На ней моя футболка, и она надевает очень мятую юбку прямо поверх нее, заталкивая ту под пояс.
Я облажался?
У меня был опыт, когда после первого секса девушка от меня полгода шарахалась, но с той у нас как-то сразу все не сложилось, а моя девушка два раза кончила.
О том, какой дебил я сам, даже вспоминать не стоит. Лоховски обкончать свои трусы — эпичнее дерьма у меня в жизни еще не было.
— Уходишь уже? — интересуюсь.
Исподлобья смотрю на то, как она путается в белоснежных волосах и дергает боковую молнию на юбке.
Все в ней идеальное, особенно полная грудь со вздернутыми светло-розовыми сосками и такие же розовые прелести между ног. Где-то там я свои мозги вчера и оставил. Я без них, потому что смотрю на мельтешение перед собой, представляя, как эти белые волосы на кулак наматываю.
Ожидаемо, я, твою мать, хочу еще.
Знал, что встряну, и все равно попер дальше.
Хочу ее. Хоть на время, насрать.
— Там твоя сестра… и мама… — объявляет Полина в панике.
— Блин… — рычу, подхватывая с пола шорты.
Вскочив с дивана, ловлю в области своего живота немигающий голубоглазый взгляд, от которого в крестце покалывает.
У меня стоит.
Пакую себя в шорты. Затягивая на них шнурки, слышу под окном болтовню сестры, к которому присоединяется голос матери:
— Кхм… Антон… — зовет она аккуратно.
Зараза!
Судя по освещению часов восемь утра, а мое имя меня уже затрахало.
— Сейчас! — отвечаю, повысив голос так, чтобы она меня хорошо расслышала.
Соображаю на гиперскорости, заставляя мозги проснуться.
Смотрю на входную дверь, она закрыта. Повернув голову, разглядываю Полину.
Растрепанная. Румяная и красивая, просто кровь из глаз.
Кусает губы, расчесывая пальцами волосы, но это не особо помогает. Она так выглядит, будто выползла из-под меня пять минут назад.
Я вообще не собирался ее с семьей знакомить. Вообще, ни с кем!
— Как неудобно…
— Неудобно ушами голову мыть, — из стопки вещей в коробке на полу достаю себе чистую футболку.
— Я серьезно! Я на шлюху похожа…
Просунув голову в футболку, смотрю на нее с иронией.
Хрен знает, почему ее так волнует мнение моей матери. По идее, ей вообще должно быть безразлично ее мнение, а вот на то, что мне ее даже отвести некуда так, чтобы побыть вдвоем столько, сколько нам хочется, нет.
Я без понятия, насколько ее хватит. Решения для нашей проблемы у меня нет, и когда появится я также без понятия. В перспективе такой далекой, что я в нее даже не заглядывал.
Настроение опускается, и вместе с ним мой стояк, на который Полина пялится все это время.
— Что твоя мама подумает? — она шепчет так, будто боится, что нас услышат.
— Что мы сексом занимались?
— Тогда я вылезу через окно.
— Моя мать знает, что такое секс.
— На мне даже трусов нет. Где они?
— Ты считаешь, для меня это сейчас полезная информация? — наезжаю на нее, указывая подбородком на свои шорты, где ситуация может измениться в любой, блять, момент, и отсутствие на моей девушке трусов — херовый для моей ситуации фактор.
Поджав губы, она опускает лицо и складывает на груди руки, прижавшись поясницей к кухонному шкафу.
Вздохнув поглубже, смотрю на потолок, где краска полопалась.
Все через задницу!
Подхожу к Полине и поднимаю ее подбородок пальцами.
Если без ограничений, я хочу языком быть у нее во рту. Прямо сейчас и до вечера. Здоровенный червь внутри жрет спокойствие, напоминая, что она у меня временно, и от этого тупо кости ноют. Я не в курсе, насколько ее хватит, но думаю, сроки сведутся к минимуму, когда узнает, что на гражданке мне месяц остался, и половину из этого времени мы будем, как беспризорники, искать место, где бы потрахаться.
— У тебя… болит что-нибудь? — спрашиваю тихо.
Скользнув глазами по моему лицу, она мнется секунду, потом пожимает плечом и произносит:
— Нет.
Врет.
— Хочешь еще?
— Хочу, а ты? — смотрит с вызовом.
