Я снова поймала его огорченный взгляд, в котором явно читалось: «Ну как так-то? Опять?»
Сделать вид, что мне срочно понадобилось бежать назад, было глупо. Тем более, что от стыда кровь ударила в голову, и я могла просто навернуться. Сглотнув жаркий комок, распиравший горло, я набрала воздуха и решительно сказала:
– Антон, простите, пожалуйста. Понимаю, что в ваших глазах я выгляжу как олицетворение Вселенского зла и мне, действительно стыдно. Я очень благодарна вам за то, что поймали Ладушку, пока она далеко не учесала. Я чуть с ума не сошла от страха. А то, что вы захотели сделать ей приятное, было просто неожиданно. Непривычно. А тут еще некоторые люди сделали выводы более чем странные. И меня укрыло. Я постараюсь больше не доставлять вам неприятностей.
Я виновато улыбнулась и тут же ляпнула:
– Я кофе спустилась выпить. Можно?
Конечно, я хотела сказать, что понимаю, как в свете последних событий может выглядеть мое общество и быть для него неприятным. А спросила по-детски. «Можно мне попить кофе?» Теперь он точно решит, что у меня проблемы с головой. Но он неожиданно улыбнулся.
– Ну если вам для этого нужно мое разрешение, то можно.
Бумс! И все! Словно тяжеленный валун, придавливавший меня, свалился и разлетелся на мелкие куски. На душе стало так легко, что я тоже не удержалась от улыбки.
– Спасибо.
– Обращайтесь. Помогу, чем смогу.
Он пропустил меня к автомату, а я, как по заказу, не смогла просунуть купюру в щель. Вернее, туда просунула, а зловредный автомат презрительно выплюнул ее обратно. Можно подумать, этот принц Гаццкий принимает денежные знаки исключительно только-только полученные в банке.
Я повторила действие, чертыхаясь про себя. И снова бумажка была возвращена обратно.
– Вы и с автоматом успели испортить отношения? – беззлобно засмеялся Антон.
– Нет, вот видите. Я на самом деле белая и пушистая, а он первый начинает, – поймала я шутку и, слава Богу, не выдала ничего оскорбительного.
– Давайте я вас угощу, иначе ваша война с машиной может затянуться.
– Нет-нет! – я испуганно пискнула. Мое маленькое, скукоженное чувство собственного достоинства не позволяло уподобляться Верочке. Это она считала, что чем больше мужик потратит на нее, тем крепче привяжется. Может, она и права. Но я боюсь, что и чашка кофе может быть поводом для претензий. Матвей после свадьбы как-то посчитал, во сколько обошелся конфетно-букетный период, когда он меня баловал. Так что быть хоть на каплю чем-то обязанной я не хотела. Хотя чего это я? А подарок дочери, который пришлось принять? Хоть и с помощью Верочки.
Ну как тут не станешь суеверной, когда в этот же момент Верочка и нарисовалась , как черт из табакерки. У меня все похолодело внутри. Страшно представить, что сейчас начнется. Вернее, потом.
– Ой, а я тоже захотела кофе попить. Любимый напиток. А в хорошей компании – вдвойне вкусней.
Она окинула Антона обволакивающим, манящим взглядом.
– Ну если вы уверены, что наша компания хорошая, то приятного аппетита, – как всегда, невозмутимо ответил Антон.
– Конечно, хорошая. Вы же настоящий волшебник! Решили ребенку подарить маленькое чудо. Это так мило! – проворковала Верочка, а потом сделала удивленные глаза: – Но мы же даже не познакомились! Это ж такое счастье – иметь знакомого волшебника. Вероника, – подруга «сделала» лицо голливудской дивы и сунула ему чуть ли не в живот свою ладонь.
Я буквально кожей прочувствовала, как Антон едва не застонал от такой навязчивости.
– Ну раз волшебник, то Гудвин, Волшебник Изумрудного города, – представился он и быстро пожал протянутую лапку. Хлебнув кофе, начал искать взглядом, куда бы вылить. Видимо, он трепетно относился к приему пищи и особенно напитков и не любил, чтоб его напрягали в такие моменты.
Что было очень разумно. В народе верили, что через еду и питье можно нанести вред человеку. Порчу, приворот и простые неприятности. И тут я очень соглашусь. Во-первых. Когда человек испытывает неприятные ощущения от общества кого-либо, пищеварительная система не настраивается на прием еды, не выделяются нужные ферменты, и съеденное падает в желудок комом, чужеродным агентом. Ну и соответственно не пойдет на пользу. А если так будет постоянно, то и до гастрита недалеко. А во-вторых, это способность любой жидкости и особенно воды запоминать информацию. Недобрый взгляд, ругательное слово способны изменить структуру и тот, кто выпьет, получит порцию негатива.
Как бы то ни было, Антон решил завершить кофепитие и просто поставил чашку рядом с урной, чтоб уборщица сама придумала, куда деть.
– Доброго дня, девушки, – сухо сказал он и ушел, оставив меня на растерзание Верочке, которая неожиданно превратилась в Веронику. Хотя по мне, Вера не менее благозвучное имя. К тому же короткое, легко выговариваемое и звучит красиво.
– Ну так-то ты, подруга, выполняешь обещания? Не успела я с тобой поговорить, а ты уже глазки строишь тому, кто мне понравился? Невинной овечкой прикидываешься?
За что мне это? Я тяжело вздохнула. В отличие от Антона, мне кофе был просто необходим. И оставлять его просто издевательство надо мной. Но и удовольствие тоже испарилось. Почему я должна оправдываться, когда мне предъявляют идиотские обвинения?!
– Чего молчишь? Правда глаза колет? – шипела Верочка, приняв позу сахарницы – уперев руки в бока.
– Ве– ра! – Разделив на слоги имя, я надеялась привлечь ее внимание к тому что я говорю. Ибо стеклянное выражение ее глаз просто сигналило о том, что она меня не услышит – у нее своя сложившаяся картина. А вы хоть на уши встаньте, в ней ничего не изменится. Верочка из тех людей, у которых всегда кто-то виноват в их проблемах. На данный момент я.
– Что Вера? Не стыдно?
– Ты уймешься? – не выдержала я и повысила голос. – Я просто спустилась выпить кофе. И никому глазки не строила. Хочешь, чтобы никто к нему не приближался, увольняйся и сиди под дверью коттеджа. Охраняй. А меня оставь в покое. Пожалуйста.
