другой его дочери. Вряд ли, конечно, мне удастся сохранить такой «секрет», но, по крайней мере, подставлять еще больше Юлиану сейчас, я точно не хочу.
— Да, вчера не очень хорошо получилось. — Хмурится Новицкий.
Вчера, стоило Юлиане уйти, как ему пришел отказ на застройку нового участка. А поскольку деньги были вложены немалые, заказ «горел», то нужно было срочно решить все проблемы, и желательно на месте. Тем более двести километров не такое уж и большое расстояние. Но Дарья, узнав, что я снова уезжаю, закатила скандал, обвинив отца в злом умысле каждой моей поездки, и, психанув, выскочила из-за стола, «великодушно разрешив» заниматься делами даже в день нашего бракосочетания.
— Богдан, — остановил меня Игорь Алексеевич, когда я встал, намереваясь пойти и поговорить с ней, — она сейчас все равно слушать ничего не станет. А к утру остынет. Отвези ты уже эти чертовы бумаги.
— Прямо сейчас? — Я в некотором замешательстве смотрел на Новицкого.
Вот как раз документы могли спокойно подождать до утра, а разговор с Дарьей откладывать не стоило.
— А что тянуть? Сейчас даже шести нет. Насколько я знаю, Захаренко на месте всегда до восьми, а то и позже. В одиннадцать, максимум — в двенадцать ты вернешься. Ты прекрасно понимаешь, во сколько обойдется нам один день простоя. А Дарье я все объясню сам.
— Не нужно. Я все сделаю, но сначала хочу поговорить с Дашей.
— Ну попробуй, — прозвучало скептически.
Новицкий оказался прав: Дарья заперлась и открывать не захотела. Ребячество какое-то! Дверь в комнату Юлианы тоже оказалась закрытой. И мне ничего не оставалось, как сначала решать рабочие вопросы. Однако к двенадцати, как пророчил Новицкий, вернуться у меня не получилось. Проблемы оказались серьезнее, и пришлось просидеть с Захаренко почти до утра, чтобы не сдвигать сроки начала работ.
Только вернувшись, вместо того, чтобы сразу идти к Дарье, я захотел сначала увидеть Юлиану. Желание было настолько нестерпимым, что никакие доводы рассудка не помогали. Просто увидеть. Сейчас я явно не в том положении, чтобы что-то пытаться объяснить, а о своих чувствах к ней даже заикаться не стоит.
На этот раз мне повезло больше — дверь оказалась открытой. Только результат этой встречи мне совершенно не понравился. Я прекрасно понимал состояние Юлианы, и не мог осуждать ее за принятое решение. Но и допустить этого тоже не мог. И пока она не исполнила задуманное, мне нужно срочно разрешить вопрос со свадьбой, а уже потом убеждать Юлиану отказаться от аборта.
Разговор с Дарьей оказался долгим. Очень долгим. Даша ни в какую не хотела ни слышать, ни слушать, уговаривала не отказываться от нее и не отменять нашу свадьбу. Была согласна на любые условия, и в какой-то момент мне показалось, что я зашел в тупик.
— Даша, ты ведь прекрасно знала, что никаких чувств к тебе у меня не было.
— Знала, — повторяет за мной эхом. — Но я надеялась, что они появятся… Мы будем вместе, и ты привыкнешь ко мне…
— Даша, нельзя жить с человеком, к которому «только привыкнешь». Такие отношения обречены на гибель. Ты хорошая девушка, и обязательно встретишь человека, который будет любить тебя, как ты этого заслуживаешь.
— А ты?
— Я не люблю тебя, Даша. И уже не смогу полюбить.
— Почему?
— Потому что я встретил другую девушку и полюбил ее.
— А она… Она тебя любит?
Ответа на этот вопрос у меня не было. А после вчерашнего «знакомства» я даже не уверен, что Юлиана сможет меня простить.
— Я не знаю, — отвечаю честно.
— Тогда почему она, Богдан, а не я? Почему ты не можешь быть со мной? Вдруг она тебя так и не полюбит?
Такое, к сожалению, тоже не исключено, но я не хочу даже допускать такой мысли.
— Значит, не судьба…
— И ты все равно готов уйти?
— Да.
— А если бы я была беременна, ты бы тоже ушел? — спрашивает с надрывом.
— Даша, жить с человеком, которого не любишь, даже ради ребенка тоже неправильно.
— Значит, ты не изменишь своего решения?
— К сожалению, нет.
Между нами повисает напряженная пауза, и я собираюсь уже уйти, так и не дождавшись ее ответа, как Дарья произносит:
— Наверное, ты прав, Богдан… И у нас ничего не получилось бы… Хорошо. Так будет даже лучше…
— Даша… — Не могу выразить словами, какое облегчение я испытываю.
— Не говори больше ничего. Я… Мне нужно побыть одной. Пожалуйста. И еще… Не нужно пока ничего сообщать папе. Точнее, родителям.
— Почему?
— Я сама им скажу… Скажу, что передумала. Хорошо? — Поднимает на меня свой взгляд.
Мне не очень нравится ее просьба, но я соглашаюсь.
— Хорошо. Спасибо.
Нужно уйти, но Даша задает еще один вопрос:
— Ты сейчас пойдешь к ней? — Даша пытается держать себя в руках, но дрогнувший голос выдает ее.
Мне безумно жаль, что она выбрала меня. Она, действительно, достойна лучшего.
— Да, — отвечаю, и Даша отводит взгляд в сторону.
Оставляю ее, как она просила, и выхожу из комнаты.
