Только чувство облегчения испытываю недолго. Дверь в комнату Юлианы открыта настежь, и никаких признаков, что она еще здесь, я не вижу. Комната абсолютно пуста, и в ней нет вещей Юлианы.
От Игоря Алексеевича я узнаю, что его старшая дочь уехала в аэропорт, поменяла билет и уже прошла онлайн-регистрацию. Посадка через полтора часа. Этого вполне достаточно, чтобы успеть. Только я встаю в пробку. Чертыхаюсь про себя. При любом раскладе, я не успеваю. Немного, но не успеваю. Набираю номер Бессонова. Пашка сбрасывает. Звоню снова.
— Бес, здарова. На работе?
— Ну как бы да. Богдан, я занят…
— Стой! — кричу в трубку. — Бес, вопрос жизни и смерти! Выручай!
— Что случилось?
— Бес, задержи рейс SU-2921.
— Богдан, ты охренел?!
— Бес, минут на тридцать, не больше. Очень прошу. Ты же ведь можешь…
Бессонов молчит.
— Зачем тебе? — спрашивает.
— Бес, в двух словах не объяснишь. Но это, правда, очень важно. Пожалуйста. Расскажу позже.
Загорается зеленый, и я выжимаю педаль, чтобы хоть как-то сократить расстояние, разделяющее меня от Юлианы.
— Черт с тобой! — соглашается Бес. — У тебя двадцать минут. Не успеешь…
— Успею, Бес. Спасибо. Я твой должник. — Сбрасываю вызов и бросаю телефон на переднее сиденье, лишь на секунду отвернувшись в сторону.
— Успею, — говорю вслух самому себе и топлю педаль на максимум, наплевав на все ограничения и штрафы.
Я должен успеть.
Глава 11
Юлиана
— Уважаемые пассажиры, наш самолет совершил посадку в аэропорту имени Дмитрия Михайловича Карбышева. Температура за бортом плюс двенадцать градусов Цельсия, наблюдаются осадки в виде дождя. Местное время: четырнадцать часов двадцать минут. Командир корабля и экипаж благодарит вас за выбор нашей авиакомпании. Мы надеемся еще раз увидеть вас на борту нашего самолета. Пожалуйста, оставайтесь на местах до полной остановки. Удачного вам дня… — доносится из динамиков сквозь туман моего сознания.
На стекле иллюминатора капли, а за стеклом — серое небо. Родной город встречает меня непогодой, хотя буквально два дня назад мама писала, то у них стояла жара под тридцать градусов. Не хочу проводить аналогию, но погода в точности соответствует моему настроению.
На этот раз места «возле окошечка» мне не досталось, и я сидела возле прохода. Мне очень повезло, что была отменена бронь билета на прямой рейс, и не пришлось ждать до вечера, чтобы лететь с пересадкой. Переживания и бессонная ночь дали о себе знать, и весь полет я проспала, совершенно не заметив, как пролетело время. Даже не сразу поняла, где я, настолько крепко уснула.
Расстегиваю ремень безопасности и встаю с места. Прошу стюарда помочь мне достать ручную кладь, спешу на выход и попадаю в ледяные объятия холодного мокрого ветра.
Я не предупредила маму о своем прибытии, никого не предупредила, поэтому встречать меня некому. Пока высматриваю на движущейся ленте свой багаж, включаю телефон, и ловлю кучу пропущенных сообщений и звонков от Аличевой. Не успеваю убрать смартфон, как она звонит снова.
— Ну, наконец-то! — слышу родной голос. — Я уже думала, тебя акулы сожрали, — возмущается подруга, — столько времени не отвечала!
— Привет, Дана. — Созвучие ее имени с другим, которое хочется забыть, больно царапает сердце, но я стараюсь не обращать на это внимание.
— Признавайся! Ты где пропадала, что была не доступна? По-любому спала в горячих объятиях, — произносит утверждающе. — Я права, да?
— Дана! — Чертыхаюсь про себя, что теперь имя подруги будет постоянным напоминанием о моей ошибке. — Я… Я дома, Дан.
— Че-го-о? В каком смысле, ты дома?
— Не совсем дома, — уточняю. — Еще в аэропорту. Только что прилетела.
— Подожди. Так свадьба вроде только завтра, или я что-то путаю?
К сожалению, проблем с памятью у Аличевой никогда не было.
— Так получилось, — отвечаю уклончиво. Слезы встают комом, и я с трудом сдерживаю, чтобы не разреветься прямо сейчас.
— А с голосом что? Простыла?
— Нет. Все нормально. — Глотаю слезы.
— Юлиана? — спрашивает обеспокоенно.
И я не выдерживаю, дав волю эмоциям.
