— Оливия? — он дотрагивается двумя пальцами до моего подбородка, закрывая мой зияющий рот. — Что ты преподаешь?
Я стряхиваю голову, чувствуя, что горло сжалось. Я не знаю, как простое прикосновение его губ все так затуманивает.
— Только не смейся, — предупреждаю я. — Я преподаю физкультуру.
Его идеальный рот нахмурился.
— С чего бы мне над этим смеяться? Это же круто.
— Серьезно? Мой брат всегда говорит, что это не настоящий предмет.
— Твой брат звучит как придурок.
— Иногда, — я смеюсь. Джереми старше меня на четыре года, и мы профессионально собачимся. Он бы сошел с ума, если бы увидел меня сейчас, но я не собираюсь ему говорить. Он до сих пор не написал мне о том, что Картер посвятил мне гол, значит он каким-то образом пропустил это. И слава богу! Джереми — его большой поклонник, но он совершенно не хотел бы, чтобы я была одной из девушек, которая уедет с Картером.
По иронии судьбы, когда Джереми было двадцать два от него забеременела незнакомка после секса на одну ночь. Это оказалась судьба. Знаете, такая, настоящая сказка, в стиле типичного романа. Они полюбили друг друга, поженились, и в начале этого года у них родился второй ребенок. В девяноста девяти процентах случаев в реальной жизни так не бывает.
Я улыбаюсь Картеру.
— Он не такой уж и плохой. Джереми просто любит задирать меня.
В его взгляде что-то есть, какая-то незнакомая мне нежность, которая заставляет бабочек в моем животе порхать от уязвимости. Это нежность появляется, когда он наблюдает за мной.
Моя ладонь прижимается к его шее, и я накручиваю прядь волос на кончик пальца.
— Что? — шепчу я.
Он скользит рукой по всему моему телу, по изгибу бедер, и, наконец, обхватывает мою челюсть. Его большой палец касается моего подбородка, линии нижней губы, и мои колени подкашиваются.
— Мне нравится, когда ты улыбаешься, — пробормотал он. — И смеешься. От этого мне тоже хочется улыбаться.
Я не знаю, что на это ответить. Он совсем не тот человек, каким его рисуют СМИ, и даже не тот, каким он был в прошлые выходные. Он сбивает меня с намеченной траектории, а я не привыкла к хаосу; мой мир слишком тонко сбалансирован.
— Итак, тебе двадцать пять, рост пять футов один дюйм8, есть брат, пятнадцать лет играла в хоккей, преподаешь физкультуру, любишь сарказм и дерзость… — он делает паузу, чтобы усмехнуться, когда я начинаю смеяться. — Что еще? Ты занималась каким-нибудь другим спортом?
Я отрицательно мотаю головой. У меня было довольно привилегированное детство: у моих родителей было достаточно денег, чтобы отдать нас во внеклассные занятия по нашему выбору. Мой отец до сих пор рассказывает людям, что я ходила на курсы актерского мастерства и поэтому стала такой драматичной, но на самом деле я все свободное время занималась спортом. Я преуспевала в любой физической активности, но хоккей был моим любимым видом спорта. Забавно, если учесть, что моя любовь к этому виду спорта началась с того, что в четыре года мой брат пристегнул ко мне огромную вратарскую экипировку и засунул меня в хоккейную сетку на нашей подъездной дорожке, где он продолжал выпускать в меня шайбу за шайбой, пока мама с криками не выбежала из дома.
— Софтбол, футбол, волейбол…
Меня перебивает смех, которым Картер заливается, запрокидывая голову назад, и я хмурюсь, когда он прижимается лбом к моему плечу.
— Волейбол, — он задыхается. — Ты играла в волейбол.
Мои брови сводятся.
— Волейбол — прекрасный вид спорта. Я тренирую команду девочек-старшеклассниц.
— Это потрясающе, — он опять плачет? — Так круто, Ол, — он двигается назад, вытирая глаза. Он снова, блять, плачет от смеха. — Наверное, я просто… — он бросает знающий взгляд. — Знаешь…
Я вырываюсь из его объятий, чтобы скрестить руки.
— Нет, я не знаю. Просвети меня.
Снова раздается смех, и все, на чем я могу сосредоточиться, это ямочки на его щеках, и то, как блестят его глаза. Он кладет руку на живот, и все его тело вибрирует, когда он безуспешно пытается взять себя в руки.
