В черноте, скрытой за повязкой, она могла вспомнить гром и капли дождя, омывающие ее, когда она бежала в лес возле комплекса, отчаянно пытаясь спастись, когда она столкнулась…
Машина дернулась, разрывая ее мысли на части, но она не сделала глубокий вдох и сосредоточилась. Воспоминания, ее воспоминания, были мощным водоворотом, который засасывал ее каждый раз, унося в темные уголочки. Она не могла вспомнить ни одного момента в своей жизни, когда она чувствовала себя счастливой без давящего груза чего-то ужасного. Она больше не умела улыбаться, и вместо улыбок, ее морщины между бровями стали глубже, чем были.
— К кому мы едем? — спросила она, просто чтобы нарушить водоворот своих мыслей, не особо ожидая ответа.
— Не знаю, — сказал ей охранник. — Я должен доставить тебя в одно место, больше я нечего не знаю.
Круто.
Через некоторое время машина остановилась. Она услышала, как охранник открыл свою дверь, затем подошел к ней и вытащил ее наружу. На долю секунды она почувствовала солнечный свет на своей коже, прежде чем он повел ее по невысоким ступенькам. Все еще с завязанными глазами, она, спотыкаясь, поднималась по ним, прижимая к груди свою единственную коробку с вещами. Он повел ее по длинной дорожке, земля под ее балетками была твердой, как бетон. В ноздри ударили мускусные запахи, слишком смешанные между собой, чтобы она могла хоть как-то их различить.
Наконец, после того, что ей показалось несколькими часами ходьбы, ее усадили в кресло.
С ее глаз сняли повязку и она начала моргать, чтобы ее глаза привыкли к яркому свету, и тогда она осознала, что находится в каком-то складском офисе, в комнате из дерева, с коричневым столом, который был настолько грубым и поцарапанным, что, вероятно, был старше ее самой, и она насчитала четыре стула вокруг него.
Гадая, что это за новое место и какова будет ее роль в нем, она принялась ждать.
И ждать.
И ждать.
Спустя долгое время дверь открылась, и вошли трое мужчин, одетых в джинсы и футболки. Нервная энергия наполнила ее, ее ноги стучали по земле, когда она смотрела на трех незнакомых мужчин, не зная, кто они. Но они выглядели угрожающе грубо, а один из них даже ещё более грубо. Злой мужчина был лысым, его голова блестела, когда он занял место во главе стола, на нем было кольцо с таким же змеиным узором, как у мужчины из клуба той ночью.
Двое других отступили перед ним, встав перед ее стулом.
— Ты стоила моим боссам много денег и много мужчин, Лайла, — заговорил злой, явно лидер. — Что нам с тобой делать?
Она молчала, ее сердце колотилось, чувство ужаса проникало в ее вены, когда она смотрела на мужчин.
— Ты слишком важна, чтобы отпустить, но слишком бесполезна для дела. Ты была рычагом давления на некоторых влиятельных людей, а теперь ты еще и рычаг давления на Человека-Тень, — голос мужчины пугал ее. — Ты знаешь, кто он?
Она быстро покачала головой, ведь действительно не знала, кто он такой.
Мужчина изучал ее в течение долгой минуты.
— Человек-Тень появился из ниоткуда около десяти лет назад. Он стал легендой преступного мира. Снова и снова прерывал наш путь, и по сей день я не понимаю, какова его конечная цель. Так что, позволь мне перефразировать. Ты знаешь что-нибудь о нем?
Она снова покачала головой.
— Ты бы не стала сейчас мне лгать, не так ли?
И она не лгала.
— Хорошо, — улыбнулся он, его лицо избороздили морщины смеха, которые должны были придать ему приятный вид. — Мы проделали долгий путь, чтобы увидеть тебя. Почему бы тебе не встать на колени и не сделать нам приятно?
Она посмотрела на каждого из них, найдя в себе хоть какое-то подобие силы.
— Этим вы подпишите свой смертный приговор. Он убивает всех.
Один из мужчин шагнул ближе, погашая ее пространство.
— Мы рискнем. Если ты ему не безразлична, возможно, он найдет нас. Если нет — это пойдёт нам на пользу.
