— Не стоит представлять себя на ее месте. Знаешь, это очень больно. Лежать неподвижно и понимать, что ничего не поможет вернуться к полноценной жизни. — Ирма возвращает не закуренную сигарету в пачку, сжимая ее в руках. Поднимается на ноги, словно хочет уйти, даже не попрощавшись. Но задерживается на несколько секунд, разрывая наш продолжительный зрительный контакт. — Прощай, Клео. И прости меня за все! — Дергается назад, резко разворачиваясь. Направляется в сторону выхода, скорее всего, но я даже не смотрю в след, прокручивая в памяти ее сказанные слова. Внутри будто все внутренности туго сжали, пытаясь в очередной раз вырвать их наживую. Это всего лишь разговор. Воспоминания Ирмы о своей непростой сломанной судьбе. О племяннице, которую едва приобретя, она сумела потерять. Машинально оставляя несколько сложенных купюр на столике, поднимаюсь с места, понимая, что после этой встречи на душе как-то легче становиться. Часть массивного груза исчезла вместе со словами Ирмы. Раз и навсегда я простила эту женщину за все, что она мне причинила. Отпустила, е держа зла и не пытаясь наказать. Жизнь полноценно над ней уже поиздевалась. Слегка пошатываясь, выхожу из кафе, начиная жадно глотать воздух, чтобы восстановить дыхание. Стоило бы пройтись пешком до самого дома, чтобы развеяться, но это было слишком далеко. Медленно идя вдоль улицы, посматриваю на дорогу, чтобы разыскать свободное такси. Приходя в себя, подхожу к обочине и взмахиваю рукой, видя ближайшую подъезжающую желтую машину. Когда мужчина тормозит, забираюсь внутрь, называя необходимый адрес. Стараясь не думать о том, что рассказала Ирма о своей жизни. Наверно каждый прошел через что-то жестокое в этой жизни, полностью изменив свою личность. Но прошлое должно оставаться в прошлом. И если есть хоть малейшая надежда на будущее, стоит двигаться вперед, никуда больше не сворачивая.
Доставая из сумочки мобильный телефон, мечтаю услышать голос Киллиана, чтобы поделиться с ним всеми эмоциями. Но зная, что он находится в лагере беженцев, прибывая в Сирии, может не ответить. Так и происходит.
Оператор сообщает, что абонент не доступен, и предлагает оставить для него голосовое сообщение. После звукового сигнала начинаю беспокойного говорить, в некоторых фразах даже иногда заикаясь. Понимая, что однажды поехав в горячую точку, из нее можно уже не вернуться. Выключаю запись сообщения после того, как произношу последние слова. Голову поворачиваю, осознавая, что такси подъехало к дому, а водитель смотрит на меня недоуменно, дожидаясь пока я расплачусь за поездку и покину салон его автомобиля. Суматошно отдаю мужчине деньги, тут же выбираясь на улицу. Не оглядываясь. Пересекая большую территорию двора. Захожу в дом в надежде увидеть Эмира в гостиной, но кроме нескольких прислуг больше никого не нахожу. Последние несколько дней Кинг безвылазно сидит в своем кабинете, пытаясь делать вид, что усердно работает. Культурно здороваюсь со служанками, и быстро минуя гостиную, скрываюсь в длинном коридоре, который ведет прямиком к кабинету Эмира. Дверь приоткрыта. Не единого звука. Эмир сидит за столом, сосредоточенно изучая какие-то документы. Не обращая совершенно никакого внимания на мое появление. Будто он находится в абсолютно другой реальности, где важно только информация, находящаяся на этих бумажках. Может быть, в его бизнесе серьезные проблемы, и Эмир не рассказывает об этом, не желая меня расстраивать. Но гадкое тяжелое ощущение на душе, не давало покоя. Не позволяло верить моим размышлениям, делая их полностью бредовыми.
— Эмир, что с тобой? — Тихим голосом. Осмеливаясь, проходя внутрь кабинета. Но Кинг, вообще не реагируя на мои слова, продолжает перебирать бумаги, словно в них сосредоточен весь смысл его жизни. Несколько шагов, и я оказываюсь рядом с его письменным столом. Начинаю рассматривать бумаги, конечно не понимая, что в них написано. Но внимание привлекают фотографии. Кинг дергается, поднимая на меня взгляд. Ошарашенные карие глаза насквозь способны прожечь. Он не говорит ни слова, позволяя мне разглядывать фото. Не выдерживая беру одно изображение в руки, видя на фотографии красивую черноволосую девушку, обнимающую малыша, которому где-то около трех лет. Внутри что-то екает, когда я начинаю рассматривать черты этого милого мальчишки, рисуя в голове собственный образ.
— Это наш сын, Клео. — Голос Эмира такой далекий, что я вообще не понимаю смысла его сказанной фразы. Только обрывки слов, которые полосуют по коже, словно самая острая бритва.
— Твой сын… — С тяжелым вдохом. С остервенелой болью на сердце, которая раздирает его на куски. Продолжая над собой издеваться, смотрю на фотографию, отчетливо видя перед собой точную копию Кинга.
— Клео, ты не поняла! — Эмир повышает голос, вынуждая меня дернуться. Поднимается из-за стола, и, хватая за плечи слегка к себе прижимает. — Это наш малыш! Наш сын! — Пытается обнять, но я нервно уворачиваясь, начинаю истерично смеяться, не справляясь с нахлынувшими чувствами.
— Ты не смеешь так зло надо мной шутить! — Кричу, не понимая то ли все еще смеюсь, то ли реветь начала. А внутри полыхает пламя надежды. Самая заветная мечта может сбыться.
