Ольга.
— Давайте в четверг, — подумав, отвечает Гордеев.
— Мы с женой будем рады. Да, Зайка?
Зайка радуется ровно до тех пор, пока Гордеев не говорит:
— Но мы с Ксюшей ненадолго. Максимум на одну ночь.
Я не успеваю отойти от шока, что Ящер тащит меня к своим друзьям, как Ольга, не удержавшись ляпает:
— Ничего, мы уже привыкли, что Ксюши у тебя на одну ночь.
— Оля! — шокировано восклицает Михаил.
Глаза Ящера сужаются, взгляд его не предвещает ничего доброго. Даже я ёжусь, хотя Гордеев смотрит и не на меня.
Атмосфера мгновенно накаляется. Почему-то у меня такое ощущение, что если Ящер сейчас что-то скажет, то это будет что-то необратимое.
Михаил, видимо, знающий Гордеева достаточно хорошо, пытается сгладить ситуацию.
— Оля, — густые брови сходятся на переносице, а кончик носа белеет от гнева. — Пойди-ка за стол, раз не умеешь себя вести.
Ольга не выказывает никакого раскаяния за хамство. Она упрямо вздёргивает подбородок, в глубине ее глаз сверкает злость.
Как же!
Она строит из себя прима-балерину, а ей как нашкодившей собачке указывают на половик у двери. Тон Михаила весьма однозначен: хозяин недоволен своим питомцем.
— Что Оля? — огрызается она.
— Не тебе это говорить, — осекает её Ящер, и Ольга покрывается пятнами. Михаил же молчит, за нее не вступается, что меня удивляет, хотя она, конечно, хабалка, но все же его супруга, а он просто сверлит жену взглядом.
— Иди остынь, — велит Михаил Ольге.
Поджав пухлые губы, она зацокала в сторону столиков. Злорадно отмечаю, что утрированное покачивание бедрами делает ее похожей на кобылицу. Только пахнет она не навозом и потом, а дорогими духами.
Перевожу взгляд на Гордеева. Он всё ещё напряжён.
— Прости дурёху, я поучу её манерам, — мрачно обещает Михаил, глядя вслед жене. И у меня от его интонаций пробегает холодок по спине. Ольгу мне не жалко, но непохоже, что муж ее просто пожурит.
— Она попыталась задеть мою женщину, — весомо с расстановкой произносит Ящер, и мне становится еще неуютнее. В девятнадцатом веке я бы ждала вызова на дуэль.
— Язык у Ольки без костей…
— Без намордника её, видимо, до сих пор выпускать нельзя, — припечатывает Гордеев, словно продолжая мою аналогию между Ольгой и собакой.
— Ты её знаешь, — разводит руками Михаил, как будто это все объясняет. — Мелет все сразу.
— И когда-то мне казалось это забавным, но с тех пор я поумнел.
Слова Гордеева звучат так, будто и Михаилу не мешает поумнеть.
— Она не со зла, — все еще пытается исправить положение тот.
— Я знаю Олю очень хорошо, Миша, — с намеком парирует Ящер.
Михаил хмурится ещё больше.
— Я разберусь. Приезжай ко мне в четверг. Хочу кое-что с тобой обсудить. Думаю, тебе будет интересно, — настаивает Михаил.
Гордеев морщится, но кивает.
— Ксюша, не держите зла, — уже более уважительно обращается ко мне Михаил. С чего бы такие перемены?
Неуверенно киваю.
Неуверенно, потому что не держать зла не получается.
Видимо, христианское всепрощение мне чуждо.
И, кажется, Ящер со мной солидарен, хотя я и не понимаю, от чего он так разозлился. Это меня макнули в грязь лицом, на него она смотрела как на кулич в пасхальный день.
Понятно, что Ольга хотела мне показать моё место. Мол, у Гордеева бабы не задерживаются, и уже завтра меня сменит другая. Но это я и так знаю. Взять хотя бы Таню. Очень сомневаюсь, что Ящер ей давал какую-то отставку. Просто не позвонил, и всё. Он в городе проездом, с него взятки гладки. Никто никому ничего не обещал. Уверена, это Таню не останавливало, я видела, как она на него облизывалась и была готова выполнить любую его прихоть, а ведь она известна своим склочным и капризным характером избалованной девочки.
Хотя с чего я взяла, что Гордеев ей не позвонил? Он упоминал свой темперамент, может, ему много женщин надо… Эта мысль отчего-то царапает гордость словно ржавой иглой.
Я не стремлюсь стать его девушкой.
Даже думаю, что у Гордеева это понятие отсутствует в жизни. Сменяются какие-то девочки, и всё.
Меня задело не это.
Ревновать Гордеева в моей ситуации смешно, но что-то гадкое шевельнулось в душе. Клубок из ревности, задетого самолюбия и понимания, что моя ситуация даже хуже, чем думает Ольга.
Когда мы наедине с Гордеевым, я воспринимаю его собственническое поведение иначе, менее болезненно.
Он груб, прямолинеен, но Ящер меня ни разу не оскорбил и не унизил, а Ольга напомнила мне, что я просто тело.
И плевать, что оплатная часть нашего договора с Ящером мне понравилась.
Я всё та же. Обычная девчонка, которая хочет, чтобы за ней ухаживали, её добивались.
А Гордеев вроде, как и интереса ко мне не проявлял. Я сама себя предложила. Это меня гнетёт.
С другой стороны, у меня ничего не будет болеть, когда мы разбежимся. Нужно будет только простить себя за то, что я себе позволила всему этому произойти. Хотя, какой был у меня выбор. По крайней мере, Гордеев слово держит, чем не всегда славились парни, с которыми я встречалась «по любви». Для них могло быть в норме пообещать и не сделать. Возможно, какую-то мелочь, но осадок оставался. Один не приехал помогать собирать вещи для переезда, потому что у него на голове нашлась неопознанная шишечка. А встречать маму с вокзала не поехал, потому что «сосочек заболел». Это вообще что?
Задумавшись, я не замечаю, как разговор с Михаилом заканчивается, и он нас покидает.
— Ещё шампанского? — вырывает меня из собственных мрачных мыслей Ящер.
До нас доносятся звуки ссоры на повышенных тонах со стороны столиков Михаила и Ольги.
— Пожалуй, — соглашаюсь я.
Надо бы запить горький привкус, оставшийся после этого знакомства.
У этого Михаила очень знакомое лицо. Отпив шампанского, осмеливаюсь поинтересоваться:
— Вы давно знакомы?
— С Мишей? Давненько, — Гордеев пилит свой стейк. — Ещё в школьные годы пересеклись.
— А с Ольгой, — не утерпев, спрашиваю я. Женское любопытство сильнее моего трепета перед Ящером. Я помню, как Ольга распускала руки, а он что-то такое упоминал.
— С ней мы познакомились позже, — отвечает Гордеев.
И не поймёшь, то ли он с Ольгой познакомился, то ли они с Мишей вдвоем знакомились с ней, то ли она уже была знакома с Михаилом, но уточнять я уже не решаюсь, только ворчу.
— И чего она на меня взъелась? — вроде про себя бубню, но так, чтобы Ящер слышал. Мне очень хочется ему показать, что мне всё это не нравится. В конце концов, выслушивать такое в наш
