году у нее сгорела дача. Она знает, что это такое, – объясняет мне Соня, когда мы едем на такси за моими вещами.
Дарья смотрит на черную стену, когда мы заходим в пропитавшуюся дымом квартиру. Рядом с ней низкорослый мужчина в кепке и планшетом в руках. Я вижу в углу прихожей свои обугленные тапочки и сандалии, которые купила в начале лета. Но это не самое страшное, ведь дверцы шкафа-купе, вмонтированного в нишу, выглядят как один огромный кусок угля.
– Нет… – шепчу я, страшась заглянуть внутрь. – Только не это.
Рельсы расплавились и колесики по ним уже не проедут. Мужчина толкает правую дверцу и та просто отваливается!
– Господи! Это же… Это же невозможно!
Все мои вещи, коробка с фотографиями, обувь, документы – всё погибло в пожаре. Одна труха и пыль осталась от моей жизни. Не могу сдержать слезы и, спрятав лицо в ладонях, ухожу на кухню, которая вообще осталась нетронутой.
И мой ноутбук.
Я плачу и улыбаюсь, благодарная, что хотя бы он у меня остался. Соня прихватила с собой несколько больших пакетов, чтобы было куда сложить вещи, но они нам не понадобятся.
– Пойдем отсюда, – говорю я подруге, сунув зарядное устройство в свою сумку. Ноутбук беру подмышку. – Здесь мне больше нечего делать.
Дарья прощается со мной молчаливым и виноватым кивком. На улице становится пасмурно, поднимается ветер. Вспоминаю, что сегодня у меня занятие с Мишей и звоню его маме, чтобы сказать – сегодня оно отменяется.
Опускаюсь на лавочку, прижимая к себе ноутбук так, будто это единственная родная мне вещь.
– Не убивайся, пожалуйста! – опускается передо мной Соня. – Главное, что ты жива и здорова. Как и все те, чьи квартиры пострадали.
– Я знаю.
– Слушай, то, что случилось, ужасно. Но раз уж ничего не изменить, может, стоит попробовать найти плюсы?
– Точно! – саркастически восклицаю я. – Знаешь, обожаю ходить в МФЦ и писать заявления на восстановление документов. Порой, там бывает так весело.
– Да, я понимаю, что видеть хорошее во всем этом – сложно. А что скажешь насчет гардероба? У тебя появился отличный повод обновить его. И можно начать прямо сейчас.
– У меня нет настроения по магазинам ходить.
– Появится! Что теперь, умирать что ли? Времени у нас – вагон. Можем пройтись по магазинам, а потом зависнуть в каком-нибудь баре и поехать ко мне. Женя сегодня на сутках, так что он нам не помешает.
– Я не могу остаться у тебя. Ян эти выходные проведет в городе и мне нужно кормить Джерси.
– И ладно! Тогда мы прошвырнемся по магазинам, посидим в каком-нибудь баре и я посажу тебя в такси. Делов-то!
– Соня…
– Поднимай свою задницу и идем в торговый центр! Или хочешь наоборот? Сначала выпьем, а потом по магазинам.
– А можно никак?
– Нельзя.
Соня тянет меня за руку, и я вынуждена подняться. Если и есть плюсы в случившемся, то только один – сегодня я смогу вернуться в дом, где воздух пропитан ласкающим мою кожу запахом Яна. А ещё макаронами, которые он приготовил.
* * *
Мне с трудом удается покинуть такси. В руках у меня бумажные пакеты самых разных размеров. Дорожка из семи разноцветных шотов способствовала расслаблению на многих уровнях. Во-первых, я сильно потратилась. Оказывается, я давно не ходила по магазинам, и сегодня от стресса у меня так закружилась голова, что я с дуру купила себе много чего лишнего. Во-вторых, когда я это осознала, мне стало ещё хреновее и Соня затащила меня в небольшой, но уютный, бар, где успокоили меня как раз эти семь вкусных и чертовски опьяняющих шота. В какой-то момент я даже пожалела, что отказалась от предложенных мне махровых носков по акции!
– Хорошего вечера! – желает мне водитель, оглядев презентабельного вида ворота и дом Яна. Ту часть, которая видна с дороги.
– И вам. Спасибо.
Я не пьяна и чувствую себя нормально. Только ноги ватные и потому бреду я слишком медленно, будто пакеты неимоверно тяжелые и мне сложно идти. Мой расслабленный взгляд цепляется за что-то черное и большое.
Машина Яна. Я останавливаюсь, пребывая в полнейшем замешательстве. Он ведь говорил, что уедет в город. Часто моргаю, надеясь, что это всего лишь обман зрения, но становится только хуже: за его внедорожником прячется белый покатый Mercedes на сверкающих черных дисках. Из дома раздается громкая музыка и в узких окнах цокольного этажа загорается свет.
– Вот же черт! – вырывается у меня шепотом. – У него тут вечеринка!
Раздаются женские вопли и вдруг одно из длинных и узких оконцев, где находится бассейн, приоткрывается. Я тут же прячусь в тени развесистой ивы. Хорошая новость заключается в том, что вечеринка в честь дня рождения Яна проходит у бассейна, а это значит, что у меня есть возможность проскользнуть в свою комнату незамеченной. Плохая – чувствую я себя бездомной и ободранной кошкой, которая в тайне от хозяев пытается найти теплое место для ночлега.
За стеклянной дверью сидит Джерси. Увидев меня, он начинает скакать и лаять.
– Тише, мальчик, – шепчу я, приоткрыв дверь. – Пожалуйста.
Целую его в макушку и на носочках спешу в гостиную. Осторожно выглядываю из-за угла. На стеклянном столике бутылка шампанского в ведерке, с деревянной балки свисает разноцветный серпантин. Убедившись, что никого в просторной комнате нет, я тихонько, но быстро бегу к лестнице, а преданный Джерси неугомонно тычет мордой в мои бумажные пакеты. Мне почти удается подняться на второй этаж, я уже чувствую радостные искры маленькой победы в груди, как вдруг мои ноги замирают на предпоследней ступеньке.
Высокий блондин с кием в руке и ярко-зеленых плавательных шортах таращится на меня огромными голубыми глазами, а его кубы с каждой секундой расползаются в широкой и смеющейся улыбке.
– Привет, красавица! – Он оглядывает пакеты в моих руках. – Как прошел шопинг?
– Так себе. Я потратила больше, чем планировала.
– Ну, это привычное дело для девушек, верно? – смеется он. – Ты кто?
– Заблудшая душа. – Парень смеется ещё громче, а я лишь слабо улыбаюсь. – Я тут работаю.
– А! За домом приглядываешь! – вспоминает он.
– Верно.
– И сегодня тоже?
– Нет. То есть… Вообще, меня сегодня не должно быть здесь. И будет лучше, если ты сделаешь вид, что мы не встречались.
– Воу-воу-воу! – С третьего этажа на нас смотрит худощавый, но очень загорелый парень. На груди ни одного волоска, зато огромная татуировка в виде разбитого сердца. – А ты всё-таки сделал это, да? – Он присвистывает и откровенно разглядывает меня. – А подарок имениннику придется по вкусу!
– Что? – ахаю я, вытаращив глаза. – Я не… О, боже! Я работаю здесь!
– А
