– Привет, брат и сестричка, – произнесла Нелл, присаживаясь рядом с ними на колени. – Я Нелл, ваша старшая сестра.
Близнецы уставились на нее смышлеными глазками, дружно улыбнулись и потянулись к ней сразу четырьмя пухлыми ручонками.
– Ах, мама, они прелесть!
– И мы так думаем. – Элизабет подхватила на руки Александра.
Ли поднял Мэри Изабеллу.
– Кто у нас папина дочка? – спросил он, целуя девочку в щеку.
– Вы ничего от меня не скрыли, когда писали, что роды были легкими? – В Нелл проснулся врач.
– Под конец носить их было тяжело, живот стал огромным и ужасно тяжелым, – призналась Элизабет, приглаживая растрепанные волосы Александра. – Конечно, я и понятия не имела, что их двое. Но итальянские акушеры знают толк в своем деле, а мы нашли самых лучших. Ни единого разрыва, никаких осложнений. Только все было мне в новинку – ведь когда родились ты и Анна, я была без сознания. По сути, это мои первые роды. Когда родилась Мэри Изабелла, мне вдруг объявили, что это еще не все! – Элизабет рассмеялась, прижимая к себе Александра. – Я знала, что у нас будет Александр, и он появился.
– А я, как подобало мужу, метался из угла в угол, – подхватил Ли. – Потом услышал крик Мэри Изабеллы и понял, что отныне я отец! Но когда мне сообщили про Александра, я думал, что не выдержу.
– Кто из них заводила? – спросила Нелл.
– Мэри Изабелла, – хором отозвались счастливые родители.
– По характеру они совсем разные, но любят друг друга, – добавила Элизабет, вручая Александра Жемчужине. – Пора спать.
Руби, София и Долли прибыли на следующий день; Констанс Дьюи была уже слишком слаба и стара, чтобы путешествовать. В свои девять лет Долли утратила детскую миловидность, но еще не расцвела, однако Нелл сразу поняла, что дурнушкой она пробудет недолго. Уже в пятнадцать лет девочка станет красавицей. Два с половиной года, проведенные в Данли, пошли ей на пользу. Девочка росла крепкой, общительной, смелой и вместе с тем ласковой.
При первой же встрече Долли отдала сердце Александру. А Нелл вдруг с болью осознала, что у мальчика глаза настоящей матери Долли – очевидно, она что-то вспомнила. Переглянувшись с Элизабет, Нелл поняла, что и она все замечает. «Это у нас в крови – с первого взгляда узнавать родную мать, какими бы давними и смутными ни были воспоминания. Скоро мы все ей расскажем, пока она обо всем не узнала от какой-нибудь мстительной сплетницы. Но с ней ничего не случится, с нашей куклой Анны».
После смерти Александра Руби не опустилась и не махнула на себя рукой, но одеваться стала скромнее, благо в моду вошла неброская элегантность. На юге Африки Британская империя воевала с бурами, и почему-то эта война породила странную моду, даже райские птички превратились в гадких утят. Юбки укоротились, поэтому короткие платья Нелл уже никого не шокировали. А Руби укороченные юбки шли, как никому другому.
«Всюду перемены, – думала Нелл. – Начался новый век, еще год-другой – и выпускницам медицинского факультета будут вручать дипломы с отличием. Жаль, что мне такого не досталось».
– Ты изменилась, Нелл, – заметил Ли, когда они устроились в зале отеля с кофе и послеобеденными напитками.
– В какую сторону? Стала еще неряшливее?
Сверкнули белые зубы. «Господи, – мелькнуло в голове у Нелл, – какой он все-таки красавец! Но не в моем вкусе».
– В тебе снова разгорелась искра, – объяснил он.
– А ты глазастый! Но если честно, пока еще не разгорелась. Я встретила его вчера в университете.
– Он все еще парламентарий?
– Да, но в федеральном парламенте. Мы с ним даже поспорили по вопросу законов о запрещении иммиграции, – наслаждаясь воспоминаниями, добавила Нелл.
– И он не оскорбился?
– Нет, но и не согласился со мной. Он похож на бульдога, который если во что-то вцепится – не оторвешь.
– Прямо как ты. Вспомни свои яростные споры.
– Ли, для разнообразия я бы предпочла мирную жизнь.
– Твои родители редко ссорились, в том-то и беда. Ты копия Александра, Нелл, прирожденный боец. Иначе ты бы не стала врачом.
– Ясно, – кивнула она. – А вы с мамой ссоритесь?
– Нам это ни к чему. У нас хватает забот с двумя детьми, к которым скоро прибавится третий – надеюсь, один! Твоя мама в этом уже убеждена.
– Господи, Ли! Куда вы так спешите? Маме требовалось время, чтобы оправиться после родов.
Он рассмеялся:
– А я не виноват! Это она настояла.
Руби и София с восхищением разглядывали Мэри Изабеллу.
– Вылитая я! – ворковала Руби. – Не могу дождаться, когда научу эту лапочку называть лопату «долбаной лопатой»! Моя нефритовая кошечка!
– Руби! – ахнула София. – Как не стыдно!
На одном курсе с Нелл учились еще две девушки, остальные места на скамьях для выпускников занимали мужчины. Стоя поодаль, Бэда Эванс Талгарт долго ждал, когда молодую женщину-врача поздравит и расцелует целая толпа родственников. Если та красавица – ее мать, Нелл определенно от нее унаследовала спокойствие и сдержанность. А ее отчим, видный мужчина, носил китайскую косицу – не будь ее, было бы нелегко догадаться, что он наполовину китаец. Мать держала на руках мальчика, отец – девочку; рядом с колясками ждали две хорошенькие китаяночки в расшитых шелковых брюках и куртках. А вот и Руби Коствен – разве можно забыть день, проведенный с ней в Кинроссе? Растянувшаяся на полу Нелл, обед с ней и миллионершей, как назвала себя Руби… Удивительно было слышать, как отчим Нелл зовет Руби мамой.
Все они одеты красиво и дорого, но не производят впечатления снобов из высшего света – вроде надутых, говорящих с резким австралийским акцентом родителей других выпускников. До ушей Бэды донеслись слова «нувориши» и «чужаки», он презрительно скривил губы. «Вот она, оборотная сторона патриотизма. Буры определенно правы. Почему бы и нам по их примеру и примеру американцев не поднять в Австралии восстание и не свергнуть англичан? Мы и без них обойдемся».
Нервничая, он приблизился к толпе родственников Нелл, понимая, что даже в костюме, жестком воротничке и накрахмаленной рубашке, с галстуком парламентария и в новых ботинках выглядит как сын углекопа и бывший углекоп. Нет, зря он надеялся. Ему нет места в ее жизни.
– Бэда! – радостно воскликнула Нелл, протягивая ему руку.
– Поздравляю, доктор Кинросс.
В своей обычной резкой манере она представила ему родных, а затем объявила:
– А это Бэда Талгарт. Социалист.
– Рад знакомству, – отозвался Ли с рафинированным английским акцентом, приветливо пожимая руку Бэде. – Милости просим к нашему капиталистическому шалашу, Бэда.
– Хотите завтра отобедать в кругу миллионеров? – подхватила Руби.
