— А под рукой нет ничего спиртного?
— Вот именно. По странному стечению обстоятельств — никакой выпивки. Будешь тогда есть суп?
— Только консервированный, — решительно заявила Мэкси. — Обязательно, чтоб прямо из консервной банки. И никаких тебе домашних супов, хотя они якобы «полезны для здоровья». Это все чересчур по-европейски.
— «А я же, уп-уп, люблю один суп…» — фальшивя, пропел Рокко на мотив «Любить я готов всегда». — «Когда ты рядом, любовь, суп горячит мне кровь», — закончил он.
— И на каком фоне звучит мелодия? — тут же спросила Мэкси, догадавшись, что Рокко наверняка занят рекламным роликом: это было единственным, что могло заставить петь на кухне.
— Представь: любовники всех возрастов, размеров и форм, белые и черные, желтые, коричневые и красные, пришельцы с других планет, не только люди, но и звери… каждой твари по паре и каждой — три секунды экранного времени на поцелуи, объятия и прочее. А песню будет петь Хулио Иглесиас.
— Ты-то сам увидишь все в готовом виде?
— Никогда не смотрю. Эту шутку закала мне «Американская ассоциация консервированных супов». Минута экранного времени. Ну как тебе идея?
— Потрясающая. Но не Хулио… Так-то он мне нравится, но его английский, по-моему, звучит не слишком убедительно. Как, скажем, насчет Кенни Роджерса? Пожалуй, нет. Он чересчур в стиле «вестерн». Будет какая-нибудь очередная баллада а-ля «Ах, эти голубые глазки». И потом сколько он заломит! Эврика! Тони Беннет — вот кто тебе нужен!
— Здорово! Самое оно! Романтично, тепло и голос знакомый. Так, значит, идея тебе правда нравится? Честно?
— Конечно. Да после такой рекламы я бы помчалась на кухню, как оболваненный зомби, тут же открыла первую подвернувшуюся под руку банку консервированного супа, разогрела и выпила залпом.
— Вот над чем я сидел, — признался Рокко, уплетая остатки пиццы. — Просто я не был уверен, любит ли большинство человечества суп или нет. Во всяком случае, считает ли оно его действительно полезным для здоровья.
— А какое, собственно, это имеет значение для «Ассоциации консервированных супов»?
— Никакого. Но мне нужно эмоционально прочувствовать материал, прежде чем я смогу сделать стоящий ролик. Между прочим, мама всегда варила суп сама и ни разу в жизни не дала никому из нас притронуться к консервированному. Поэтому-то я и не мог полагаться тут на собственный вкус.
— Какие же божественные супы готовила твоя мама! Помню, она как-то дала мне рецепт своего куриного супа. Для начала там полагалось купить целую необщипанную курицу и телячью ножку. Увы, к подобному испытанию я оказалась неготовой. Так что пришлось идти покупать очередной кэмпбелловский консервированный суп, — печально заключила Мэкси свои воспоминания.
— Ну это вполне простительно. В конце концов, тебе тогда было всего восемнадцать… или даже семнадцать? Я, между прочим, так этого и не выяснил.
— Я тоже. Как бы то ни было, а готовить я так до сих пор и не научилась.
— Что ж, а моя мать так и не научилась управлять издательским концерном. Каждому, как говорится, свое, — примирительно произнес Рокко, складывая в раковину грязные тарелки и доставая еще пару бутылок пива. — Но, черт побери, она еще умела прекрасно делать домашнее вино. Поэтому сейчас у меня проблемы по части рекламы галльских вин. Но ничего — справлюсь. Слава богу, мама хоть не варила пива. Или мыла. И не выпускала легковых машин. А то бы мне пришлось туго… Может, перейдем в гостиную? Что там насчет Данка? Мне он показался вполне приличным парнем, когда Анжелика притащила его сюда знакомиться. Неужели ты на самом деле боишься, что он может ее соблазнить?
— Да, боюсь. Хотя, может, и зря. Моя мать, например, находит, что Анжелика сильно отличается от меня — в ее возрасте. Она значительно умнее. Так что, наверно, мне можно расслабиться.
— А что, он мог бы соблазнить тебя, в твои двенадцать лет? — вслух удивился Рокко, стоя у высокого окна и глядя на распростерный внизу Сентрал-парк.
— Нет, конечно. Потому что уже тогда я ждала тебя. — Эти несколько простых слов были произнесены с большим мастерством.
— А обниматься с ним ты стала бы? Данк, между прочим, миляга…
— Вот этим я никогда не занималась. По крайней мере, с молокососами, — с достоинством ответила Мэкси, пристально разглядывая отражаемую оконными стеклами роскошно освещенную комнату: богиня Изида плавала над полом со своей неизменной гордой осанкой, а прямо над столом парил величавый круп лошади — изображение относилось явно к эпохе Ханьской династии. — И вообще, до тебя я ни с кем в жизни не целовалась.
— Да ну?
— По-моему, ты всегда об этом знал.
— Представь, что нет. Я был уверен, что у тебя имеется кое-какой опыт. Не то, чтобы настоящий, ведь я узнал тебя девственницей, но все же опыт. Как выражаются в нашем квартале, ты была «горячей булочкой».
— Это я так тогда придуривалась. — И Мэкси с вызовом тряхнула непокорной челкой.
— Нет-нет, была! — горячо возразил Рокко.
— Я говорю насчет своего мнимого опыта. А «горячей булочкой» был ты! — Мэкси подняла голову, в упор глядя на Рокко своими бесподобными зелеными глазами. При этом рот волшебницы слегка приоткрылся, что неожиданно придало лицу выражение некой девической загадочности. Казалось, их прошлое куда-то безвозвратно улетучилось, и они встречаются впервые.
— О! Спасибо за комплимент.
— Послушай, Рокко…
— Нет, Мэкси! Не может быть и речи!
— Не может? Но откуда ты знаешь, о чем я собираюсь говорить? — возмутилась сразу покрасневшая и оттого ставшая особенно привлекательной Мэкси. — Как можешь ты вот так, с порога, все отрицать, когда даже понятия не имеешь, надо ли вообще или не надо отвечать на мои слова?
— Дело в том, что за минувшие годы я немного поумнел. И если ты возникаешь на пороге моего дома, да еще практически в том же наряде, в каком появилась тем летом у меня на чердаке, когда мы встретились в первый раз… И при этом такая непорочно юная, что любой бы не раздумывая лег с тобой в постель, а там будь что будет. Любой, но не я! Для этого я слишком хорошо тебя знаю. Сама подумай: ты приходишь ко мне не одна, а с моей любимой пиццей, начинаешь обсуждать мой суповой ролик, говоришь разные приятные и полезные вещи. И что же, ты вправду полагаешь, что я не догадываюсь, что мне подстраивают ловушку? Притом капитальную! Ну признавайся, Мэкси!
— А ты не веришь, что люди, по мере того как они взрослеют, в состоянии менять свой характер? — рассудительно спросила она в ответ, по обыкновению подергивая выбившуюся светлую прядь. — Тебе не приходит в голову, что я просто хотела бы установить нормальные отношения с отцом моего ребенка? Что я просто стремлюсь к дружескому общению между двумя взрослыми людьми, которым давно пора отбросить всю злость и вражду; накопившиеся в их сердцах? Я так хочу нового начала, Рокко. Ведь кроме Анжелики и нашей к ней общей любви, у нас было еще что-то. Нам было о чем поговорить. Как добрым знакомым, живущим в одном городе, а не как заклятым врагам. Разве ради этого я не могу просто взять и прийти к тебе?