— Я? — выгибаю брови. — Показать?
— Антон… — шикает.
Обвожу глазами возмущенное лицо, залипаю на губах. Полина тянет шею мне навстречу. Опускаю голову тоже…
Визг сестры с улицы лупит по барабанным перепонкам.
— Мышь! — верещит на ультразвуке.
— Да, твою мать… — закатываю глаза. — Пошли… — беру Полину за руку.
Все равно ни хрена больше не остается.
Глава 23
Антон
— А это твои волосы? — голос сестры прилетает в затылок вместе с ветром, который поднялся минут как десять.
— Мои…
— В смысле… не накладные?
Раскалываю топором сухое полено из коллекции, которая досталась по наследству от предыдущих хозяев дома, и оборачиваюсь через плечо, вытирая ладонью пот со лба.
Моя сестра планомерно выносит мозг моей девушке, прогуливая ее по участку, особенно вдоль огородных грядок, на которые я убил почти целый день своей жизни три недели назад.
Обсуждаемые волосы сейчас заплетены в косу. Они не накладные, это я точно знаю. Они настоящие, еще какие.
— Здесь морковка. Я тоже сажала. Ее пока не видно, ну, в общем, она здесь…
В животе легкий узел, я наблюдаю за плавными движениями тонких плеч, одетых в мою футболку, и как юбка прилипает к стройным бедрам и округлой идеальной заднице, когда ветер бьет Полине в спину.
Глаза ее даже не лапают. Просто фиксируют. Получают гребаное эстетическое удовольствие, потому что наблюдать за ней мне с первого дня в расколбасный кайф. Еще с того дня в спортзале. И сейчас тоже не могу оторваться.
Она оборачивается, и я ловлю ее взгляд уже в третий раз за десять минут.
Прядь волос падает ей на лицо.
Наблюдая за мной с противоположного конца участка, Полина пальцами заправляет волосы и вполуха слушает то, что прогоняет ей мелкая.
Вдыхаю запах земли и травы.
Все в норме, даже, несмотря на то, что наша гостья помята с головы до ног. Моя семья не в курсе, что обычно Полина Абрамова выглядит так, будто ее с головы до ног отутюжили и залили лаком для волос, и кое-как заплетенная коса — вообще не ее случай, но то, как неестественно тихо моя девушка себя ведет — верный признак ее смущения. Оно палит нас гораздо больше, чем ее внешний вид.
Слежу за ней так, будто на участке в четыре сотки она может потеряться.
— Красивая девочка. Даже очень. Воспитанная.
Дергаю головой, оборачиваясь.
Мама собирает с земли дрова для мангала, которые я наколол.
Не слышал, как она подошла. И не видел.
Чувствую себя лохом, даже глаза прячу.
— Ага. Отойди, — заношу над головой топор и прикладываюсь им к тому, что осталось от полена.
— Как вы познакомились? — слышу я.
— В спортзале, — ставлю еще одно полено на колоду.
— Давно?
— Месяц назад.
— Так вы встречаетесь?
Опустив топор, смотрю на нее.
Я бы предложил ей спросить что-нибудь попроще, но такой ответ породит еще больше вопросов, а я до раздражения не хочу думать над ответами на них. Думать башкой я сегодня вообще не планировал.
Если бы я вчера ответил на ее звонок, был бы предупрежден и вооружен.
Глаза матери перескакивают с меня на противоположный конец участка. Оттуда снова на меня. Она всматривается в мое лицо, и этот взгляд тоже раздражает, потому что он ненавязчивый, но цепкий, как сканер.
Чтобы перевести тему, киваю на голубую летнюю рубашку, в которую мать одета:
— Ты в этом собираешься шашлык жарить?
Обычно здесь она наряжаеся во что-нибудь, чего не жалко. Например, в мои старые футболки и треники, но не сегодня.
— У нас гостья, не в халате же мне жарить, — отвечает. — Обеспеченная девочка, да?
— Относительно, — взвешиваю в руке топор.
— Это ее машина там, на въезде?
— Точно не моя. Ты давно Шерлоком стала?
— Ну, знаешь ли, там, в коридоре сумка Шанель. Я тоже бываю в инстаграме*.
— Я тебя с этим поздравляю.
Мое раздражение ширится. Как гребаный воздушный шар.
