— Нет… — хорошо, что вокруг темно, и он не увидит, как полыхают мои щеки. Я делаю этот последний шаг, приподнимаю руку, дотрагиваясь дрожащими пальцами до его лица. — Не останавливайся, Егор…
А он словно только и ждет моего разрешения. И казалось бы, вокруг нас и так темно, но после этих слов темнота словно живой делается, осязаемой. Не пугающей, а манящей. Она скрывает мое смущение, горящие щеки и усиливает жажду.
И я уже не могу остановиться. И Егор, кажется, тоже. Смотрит так, будто его жизнь зависит сейчас от меня. От того, что будет дальше.
Потрясающее, невероятное чувство. Мне так нравится ощущать эту его зависимость. Потребность стать еще ближе. Смешать, наконец, наши дыхания.
Не знаю, кто первым делает последний шаг. Я ли тянусь к его губам, приподнимаясь на носочки, или Егор склоняется и касается едва ощутимо. Просто выдыхает мне в рот, но от этого легкого, невесомого движения воздуха, трепетной лаской растекающегося по лицу, щемит в груди.
Ведь балансируем на грани, я не могу этого не понимать. А что дальше? Как бы сильно ни хотелось этого поцелуя, мы не изменимся. Он останется сыном Александра Арбенина, богатого, успешного человека из совсем другого мира. Мира, в котором таким, как я, нет и не может быть места. Но разве это сейчас имеет значение?
Его пальцы зарываются мне в волосы, поглаживают затылок, перебирают растрепавшиеся пряди. Еще ближе… и воздух продолжает трепетать у самых губ, согретый его дыханием.
А потом что-то происходит. Резко, в одно мгновенье. Медленная, томительная сладость тает, а ей на смену приходит напористость. Жадность. Егор набрасывается на мой рот так, будто это последний поцелуй в жизни. И это вкусно, просто до умопомрачения! Будто все сказки, все мечты стали реальностью в один миг. Я действительно перестаю соображать, теряя голову от его близости.
Его язык раздвигает мои губы, пробираясь в рот. Дерзко, уверенно, не давая мне даже шанса устоять. Будто отказывают тормоза, и мы оба несемся на бешеной скорости вперед. И неважно, что там впереди. Вообще все неважно. Есть только он, рядом, со мной. Есть мы.
Егор тихо стонет, обхватывая меня руками, прижимает к себе. Действует еще более резко: он уже не целует, кусает мои губы. Жалит, заставляя испытывать болезненно острое, ядовито-сладкое желание, которое течет, наполняя до кончиков пальцев. И я словно перестаю существовать, забывая обо всем.
Это совсем не похоже на то, что я знала. Да и знала ли что-то вообще? Весь мой прежний опыт, смешные, детские поцелуи не шли ни в какое сравнение вот с этим нарастающим голодом, физической потребностью не останавливаться. Чувствовать его еще больше, дальше, глубже…
Я, словно пламя, разгораюсь с каждым мгновеньем все больше. Жмусь к нему, бесстыдно цепляюсь за плечи, тяну пряди волос, густым черным шелком ласкающих пальцы. Так приятно… Впитываю его запах, ощущая, как тяжелеет дыхание и тело наливается той самой твердостью, что красноречивее любых слов.
Даже мой ничтожный опыт не позволяет усомниться: Егор хочет меня. Хочет так сильно, что его руки дрожат. То танцуют на моей спине, выводя какие-то волшебные узоры, то сжимают так крепко, что это граничит с болью. Но такая боль завораживает, затягивает еще сильнее.
Его губы так ласкают, так давят и втягивают, что я обо всем забываю. О растерянности, о страхе, обо всех терзающих меня мыслях. Теряюсь в безумных количестве непонятных, но от того не менее восхитительных ощущений, что не сразу ощущаю, как Егор отстраняется. Всхлипываю, продолжая цепляться за его плечи, и сквозь наполняющий голову туман слышу судорожный вздох.
— Девочка моя… сладкая… Мы должны остановиться…
Не хочу останавливаться. И не понимаю, почему Егор это предлагает. Ведь совершенно очевидно, что и он не хочет. Вижу это, чувствую, и от того становится еще сложнее. Я ведь словно расплавилась в его руках, превратилась в податливую глину, из которой можно слепить, что угодно. И согласна на все, да вот только у него, похоже, другая точка зрения.