— Ты вообще достаешь до сетки? — задыхается он.
— О, просто умора, — я двумя руками отталкиваю от его крепкой груди, и он хватает мои запястья. — У меня сильные ноги. Прекрасно справляюсь, не переживай.
Он притягивает меня к себе, прикусив нижнюю губу. Его рука погружается в мои волосы в тот самый момент, когда мои пальцы обвиваются вокруг шелковистых локонов на его шее, и он хмыкает. — М-м-м. Маленькие мощные ножки.
— Ты невероятно раздражаешь, — я дрожу от восторга, дыхание перехватывает, когда его ладонь скользит по моему бедру.
Картер сжимает мою челюсть, его большой палец проводит по моей щеке, а его полузакрытый взгляд опускается к моим губам.
— И все же мне кажется, что я тебя завоевываю.
Мое дыхание сбивается.
— Ты мне не нравишься.
Его язык касается почти зажившей трещинки на нижней губе, мои глаза следят за этим движением. Его дыхание теплое, оно смешивается с моим, и на мгновение я пробую его на вкус. На мгновение я хочу большего.
— Может, я не нравлюсь тебе, но твоему телу точно да. То, как твои пальцы сейчас цепляются за мои волосы, говорит само за себя.
Мои глаза расширяются, когда я осознаю, насколько близко мы стоим, наши тела переплетены, его рот в дюйме от моего. Что еще хуже, мы все еще танцуем медленный танец под песню, которая давно закончилась, а вокруг люди танцуют под другую музыку.
— Ох, — мои руки падают с его плеч, с его волос, и я отшагиваю от него. — Ох.
— Эй, — он тихонько хихикает. — Иди сюда, — его пальцы переплетаются с моими, и он легонько подтягивает меня к бару, где он достает табурет и быстро усаживает меня на него, прежде чем занять место рядом со мной. — Ты сейчас себя накрутишь.
— Я не собираюсь накручивать себя, — возможно, я собираюсь.
— Ты вот-вот накрутишь себя, Олли. Мне не нужно знать о тебе все, чтобы понять, что ты из тех людей, чей мозг постоянно работает, размышляет обо всем на свете.
— Это не… — я заправляю волосы за ухо, взгляд прикован к лежащей в дюйме от моей руке Картера. — Все давит на меня.
— Что давит?
Все. Желание поддаться, желание сопротивляться. Желание соответствовать всем женщинам, которые были до меня, и тем, которые будут после. Желание быть другой и не похожей на всех, но в то же время быть как они.
Все смотрят на нас, потому что рядом со мной Картер. Абсолютно все. Болельщики на арене, спортивные телеканалы, здесь в баре — его товарищи по команде. Куда бы я ни посмотрела, все смотрят на нас, ожидая, что мы будем делать дальше. Я не знаю, как объяснить это.
Мой взгляд медленно поднимается и встречается с его, и каким-то образом он читает мои мысли.
Он кивает в направлении двери.
— Хочешь уйти отсюда? — как только я открываю рот, он закрывает его ладонью. — Только не ко мне домой. Пойдем поедим чего-нибудь.
— Я ела на игре, — пробурчала я.
— Не ела, врунишка. Кара проглотила половину закусочной, а ты съела одну горсть попкорна. Я не сводил с тебя глаз всю игру, мне потом за это влетело.
— Да не делал ты этого, — размышляю я.
Он усмехается, проводя пальцем по моей руке.
— Тренер сегодня сказал, что они платят мне тринадцать миллионов не за то, чтобы я строил глазки симпатичным брюнеткам, — он хватает мои руки, притягивая их к своей груди. — Давай. Поешь со мной чего-нибудь, пожалуйста. Это не обязательно должно быть что-то странное. Мы можем съесть хоть шаурму из ларька, мне все равно. Здесь шумно, а мне нравится разговаривать с тобой.
Хм.
— Пожалуйста, Олли. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — он нежно тычет меня щеку на каждое «пожалуйста». Он берет мой подбородок, слегка покачивая его. — Пожалуйста.
— Такой надоедливый, — ворчу я, отмахиваясь от его руки.
Он упирается подбородком в кулак и вскидывает брови.
— Раздражает или восхищает?
