– Так я и думал, что это вы, – послышался знакомый голос, и кто-то тяжело опустился рядом на скамью.
Хмурясь, Нелл повернулась к непрошеному гостю, уже готовая метать молнии, но вдруг приоткрыла рот и ахнула:
– Господи! Неужто Бэда Талгарт?
– Он самый, и заметьте – постройневший, – отозвался Бэда.
– Каким ветром вас сюда занесло?
– Заходил по делу в юридическую библиотеку.
– Зачем? Вы изучаете право?
– Нет, готовлюсь к выступлению в федеральном парламенте.
– Вы все еще в нем?
– Совершенно верно.
– Паршивая у вашей партии программа, – оценила Нелл, проглатывая остатки сандвича и стряхивая с рук крошки.
– Паршивая? Это вы про принцип «Один человек – один голос»?
– Нет, это как раз понятно и неизбежно. И женщины получили право голоса, и будут участвовать в следующих государственных выборах в Новом Южном Уэльсе…
– Тогда в чем же изъян программы?
– В полном пренебрежении к интересам цветных и других «нежелательных иммигрантов», – объяснила Нелл. – «Нежелательных» – слово-то какое! И потом, строго говоря, «белых» людей не существует в природе: наша кожа имеет розовый или бежевый оттенок, значит, мы тоже цветные.
– Ну когда же вы наконец угомонитесь?
– Никогда. Мой отчим наполовину китаец.
– Отчим?
– Вы по уши влезли в политику, что даже не слышали, что мой родной отец умер два с половиной года назад?
– Да, влез-то я по уши, но голову иногда поднимаю, – парировал Бэда. – Примите соболезнования. Он был великим человеком. Значит, ваша мать снова вышла замуж?
– Да. На озере Комо, восемнадцать месяцев назад.
– Комо?
– Вы и в географии не разбираетесь? Это одно из итальянских озер.
– Значит, мы имеем в виду одно и то же Комо, – ловко выкрутился Бэда, наученный политическими дебатами. – Вы расстроились, Нелл?
– Раньше расстраивалась, потом прошло. За маму я просто рада. Муж на шесть лет моложе ее, значит, мама не овдовеет так рано, как большинство женщин. Ей тяжело жилось, она заслужила счастье. – Нелл усмехнулась. – А у меня появились сводный брат и сестричка на двадцать четыре года моложе меня. Чудесно, правда?
– У вашей матери родились близнецы?
– Гетерозиготные, – щегольнула словом Нелл.
– Что это значит? – Еще одна уловка матерого политика: в некоторых случаях расписываться в собственном невежестве можно без опасений.
– Из двух разных яйцеклеток. Одинаковые близнецы появляются из одной. Очевидно, в свои сорок с лишним лет мама решила рожать по двое детей сразу. В следующий раз наверняка родит тройняшек.
– А во сколько она родила вас?
– Ей только исполнилось семнадцать. А если вы пытаетесь подсчитать мой возраст, то на Новый год мне исполняется двадцать пять.
– На самом деле я его помню. С тех пор как одна шестнадцатилетняя девица явилась в дом ко мне, подающему надежды политику, без компаньонки. – Он перевел взгляд на пальцы Нелл: колец не было ни на одном. – А ваш муж? Жених? Друг?
– Отсутствуют! – презрительно отрезала Нелл. – А вы женаты? – Вопрос вырвался у нее неожиданно.
– Все еще свободный холостяк.
– И живете все в том же запущенном доме?
– Да, только он уже не запущенный. Я его купил. Вы были правы: хозяин согласился уступить мне дом за сто пятьдесят фунтов. А после эпидемий брюшняка, оспы и бубонной чумы канализацию строят повсюду. Так что теперь и у нас проложили. А на месте выгребной ямы растут отменные овощи.
– Я не прочь увидеть облагороженный дом. – Эти слова тоже вырвались сами собой.
– А я не прочь вам его показать.
Нелл поднялась:
– Мне пора в больницу Принца Альфреда, сегодня у меня операция.
– Когда выпускной?
– Через два дня. По такому случаю из-за границы прибывают мама с отчимом, а из Кинросса – Руби. София привезет Долли, так что вся семья будет в сборе. Не могу дождаться, когда увижу брата с сестрой!
– Вы позволите мне прийти поздравить новоиспеченного эскулапа?
Уже на бегу Нелл крикнула через плечо:
– Ну само собой, черт подери!
Бэда долго смотрел, как удаляется фигурка в развевающейся на ветру черной мантии. «Нелл Кинросс! Сколько лет, сколько зим, Нелл». Он понятия не имел, какое наследство досталось ей от отца, понимал только, что Нелл труженица, как и он сам. Короткое темно-серое платье-мешок, черные ботинки, как у рудокопа, волосы, собранные в тугой узел, ни тени румян или пудры на сливочно-белой коже. Бэда вскинул брови и грустно улыбнулся; сам того не замечая, он взъерошил свою рыжую шевелюру жестом, по которому товарищи-парламентарии узнавали, что Бэда Талгарт принял решение с дальним прицелом.
«Есть люди, забыть которых невозможно, – думал он, направляясь к остановке трамвая. – Я должен снова увидеть ее. Должен выяснить, как она жила эти годы. Если она только сейчас заканчивает медицинский, значит, инженерный все-таки закончила – конечно, если не просидела на каждом курсе года два. Такое со студентками случается».
За годы учебы Нелл многое забыла, но воспоминания о Бэде бережно хранила в особом уголке памяти, излучающем золотистое сияние. Бэда Талгарт! Правильно, давно пора возобновить эту дружбу, признавала она решительнее, чем когда-либо прежде.
Операция продолжалась целую вечность; только в седьмом часу Нелл наконец поспешила к отелю на Джордж-стрит, где остановились ее мать и Ли. В нетерпении она наняла извозчика и всю дорогу подгоняла его криками. Интересно, строга ли мама с малышами? Может, они уже спят, и знакомство с ними придется отложить?
Элизабет и Ли ждали гостью в гостиной номера; задыхаясь, Нелл ворвалась туда и замерла. Это мама?! Она всегда была красива, но теперь казалась богиней любви, излучающей уверенную и неосознанную притягательность. «С виду она моложе меня, – подумала Нелл, проглатывая вставший в горле ком. – Она вышла замуж за любимого и расцвела, как роза». Экзотическая притягательность Ли теперь не так бросалась в глаза. Нелл заметила, что он редко отводит взгляд от жены, а если и отводит, то становится беспокойным. Они одно целое.
Элизабет поцеловала дочь, Ли обнял ее. Нелл усадили в кресло и налили ей хересу.
– Как я рада, что вы вернулись, – повторяла Нелл. – Без вас выпускной был бы уже не тот. – Она огляделась. – А близнецы спят?
– Нет, мы решили уложить их попозже, – объяснила Элизабет. – Они с Жемчужиной и Шелковым Цветком в соседней комнате.
Близнецы родились через одиннадцать месяцев после женитьбы Ли и Элизабет, недавно им исполнилось семь месяцев. Глядя на них, Нелл ощутила такой прилив любви, что у нее из глаз брызнули слезы. Ах, какие милые! Александр походил на обоих родителей: черные прямые волосы он унаследовал от Ли, а овальное лицо и белую кожу – от Элизабет. Глаза, серовато-голубые, как у Анны, окаймленные невероятно длинными загнутыми ресницами и высокие скулы Элизабет сочетались на лице малыша с пухлыми губами Ли. А Мэри Изабелла была вылитой Руби – от золотисто-рыжих волос до ямочек на щеках и огромных зеленых глаз.
