– О боже... – я качаю головой.
С одной стороны – это все чертовски неприятно, конечно. Но с другой стороны – я совершенно уверена, что все не так страшно, как представляет себе наша тревожная мама. Моя сестренка наверняка просто устала, перетрудилась. Экзамены – это и так большой стресс, особенно если это выпускной курс университета, а тут еще и простуда так невовремя подкралась... Организм просто не выдержал и потребовал отдыха. Сейчас в больнице сестренке поставят капельницу с витаминами, она выспится, придет в себя – и уже через пару дней будет огурчиком.
– Что ты сидишь?! – возмущается тем временем мама. – Вставай и собирайся, мы поедем в больницу!
– Да, конечно, мам, – я киваю и спускаю босые ноги на пол.
Так или иначе – а сестре сейчас просто необходима поддержка. Сейчас привезем ей фруктов, молочку, сладости... Пусть скорее поправляется.
Пока я умываюсь, чищу зубы и завтракаю наскоро сделанным омлетом с овощами, мама заказывает доставку продуктов из ближайшего магазина, а папа подгоняет к дому автомобиль, который обычно стоит на платной парковке, – и уже через час мы все вместе отправляемся в больницу.
Когда мы оказываемся в стационаре, нам сообщают, что Эльвира в отделении пульмонологии, у нее воспаление легких и она на капельнице.
– Ужас какой! – сразу восклицает мама, и врач, строгий дяденька лет сорока пяти, разделяет ее беспокойство:
– Вашей дочери следовало обратиться в больницу раньше.
– Но температура и кашель появились только вчера! – возражает мама. – До этого – никаких признаков болезни...
– Ясно... – доктор задумчиво кивает. – Значит, сначала пневмония протекала бессимптомно. В любом случае, теперь она в надежных руках – мы сделаем все, чтобы девушка поправилась как можно скорее.
– Спасибо, спасибо! – мама пожимает доктору руку в порыве благодарности, а отец тем временем спрашивает:
– Скажите, мы можем к ней попасть?
– Да, только ненадолго, пожалуйста, ей необходим отдых – как и остальным пациентам в палате.
– Конечно.
Эльвира лежит в общей палате на четверых человек, но заняты только три койки. На одной – пожилая женщина. На другой – мужчина примерно того же возраста, что и наш папа. На третьей – моя сестренка.
Всегда такая энергичная и полная сил, сейчас она лежит в постели практически без движения. Это жутко, но пневмония свалила ее просто моментально: она как будто похудела и осунулась со вчерашнего дня. Когда мы трое подходим к ней, она даже улыбнуться не может – настолько слаба.
Пока отец в типично мужской манере старается сдерживать эмоции – хотя мы все знаем, как сильно он переживает, – а мама хлопочет вокруг Эльвиры, складывая фрукты и йогурты в шкафчик возле ее кровати, я сажусь на край больничной койки и спрашиваю у сестренки:
– Ты как, совсем плохо?!
– Как видишь... – горько усмехается Эльвира. – Даже не знаю, как так получилось...
– От Сережи небось заразилась, – фыркаю я сердито. Про этого Сережу и так понятно было: засранец невероятный. А теперь еще и заразил ее... хоть и не специально, ясное дело, – но все равно ужасно раздражает!
– Ага, только он легко отделался, а я как обычно...
– Ничего, ты тоже быстро поправишься.
– Надеюсь... Но самое главное – экзамен я сдала на отлично!
– Поздравляю, сестренка, – я обнимаю ее, а она закашливается прямо мне в плечо, начиная после этого извиняться:
– Прости, прости...
– Да все отлично, – улыбаюсь я и ласково сжимаю ее ладонь. – Но чтобы через три дня была огурцом, ты меня поняла?!
– Ага...
Вот только через три дня сестренке становится намного хуже, врач просит маму приехать в больницу – и я отправляюсь вместе с ней.
– Что такое, доктор?! – на маме лица нет.
– Ситуация очень тяжелая, Надежда Игоревна, – вздыхает врач. – Пневмония очень долго развивалась в скрытой форме, нам не удалось ее быстро подавить. У вашей дочери упала температура – ниже тридцати шести градусов. При этом частота дыхания и пульс зашкаливают. Анализы плохие – намного хуже, чем были три дня назад. Мы переводим ее в отделение интенсивной терапии, по всем признакам – началось заражение крови.