Схватив ее за руку, он потащил ее к лысому мужчине.
Лайла оглядела комнату, понимая, что оказалась в ловушке, зная, что выхода нет, и чувствуя, как она начинает задыхаться, потому что день за днем не было никакого спасения. И на этот раз ей казалось, что он даже не осознавал, что происходит.
Мужчина, державший ее за руку, толкнул ее на колени, другой достал камеру.
— Сделай прямую трансляцию, — приказал лысый мужчина со своего места во главе стола. — Пусть он увидит, как мы сломаем его маленькую игрушку.
Лайла закрыла глаза.
Нет.
Его не было рядом, чтобы спасти ее, во всяком случае не так, как он говорил ей, показывал, обещал, что спасет. И она не могла спасти себя. Он дал ее ложное чувство безопасности, пока она не начала полагаться на него, и теперь она использовала его, чтобы подвергнуть себя опасности.
Он лгал.
И он может убить всех, кого только захочет, но это будет не ради нее. Это будет ради него самого, и это никогда не вернет ей ту последнюю частичку, которая сломалась.
Она закрыла глаза и позволила черной дыре поглотить ее цели
***
Ее комната была маленькой.
Кровать тоже.
А жизнь — короткой.
И этого нечего не значит.
Она нечего не значит, нечего не важно в этом мире.
Она была пустым местом и пустое место было ею.
Она не знала, кто приходил в ее комнату, кто уходил, кто что с ней делал.
Она ничего не чувствовала, ничего не говорила, ничего не видела.
Она просто смотрела на потрескавшийся потолок, узнавая в этих трещинах свои собственные, они был такие же широкие, глубокие и болючие.
Бесцельные.
Бесконечные.
Лишающие всякой жизни.
***
Проходили дни.
Потолок оставался таким же.
Проходили месяца.
Состояние потолка ухудшалось.
Время стало бессмысленным.
Последний признак жизни в ее теле появился, когда ее коробка упала, и черные розы рассыпались по полу, тогда в ней что-то зажглось.
В ярости она пронеслась через всю комнату и разорвала их, сминая лепестки, до тех пор, пока ее глаза не начали гореть, а горло — сжиматься.
Она ничего не хотела от него. Никаких напоминаний. Ничего о человеке, который заставил ее поверить в иллюзию безопасности, только для того, чтобы самому столкнуть ее с опасностью. Он предавал ее снова и снова, оставляя ее шакалам, чтобы те питались ее плотью.
Встав, она пошла в ванную и взяла бритву из шкафчика за зеркалом. Посмотрев на себя, на свои запавшие глаза и бледное отражение, на волосы, которыми он был так очарован, она начала отрезать длинные локоны, которые никогда раньше не стригла. С каждым выпавшим локоном волос она чувствовала, как уходит сама, как исчезает та, кем она была, а на ее место приходит безмолвная кукла — хорошая для использования и игр, красивая на вид, но совершенно безжизненная.
Отрезав последний локон волос, она отпустила его, отпустила себя, отпустила все, что их связывало.
Потолок окончательно треснул.
Часть вторая
Угли
«Каждый раз вы возникаете передо мной заново.» — Эдит Уортон. Эпоха невинности.
Глава 9
Лайла, 6 месяцев спустя
Она собралась сделать это сегодня ночью.
Она покончит с этим сегодня.
Ей понадобились месяца, чтобы решить, как это сделать, и наконец она нашла способ, который не причинит особого вреда.
Где-то на фоне громко орала музыка. Она не знала песни, просто двигала телом в такт музыкина сцене, кожа терлась об кожу, но не это могло пробудить ее от дремоты. Именно так она себя и чувствовала, будто спит, живет во сне, и однажды просто проснется, и все это окажется дурными играми ее воображения.
В течение нескольких месяцев она была такой. Она провела очень много времени в той комнате, пока ее похитители не поняли, что она бесполезна, что как бы они ни верили, что она вытянет его из тени, это не так. Она не была рычагом, просто мертвым грузом, и в конце концов ей снова пришлось переехать. Теперь она танцевала на сцене незнакомого ей клуба и жила в одной из комнат над зданием.