— Посмотри на эти фото, Клео. — Эмир резко отпускает, и, разворачиваясь, берет несколько фотографий, лежащих на столе. Протягивает мне в руки, продолжая говорить. — Нашему мальчику на них всего-то несколько недель. Амани оставила его в приюте. — Больше не слушая не единого слова, произносимого Эмиром, начинаю реветь в голос, почти падая перед ним на колени. Он крепко хватает меня, прижимая к себе. Позволяет выплакаться.
— А если это не он?! — В полный голос. Мертвой хваткой, вонзаясь ногтями в напряженную кожу на предплечьях. Наверняка причиняя боль.
— Это наш сын, Клео. Анализ ДНК это подтвердил. — Эмир на секунду ослабевает хватку, и я, падая коленями на мраморный пол, снова плачу навзрыд, не стесняясь собственных эмоций. Наизнанку выворачивает. Эмир садиться рядом, протягивая мне еще несколько изображений нашего мальчика.
— Мой сын. — Захлебываясь слезами, поднимаю дрожащую руку, проводя подушечками пальцев по отчетливому изображению. Рассматривая в этом милом пухленьком мальчишке все черта лица, которые он унаследовал от своего отца. Как же хочется обнять. Взять на руки. Прижать к себе. Расцеловать эти аппетитные щечки, и почувствовать тепло любимого ребенка. — Мой Ильяс! — Слезы нескончаемо из глаз льются. Эмоции бурлят с такой силой, что каждая клетка в моем теле напрягается.
— Сейчас его зовут Аман. — Эмир, обнимая за плечи, пытается поддержать, показывая свою заботу. — Женщина, которая забрала его из приюта и стала ему матерью, наотрез запретила нам приближаться к мальчику. — Несмотря ни на что Эмир честен. Не пытается соврать, придумывая очередную ложь ради спасения моего сердца.
— Я хочу вернуть нашего сына. — Разворачиваясь в пол оборота, смотрю умоляюще в глаза Эмира, немного успокаивая льющиеся слезы.
— Альби, — Кинг ласково произносит свое любимое имя, обнимая мое лицо своими большими горячими ладонями, — обещаю, я найму лучших адвокатов в мире, чтобы они помогли вернуть нашего мальчика. — Кидаюсь в объятия Кинга, с силой сжимая между пальцев ткань его футболке. Все еще воспроизводя образ той девушки, которая нежно обнимала на фото моего малыша. Мой мальчик и меня должен так обнимать. Любить и знать, кто его мамы. Я не бросала. Не отказывалась. Не отдавала его в чужие руки. Ильяс должен знать это, и вернуться ко мне. Судьба должна быть справедливой. Хотя бы раз за всю жизнь.
Глава 64
Клео.
Иногда так хочется вернуться в те моменты, когда мой малыш был под сердцем, и прожить их еще раз. Зная будущее, попытаться все изменить. Спасти и уберечь себя и ребенка от коварных планов судьбы. Но, к сожалению, подобное не подвластно никому в этом мире. Трое минувших суток я не смогла сомкнуть глаз. Бродила по дому, пытаясь найти себе место, но ничего не выходило. Наверно, я все же еще до конца не осознавала того, что за подарок преподнесла жизнь. Очередное испытание, которое раздирает сердце на куски, причиняя немыслимую боль. Впервые за последние годы, я ощущаю себя как никогда слабой и беспомощной. Непонимающей и разбитой. Но я должна собрать всю волю в кулак, и выдохнуть. Вспомнить через какие испытания мне уже пришлось пройти. Возможно, это самое главное. Должна выстоять. Сейчас думать только о том, что нас сыночек жив, и уже скоро предстоит встреча с ним. Голова слегка кружилась. Помимо того, что последние дни я не спала, так еще ничего не ела. Кусок в глотку не лез. Все время раздумывала над тем, что же может дать мать своему ребенку, которому уже больше двух лет. Который ни разу не видел ее, и считает самым близким и любимым человеком совершенно другую женщину. Ни одна самая лучшая игрушка не подкупит малыша. Сжимая в руках крепко мягкого медведя, замерла на краю кровати, задерживая дыхание. Воображая, как вручу этого милого мишку нашему сыну. Осознавая, что он воспримет нас с Эмиром, как совершенно чужих для него людей. Посторонние дядя и тетя, которые зачем-то ворвались в беззаботную детскую жизнь. Вспоминаю, как мы с Эмиром гуляли когда-то по детскому торговому центру, выбирая игрушки для нашего мальчика, который в тот момент еще находился в моей утробе. Купили похожего мишку, который остался и сгорел в том проклятом доме. Если бы вернуть все назад…. Фантазировать было бессмысленно. Единственное, что хотелось в данный момент увидеть малыша, убедив свое сознание, что это именно он. Нас сыночек. Любимый и единственный. Но почему же так больно от осознания того, что он жив?! Малыш находиться рядом с другой женщиной, хотя его мать я?! Не замечаю, как от горечи и обиды на судьбу начинаю бежать слезы. Плачу, всхлипывая в полный голос, сжимая в руках мягкого медведя. Представляя в воображении те фотографии, которые показал Эмир. Видя перед собой красивую молодую женщину, держащую на руках моего мальчика. Эти воспоминания яркими вспышками терзают рассудок. Даже понимая, что ничего исправить уже невозможно, боль невыносимо терпеть. Продолжаю плакать, стискивая губы, чтобы не заорать в полный голос. Не позволять слабости окончательно выбраться наружу. До последнего я должна держаться, веря только в лучшее.