Выскальзываю из все еще крепких объятий и, хромая, отхожу к окну. Если хочет, пусть уходит, не буду удерживать, как бы ни было мне обидно. Но не имею права настаивать. Я ведь не знаю причин, заставивших его так себя вести. А они есть наверняка. Ему могло просто не понравиться целоваться со мной, а возбуждение — всего лишь неизбежная реакция тела. Да и потом, поцелуй — одно, а продолжение — совсем другое. С чего я взяла, что и все остальное Егор тоже планировал?
— Спасибо, что проводил до комнаты. И за перевязку тоже, одной действительно было бы сложно, — стараюсь говорить спокойно, но голос сипит, а меня саму потряхивает от волнения. И стыда. Теперь, когда он больше не обнимает, очень хочется спрятаться. Не видеть, не слышать его, оказаться как можно дальше.
Вот только Арбенин и не думает уходить. Наоборот, я слышу шаги за спиной, и он оказывается рядом быстрее, чем успеваю отреагировать. Снова сцепляет руки на моих плечах, утыкаясь лицом в волосы.
— Юль, я не хочу уходить. И отрываться от тебя не хочу, — он приподнимает волосы, обнажая шею, и скользит губами по коже. Чуть прихватывает, трогает языком, кусает и снова лижет. А я не могу удержаться: выгибаюсь, опять всхлипывая, и мечтаю только о том, чтобы это сладкое безумие не заканчивалось. И уже готова сказать об этом вслух, но Егор слегка надавливает на плечи, вынуждая обернуться к нему. Склоняется к лицу, прижимаясь лбом к моему. — Сейчас так нужно. Я должен. Просто поверь мне, пожалуйста. И не думай, что это была игра.
Интересно, а что же мне думать? Уже и так понятно, что объяснений не последует, во всяком случае, пока. И, на мой взгляд, существует лишь одна нормальная причина, по которой он может уйти: чтобы об этом не узнал его отец. Но совсем не похоже, что тому хоть до чего-то сейчас есть дело. В доме по-прежнему царит тишина, Елена скорее всего спит, а звуки от бассейна сюда не доносятся. Да и увлеченный собственный страстью, вряд ли Арбенин-старший мог бы озадачиться тем, чем занят его сын.
Я грустно усмехаюсь из-за всего того сумбура, что царит в моей голове. Всего за несколько минут столько поменялось. То уверяла себя, что мы не должны сближаться, что из этого не выйдет ничего хорошего. А едва он отстранился, готова повиснуть на шее и никуда не отпускать. И плевать, что мы из разных миров, что его отцу это не понравится, что все может закончиться, не успев начаться. На все плевать. Лишь бы еще раз насладиться вкусом его губ…
— У меня сейчас плохо получается думать, Егор, — все-таки признаюсь, не решаюсь поднять на него глаза. — Поэтому уходи. Уходи, если решил, и не надо объяснений. Ты мне ничего не должен.
Он тихо смеется, осыпая короткими, но от того не менее жаркими поцелуями мое лицо.
— Девочка моя, я все объясню тебе завтра, обещаю. И ты даже представить не можешь, как приятно осознавать, что не хочешь отпускать меня. Мне давно не было так хорошо. Наверное, вообще никогда.
Мне тоже приятно слышать его слова, и еще приятнее ощущать, как он продолжает меня касаться. Вот только объяснения не слишком успокаивают. Но что я могу? Возражать, переубеждать, удерживать силой? Это как минимум глупо. И ведь сказала чистую правду, я в самом деле считаю, что он ничего мне не должен. Поэтому… пусть идет…
— Доброй ночи, сладкая, — Егор так стискивает в объятьях, что перехватывает дыхание. А потом исчезает. Быстро, неслышно выскальзывает в дверь, оставляя меня с еще большим количеством вопросов и разбушевавшихся желаний.
Глава 14
Казалось, что от избытка впечатлений я не смогу уснуть, но едва только закрываю глаза и опускаю голову на подушку, как проваливаюсь в сон. И в этом сне все повторяется. Умелые губы, доводящие меня до безумия и рождающие совершенно неприличные желания. Чуткие руки, крепкие объятья. Я и во сне продолжаю плавиться от его близости, мечтая о продолжении. О том, чтобы это сладкое, жаркое время не заканчивалось.