– Что?! – с ужасом переспрашивает мама, а я инстинктивно подхватываю ее за локоть, чувствуя, что она вот-вот просто упадет...
– Заражение крови, – повторяет врач. – Иными словами – сепсис.
– Но как же так?! Пять дней назад она чувствовала себя отлично!
– Так бывает, к сожалению, – говорит мужчина. – Организм оказался ослаблен. Возможно, были какие-то стрессы в последнее время?
– Учеба, сессия, работа, – перечисляет мама.
– Ну вот. Это тоже могло сказаться.
– И что теперь?!
– Будем наблюдать и делать все возможное, Надежда Игоревна.
Однако уже на следующий день Эльвире становится еще хуже, и врач с мрачной миной сообщает совсем уж неутешительную новость: инфекция добралась до сердца, началась сердечная недостаточность, если не перевести сестренку на необходимые аппараты – может, и операцию придется делать... Вот только больница необходимым оборудованием не располагает. Перевести Эльвиру тоже некуда – все бесплатные больницы забиты.
– Что нам делать?! – спрашивает мама, а сама почти рыдает. Я стою рядом и тоже едва держусь.
– Лучше всего было бы перевести вашу дочь в платную кардиологию, – говорит врач.
– Сколько это будет стоить?!
– Пребывание в палате – от полутора тысяч в сутки, а лечение – десятки, а то и сотни тысяч рублей.
– Но у нас... у нас нет таких денег! – маму начинает трясти, она рыдает, уже не в состоянии сдерживать эмоции.
– Простите, мне очень жаль. Если девушка останется у нас – мы не можем дать вам никаких гарантий.
Мы отходим, мама плачет, а мне в голову вдруг приходит мысль:
– Мам...
– Что? – спрашивает она, шмыгая носом.
– У меня есть идея.
– Какая еще идея?! Твоя сестра может умереть, ты понимаешь?!
– Понимаю, – киваю я. – Ты подождешь меня здесь?! Мне нужно к администратору, чтобы получить доступ к вещам Эльвиры.
– Зачем это тебе?! – не понимает она.
– Потом объясню, – говорю я и бросаюсь по больничному коридору к администраторской стойке.
МАТВЕЙ. 19 глава
Анатолий стоит прямо передо мной и сверлит мрачным пристальным взглядом, в котором нет ничего, кроме ненависти и презрения:
– Ты должен одобрить этот законопроект.
– Я ничего вам не должен, Анатолий Германович, – обращаюсь я к нему спокойно и вежливо и сам себе искренне удивляюсь, что мне еще хватает терпения, потому что внутри все кипит и хочется просто ударить ублюдка лицом о стену и не слушать больше этот бред и эти угрозы.
– Тогда и я не должен останавливать Карину, наверное. Ты ведь знаешь, что твоя суррогатка весьма заинтересована в том, чтобы отсудить у тебя сначала дочь, потому что по документам она все еще числится ее матерью, а затем и сына, потому что разлучать биологических братьев и сестер, которые с рождения воспитываются вместе, – негуманно по мнению государственных органов опеки, – Анатолий противно кривится, а я сжимаю под столом кулаки, потому что сдерживаться становится все сложнее:
– Карина заинтересована исключительно в ваших деньгах! Сколько вы ей пообещали?! Пару миллионов?! Или пару десятков миллионов?! Я запрошу банковскую выписку для суда и смогу доказать, что вы просто подкупили ее!
– Не забывай, любезный, что подкупить я могу кого угодно... не только суррогатку – но и все суды Москвы и Московской области.
– Я найду на вас управу! – рыкаю громко, и мне хочется продолжить, сказать еще что-то, меня переполняет гнев, но в этот момент у меня неожиданно начинает звонить телефон – причем не рабочий, а личный.
– Ну что же, думаю, на сегодня разговоров достаточно, – хмыкает Анатолий и бросает на мой письменный стол бумаги с законопроектом. – Подумай еще немного. Даю тебе время до конца января – а потом пеняй на себя... – с этими словами он разворачивается и быстро выходит из моего рабочего кабинета, а я остаюсь сидеть в кресле оглушенным, растерянным, до боли вцепившись побелевшими пальцами в подлокотники кресла.
