Бобби подняла глаза. Она стояла, ссутулившись, держа руки в карманах.
— Обещаю, — тихо сказала она. Потом добавила: — Обещай, что позвонишь, если тебе что-нибудь понадобится.
— Обещаю.
Они замолчали. Каждая из них вспоминала то свидание в июле, которое привело потом к самой великой тайне. На мгновение Бобби подумала, что на сей раз Кэтрин сделает движение первой.
Но Кэтрин Андерсон было трудно коснуться подруги первой. Она стояла в нерешительности, ожидая, пока Бобби сделает первый шаг и страстно обнимет Кэтрин. Для Кэтрин это было очень важно. И то, что Кэтрин прижалась к сестре в ответ, говорило о больших ее чувствах, хотя ее глаза оставались сухими, а Бобби уже рыдала навзрыд.
— Не принимай все близко к сердцу, а? — выдавила из себя Бобби, снова запихивая руки в карманы и отходя от сестры.
— Да, конечно… И спасибо за все…
И только когда Бобби села в машину и тронулась с места, не оглянувшись назад, Кэтрин призналась себе, что готова рыдать. Но она не заплакала. Когда ей было одиннадцать лет, она поклялась, что больше не позволит себе такой слабости.
Прошло двадцать четыре часа с того времени, как Герб Андерсон появился в доме Форрестеров со своими угрозами и обвинениями, двадцать четыре часа, во время которых Клей мало спал и почти не мог сосредоточиться на развитии судебного процесса, который возбудил Мак-Грэс по делу Гарди и который Клей в настоящее время анализировал в Отделе гражданских правонарушений.
Анжела услышала, как хлопнула дверь машины, и подошла к столу, где сидел Клейборн в своем вращающемся кресле. — Он пришел, дорогой. Ты не изменил своего решения?
— Нет.
— Очень хорошо, но нужно ли разговаривать с ним здесь, когда ты будешь сидеть за своим столом, как оракул? Давай пересядем в кресла и подождем его так.
Клей подошел к двери кабинета. Он выглядел осунувшимся. Он стоял в дверном проеме и не замечал уюта в комнате. Его очень волновало напряженное выражение лиц родителей.
— Входи, Клей, — пригласила Анжела, — давай поговорим.
— У меня был ужасный день. — Он вошел и тяжело опустился в кресло, потирая затылок. — А как у вас дела?
— Так же. Мы днем гуляли по лесному питомнику и разговаривали. В это время года там очень тихо… Ничто и никто не мешали нам думать.
— Мне тоже сегодня нужно было остаться дома. Эта история весь день не выходила у меня из головы.
— И?
— Как и вчера, я просто хочу забыть обо всем…
— Но можешь ли ты это сделать, Клей?
— Я могу попробовать.
— Клей, — начала обеспокоено мать, — существует одна возможность, которую мы не обсуждали вчера, хотя, я уверена, каждый из нас о ней думал… Это касается того, что она может сделать аборт. Прости меня, что я говорю как бабушка, но от этой мысли мне становится очень плохо.
— Вчера мы с ней говорили об этом, — признался Клей. Анжела почувствовала дрожь во всем теле.
— Вы… Вы разговаривали об этом?!
— Я предложил ей деньги, она от них отказалась.
— О Клей! — Мягкие нотки разочарования в голосе говорили о том, насколько она расстроена, услышав от Клея правду.
— Мама, я ее проверял. Я не уверен, что бы я сказал, если бы она согласилась. — Клей развернулся и посмотрел на родителей. — Черт, что проку это отрицать?! Вчера мне показалось это самым легким решением проблемы.
— Клей! — гневно воскликнула Анжела. — Я очень расстроена тем, что твои отцовские чувства к этому ребенку могут быть меньше, чем наши! Как ты можешь думать о том, чтобы лишить его жизни, или провести остаток своей жизни, не зная, где твой ребенок и что с ним?
— Мама, неужели ты думаешь, я не размышлял над этим весь день?
— И, тем не менее, ты ничего нам об этом не рассказал, — сказала Анжела.
— Я не знаю, что делать, у меня все смешалось в голове… Я… О черт!
— Мать пытается заставить тебя понять ответственность. Ты должен быть уверен, что твой ребенок обеспечен, и что его будущее надежно. Она говорит за нас обоих. Это — наш внук. Нам бы хотелось знать, что его жизнь будет прекрасной, несмотря на эти обстоятельства.
— Вы хотите, чтобы я попросил девушку выйти за меня замуж?
— То, что мы хотим, Клей, уступило место твоим бездумным действиям. Мы всегда хотели для тебя: образование, карьеру, счастливую жизнь и главное — спокойствие.
— И вы думаете, что у меня все это будет, если я женюсь на женщине, которую не люблю? — Клей поднялся и подошел к окну, рассеянно глядя, как на улице сгущаются сумерки, потом повернулся и снова посмотрел в глаза родителям. — Я никогда не говорил этого раньше, но мне хочется таких взаимоотношений, какие сложились между вами. Я хочу иметь жену, которой бы гордился, женщину моего класса… Я хочу взять в жены умную любящую женщину, которая хочет от жизни того же, что и я. Женщину, похожую на Джил.
— Ах, Джил, — сказала Анжела, подняв бровь, потом наклонилась вперед, положив локоть на грациозно скрещенные колени. — Да, думаю, пора подумать о Джил. Где была Джил, когда все это случилось?
— Мы поссорились, вот и все.
— А, вы поссорились, — Анжела отклонилась назад, ее небрежность подчеркивала серьезность разговора, — и тогда ты подцепил Кэтрин, чтобы отомстить Джил или по какой-то другой причине, и своими действиями обидел не одну женщину, а двух. Клей, как ты мог!
— Мама, ты любила Джил больше всех остальных девушек, с которыми я дружил.
— Да, любила. И я, и твой отец ее обожали. Но в настоящий момент я чувствую, что твоя ответственность перед Кэтрин Андерсон намного больше, чем перед Джил. Кроме того, у меня нет ни малейшего сомнения в том, что, если бы ты хотел жениться на Джил, ты бы давно попросил ее руки.
— Мы неоднократно с ней говорили об этом, но все как-то было не вовремя. Сначала мне нужно было закончить школу и сдать экзамен на получение права ведения судебной практики.
— Говоря об этом, я бы хотел подчеркнуть несколько фактов, которые ты можешь пересмотреть, — сказал Клейборн, вставая с кресла и принимая позу «адвоката для истца»: широко расставленные ноги, выступающий вперед к обвиняемому подбородок и плечо. — Ее отец может наделать тебе проблем больше, чем ты можешь представить. Тебе известно, что экзамен на получение права вести судебную практику состоится меньше чем через год, а государственная комиссия экзаменаторов тем временем будет наводить справки о моральном характере каждого, кто подал заявку. Что касается этого пункта, то насчет тебя у меня не было никакого сомнения, но теперь мне ничего не остается, как считаться и с этим. Клей, этого будет достаточно, чтобы отказать тебе в праве вести судебные дела! Когда ты обратишься к ним, тебя попросят дать письменное показание под присягой насчет твоих привычек и репутации, и они будут вправе потребовать, чтобы ты предоставил отчет об исследовании характера в национальную комиссию экзаменаторов на установление права заниматься судебной практикой. Ты это понимаешь?
