дарим подарки на дни рождения, но они настояли. Они сказали, что у каждой девушки должно быть «маленькое черное платье», так что, когда мы объездили два города, и я выбрала это, они обе сказали, что они говорили не о таком платье.
Но это же я. И мне оно нравится.
Я сижу на краю ванны и натягиваю свои белые колготки, проскальзываю в мои черные «Mary-Janes», и как только подхожу к выходу, останавливаюсь, нетипично для меня и импульсивно, чтобы взять один из ободков Ари. Я выбираю тоненький черный ободок с маленьким бантиком слева.
После того, как я точно готова, спускаюсь вниз по лестнице и иду на кухню. Ужин будет подан в «Мираже», так что, когда добираюсь до кухни и нахожу там Ари и Френки все еще в их монашеских покрывалах, я замираю.
Ари замечает меня первой. Она выглядит взволнованной и лепечет ругательства на французском. Когда она видит меня, начинает сиять:
— О, дорогая. Ты прекрасно выглядишь.
Френки поднимает взгляд от овощей, которые лежат на сервировочном блюде, и вместо улыбки смотрит вниз на мое платье.
— О, Кэт…
Прежде, чем она может хоть что-то сказать, Боб, нет, зачеркните, отец Роберт появляется около меня. Он улыбается мне:
— Ты выглядишь очень мило, девочка.
Но эта улыбка не трогает его глаз.
Разум затуманился:
— Что происходит?
Отец Роберт нацепил напряженную улыбку:
— Изменились планы. Мы ждем особого гостя сегодня. Постороннего.
О, дерьмо.
Мои глаза расширяются, и внезапно я паникую:
— Должна ли я переодеться?
Френки съеживается, а в это время Боб тихо произносит:
— Слишком поздно. Они уже здесь. Просто пошли с нами. Все будет нормально.
— Мы здесь! — слышится из задней двери.
Широко улыбаясь на голос Кларка, я слышу, как Френки бормочет:
— О, черт, — за секунду до того, как я поворачиваюсь и вижу Кларка. И его девушку.
* * *
Я беру вилку и со всей силы вонзаю ее в картофелину, которая лежит на моей тарелке, скрипящий звук заполняет неловкую тишину в церковной столовой. Кажется, я пропускаю это мимо ушей, а все остальные съеживаются и вздрагивают от этого звука.
Я не обращаю внимания ни на кого и ни на что в данный момент. Мое настроение за сегодняшний вечер сменилось от обнадеживающего до убийственного. Да. Убийственного. В прямом смысле слова.
Если бы сегодня вечером я выполняла задание, то справилась бы за считанные минуты. Кровь мчится по моим венам с такой скоростью, что я слышу ее биение и рев в барабанных перепонках. Я в бешенстве. Но что еще больше меня бесит, так это то, что я не знаю, почему так рассержена.
Я знала это. Я говорила Френки, что мы с Кларком просто друзья, но она подтолкнула меня. И еще подтолкнула. И толкала, пока я не подумала, на мгновение, что мы можем быть вместе. Конечно, мои чувства к нему изменились, но он симпатичный парень; милый, очаровательный и хороший друг, и я уверена, при подходящих обстоятельствах я могла бы влюбиться в него.
Весь день я набиралась храбрости, чтобы признаться себе, что хочу поцеловать его, что хочу почувствовать его губы на своих губах, потому что знаю, будь у меня возможность поцеловать его, я бы поняла, совместимы мы или нет.
Хотя ты чувствовала «щелк» с Джеймсом…
Это был не «щелк». Я ошибалась на счет Джеймса. На этот раз, когда я почувствую «щелк», у меня будет, с чем его сравнить. Что-то, от чего сложно будет оттолкнуться.
На сей раз, ты поймешь, физическое влечение это или что-то большее.
Я, безусловно, надеюсь на это.
После того, как Кларк и Мишель вошли, я стояла на кухне, глупо моргая симпатичной девушке, абсолютно пропуская, как меня представляют ей. Боб осторожно подтолкнул меня, так что я стиснула зубы и подала руку отталкивающе ухоженному постороннему человеку.
Когда я пожала ее руку и улыбнулась, я представила себе, как вырываю ее светлые волосы по одному из ее головы. Я представила, как беру вилку с кухонного стола и выковыриваю ее голубые глазки. Было бы так легко взять разделочный нож, который лежал на ягненке, и разрезать ее изящную шею вдоль, а потом наблюдать, как кровь и жизнь одновременно покидают ее.
Но при упоминании моего имени, она улыбнулась. Потом обняла меня.
— О, ничего себе! Ты — Кэт! Кларк так много рассказывал о тебе, — подмигнув, она начала хихикать.
— Ты для него особенная девушка.
Я стояла там в ее полуобъятиях, умоляя губы не скривиться от ее прикосновения, умоляя руку не ударить ее по ключице и не сломать ей запястье. Мой ответ был пропитан ядом:
— Забавно. Он ни разу не упомянул о тебе.
Ослабив свои объятия, она отступает и хлопает ресницами на него. Когда он улыбается ей, мне стало немного больно. Абсурд. Эта улыбка предназначалась раньше мне так много раз; я задаюсь вопросом, насколько особенной она была.
Это особенная улыбка для меня.
Она просто сияет:
— Ну, мы никому не говорили, что встречаемся, — она берет руку Кларка и мягко улыбается. Мы хотели лучше узнать друг друга, прежде чем сделать следующий шаг.
Мое сердце пропускает удар.
Извини меня, Золушка?
Следующий шаг? Следующий шаг?!
Я с трудом сглатываю, затем заикаюсь.
— Сл-следующий шаг?
Тогда вмешивается Кларк:
— Ага, знакомство с нашими семьями.
Семья. Да. Мы — семья. Я должна быть счастлива за него. Я должна.
Итак, почему я тогда чувствую, будто она выиграла, а я проиграла?
Сжав челюсть, я вонзаю вилку в морковь с такой силой, что моя тарелка практически трескается. Отец Роберт сидит во главе стола, сестра Арианн с одной стороны, сестра Френсис с другой. Мишель и Кларк сидят на одной стороне стола, близко друг к другу, и шепчут друг другу нежные слова.
Я упорно стараюсь скрыть, как едва различимо закатываю глаза.
О, пожалуйста. Кто-нибудь, задушите меня.
С моей стороны стола, между мной и Ари, сидит Марко, оставляя мне свободным конец стола. Мишель спрашивает:
— Кэт, где ты учишься?
Прежде чем я отвечаю: «Меня тренировали для убийств еще до того, как ты получила свое школьное расписание», Боб перебивает меня, когда говорит:
— Кэт учится здесь, в церкви, — он с гордостью улыбается мне. — Она собирается стать монахиней.
Брови Мишель удивленно взлетают вверх:
— Ух ты, — она щурится, осматривая мое платье. — Я не думала, что ты можешь носить такие вещи.
Мой рот открывается, но на этот раз меня перебивает Френки:
— Мы маленькая церковь, и хотя наши верования такие же, как в Ватикане, можно сказать,
