Ну правду же сказала. А на правду грех обижаться.
– Марта. Прекрати. В конце концов, ты переходишь все границы дозволенного! – выплюнул Захар. Опа, надо же, каким он может быть. Меня аж гордость взяла, а внизу живота сжалась предательская пружина возбуждения. Главное – не покраснеть, хотя с моим ли везеньем… Марта в лице переменилась и замолчала. Да уж, повезло курице. Такой мужчина. – А вы, Юлия, – продолжил начальник, совсем на меня не глядя, – просто примите как данность, что мои приказы не обсуждаются. Я ясно выразился сейчас?
– А вот фиг вам, – закусила я удила. Черт, ну нет бы просто кивнуть. Как будто черт за язык дергает. Завьялов ошеломленно уставился на меня, приподняв бровь. Явно не ожидал такой глупости, а меня все несло по кочкам. – Шалаш такой у индейцев, фигвам называется, знаете? А у меня сегодня свидание, между прочим. И о встрече нужно предупреждать заранее, а не вот так, с бухты-барахты перед фактом ставить. Уж вы-то должны это знать, господин бизнесмен. Спутнице вашей простительно, у нее мозг меньше ореха, а о вас я была более высокого мнения.
Тадам! Мой мессендж произвел на начальство ошеломляющее впечатление. Захар снова подмигнул мне, а Марта раскрыла рот и задвигала губами, как рыбка, выброшенная на берег. «Ну все, начались в колхозе танцы», – радостно решила я и продолжила издевательство:
– Я не пойму, Захар Геннадьевич, вы со мной флиртуете? – спросила, захлопав ресничками. – Целый вечер подмигиваете. За это, между прочим, наказывают.
– За что? – сдавленно спросил Завьялов, расслабляя трясущимися пальцами галстучный узел.
– За домогательства, – рявкнула я, видимо, слишком громко, чем привела в чувства онемевшую Барбятину.
– Да кому ты нужна, корова?! – взвизгнула она, но, надо отдать должное, быстро себя в руки взяла. Корову я ей не прощу, естественно. – И про вигвамы тебе лучше знать, – сверкнула Марта белоснежными зубами, которыми можно перегрызть проволоку. – Ты же совсем недавно из него выползла.
Да чего она привязалась, черт возьми? Намеки какие-то тупые. Я стояла и раздумывала: сразу ей патлы повыдирать, облегчить бабе Дусе миссию, или все же погодить? А она, дрянь такая, стоит и смотрит на меня с превосходством, и на холеном лице играет змеиная улыбочка. И Захар, предатель такой, приобнял ее за талию, нежно так держит, сволочь.
– Хорошо. Завтра, и считайте, что я предупредил. Или вам нужно письменное уведомление? – зло выплюнул начальник и твердым шагом направился к выходу, увлекая за собой наглую счастливицу, нежно придерживая ее за крутое бедро.
Она и не сопротивлялась особо, семенила рядом, вопреки всем законам гравитации переставляя ноги, обутые в туфли на таком каблуке, что у меня голова закружилась от одного вида.
– И бога ради, умойтесь, – не поворачивая головы, добавил Захар, прежде чем дверь за ним с грохотом захлопнулась.
Ну вот, еще одну вражину нажила, и что-то мне подсказывает, что с этой мстительной фурией я еще хлебну беды полной ложкой.
Размышляя над своими горестями, я достала любимое зеркальце – золотистое, украшенное кристаллами Сваровски и выпуклыми медвежатами, привезенное мне отцом из какой-то очередной поездки, и заорала от страха, увидев отразившуюся в нем ярко-синюю физиономию, которую обрамляли вздыбившиеся кудряшки. Твою мать, да Турук Макто удавился бы от зависти, увидь такую красоту неземную! Теперь ясно, что вызвало у босса нервный тик. Я и сама, наверное, сегодня спать не смогу, кошмары мучить будут. Видимо, когда я вытирала слезы, салфетки перепутала и схватила ту, которой промокала чернила с блузки. Ну это же я. Ничего удивительного, что теперь похожа на мордатого аватара из фильма Кемерона. Надо этим америкашкам письмо написать. А то они гримом там своим гордились, безумные, что на одного аватара у них черте сколько времени уходило. Дураки. Надо было актерам просто морды чернилами намазать, и Вася в пинжачке.
Хорошенько умывшись, я села за стол и задумалась. Значит ужин у нас завтра? Ну-ну, готовьтесь, я так просто обид не прощаю. Как говорится, все пропью, но флот не опозорю. Поглядев на часы, заспешила. Сегодня у меня первое занятие в «Жиру бой», ну и с Севой свидание, я же обещала.
Уже выходя из кабинета, глянула на себя в зеркало. Результат меня удовлетворил, правда, чернила не до конца отмылись, придавая мне вид больного оспой синего кита, а в целом – красотка. Интересно, что там Завьялов бредил про мое начальство? И почему, твою мать, я все время мыслями возвращаюсь к этому нестерпимому нахалу?!
– Далеко собралась? До конца рабочего дня еще полчаса, между прочим, – вредный Катькин голосок въелся мне в мозг, как сверло.
– В общество анонимных жирух, – честно ответила я, – ты ж мне дала рекламку.
– А, молодец. Я тебе тут туфлишки принесла, как обещала, – залебезила Катька, протягивая мне фирменный пакет. Ага, чует кошка, чье мясо съела.
– А папа не будет против? – спросила, навесив на лицо свою самую змеиную гримасу.
– Чей? Мой? – удивилась Катерина. – С чего бы ему подарками моих любовников интересоваться?
– Да нет, дорогуша. Мой, – елейно пропела я, наблюдая за реакцией подружки.
– Ты себя нормально чувствуешь? – с тревогой посмотрела она в мое лицо.
Ох, артистка, ни один мускул не дрогнул. Ладно, потом разберусь с прелюбодеями, а то опоздаю. А в первый раз это совсем неправильно. Гордо подняв голову, я молча обошла ошалевшую Катьку и припустила по коридору в надежде, что никто больше не заметит, что я сваливаю раньше времени.
Геолокация общества «Жиру бой» меня немного напрягла. Деревянный барак, обдуваемый всем и ветрами, впечатление произвел угнетающее, если не сказать – трешовое. Он был похож на дом с привидениями из малобюджетного ужастика.
«Надо было хоть свитерок фреддикрюгерный надеть. Может, за своего бы сошла», – поежилась я и храбро толкнула повисшую на одной петле входную дверь. Лестница вздрагивала при каждом моем шаге, грозя вот-вот обрушиться и погрести под собой мою корпулентную тушку. Может, в этом идея общества? Просто избавить мир от толстых теток, чтоб земле легче было делать обороты вокруг солнца?
Наконец, я нашла офис двадцать. Ну точно – чертовщина. Офис радовал дорогущей дверью красного дерева, блестящей мельхиоровой ручкой, и выглядела воротина в этом клоповнике чуждо, как бриллиант в куче навоза.
– Проходите, проходите, – прозвучало радушное контральто, очень глубокое и красивое. Я замерла на пороге, затопталась в нерешительности, разглядывая собравшихся в комнате женщин. На меня уставились десять пар глаз, и я почувствовала себя, как лист бумаги в лотке сканера. – С чем пожаловали?
Я уставилась на огромную тетеньку и от восхищения забыла