— Дана, забери меня, пожалуйста, — произношу с надрывом.
— Юлька, ты чего? Я сейчас буду! Слышишь?! Жди меня. Слышишь?
— Слышу. Буду ждать. Только не гони, как сумасшедшая. — Беспокоюсь за подругу. Она еще тот шумахер.
— Тю! Пусть жмутся к обочинам — я еду! — говорит подруга бодро. — Куртка есть?
— Ветровка.
— Сиди в здании и не выходи. Поняла?
— Есть, мэм. — Мысленно салютую, горько усмехнувшись, и отключаю звонок.
Дана приезжает через сорок минут, а еще через час я сижу на диванчике в ее небольшой уютной кухне, замотанная в плед, и руками обнимаю себя за колени.
— М-да, уж… — Подруга качает головой и разводит руками. До этого все мои подробные объяснения сопровождались крепкими, далеко не женскими выражениями, но сейчас, видимо, даже они закончились. — Ведь такое даже в кино не придумают… Хоть садись и сценарий пиши.
— Дан, какой сценарий?
— Как какой? Мелодрамы, епрст!
— Дана, мне не смешно. Совсем.
— Так! Не смешно ей. А я и не смеюсь, если что. Только с чего такой пессимизм-то? Никто не умер, тьфу-тьфу-тьфу. Жизнь продолжается. А то что зале… забеременела, — прокашливается подруга, — так это вполне нормально. Не ты первая, не ты последняя. Жизнь, она, стерва крашеная, такая. Я бы вот рада забеременеть, а не могу. Так что, Юль, я тебе искренне завидую.
— Да чему завидовать?
— А убиваться чему? — парирует в тон Аличева.
— Дана, я беременна от мужа сестры…
— Ох, елки-палки! — восклицает с наигранным ужасом. В отличие от меня, она совершенно не видит никакой проблемы. — Что ты заладила одно и то же? Во-первых, — подруга демонстративно показывает на табло электронных часов на встроенной технике, — еще не мужа, — заявляет со всей серьезностью. — Мужем твой Богдан станет только завтра.
— Он не мой, — возражаю ей.
— Переспали? Переспали! Значит, был твой. А во-вторых, сестра сводная. Значит, наполовину не сестра. И, вообще, это еще не факт, что вы сестры. — Меня убивает «логика» Даны.
— А если Даша узнает, кто отец ребенка, тогда что?
— Ну узнает, и узнает. Подумаешь! Твоя вина здесь какая? Ты знала, что он чей-то там жених? Нет. Ты думаешь, мужики никогда не изменяют? Еще как изменяют!
— Твой Славик ведь не такой.
— А ты откуда знаешь, какой он? — хмыкает Дана. — Пока за руку не поймаешь, ни один не признается, что ходил налево.
— Дан, — скулю я, не слушая никакие доводы. — Ну почему так, а? За что?
— За любовь, дорогая. За любовь. За нее, — со вздохом произносит подруга, обнимая меня за плечи.
«За любовь», — эхом звучит в сознании. Только моя любовь была слишком короткой и, как оказалось, запретной.
Как бы не уговаривала меня Дана остаться у нее, вечером я собираюсь домой.
— Не, Дан. Я поеду.
— А мама?
— А что мама. Она в любом случае скажет…
— «А я тебе говорила», — цитирует подруга, многозначительно подняв указательный палец вверх.
— Вот именно. Так что, часом раньше, часом позже — мне погоды не сделают.
— Кстати, о «погоде». Может, пока не стоит сообщать ей о твоем положении?
— Я пока и не планировала, — признаюсь.
— Вот и правильно, — соглашается Дана. — Слушай, а твой отец случайно не «обрадует» ее этой новостью? Я так понимаю, он тоже в курсе.
— Вряд ли. Хотя… Не знаю, — отвечаю, подумав. — Но они с мамой не общаются.
— Совсем?
— Практически. Папа ей звонил, чтобы узнать про меня. Но с тех пор, как я сама начала с ним общаться, то звонит он только мне, а маме крайне редко и в основном по делу.
— Может, это и к лучшему.
После разговора с Даной мне становится намного легче, и даже «сюрприз» в виде моего внезапного появления дома объяснять не приходится — мама просто рада, что я вернулась живой и здоровой. Мы разбираем с ней подарки и фотографии. Мама интересуется всем: где я была, что мне понравилось, но ни одного вопроса не задает ни про отца, ни про его семью. А еще я сама замечаю, что у меня нет ни одного снимка вместе с Дашей. Она желанием фотографироваться вместе не горела, а я тоже как-то выпустила этот момент. И в итоге получилось, что моя сестра осталась «безликой».
