нас явно не тусовщица, в клубе или в баре уснула бы первой.
Чуть позже мы рассаживаемся по кроватям и начинаем тихо болтать. Понятно, наша чисто символическая тусовка долго идти не будет, да и спать постепенно всем захочется, но пока еще сидим, смеемся и что-то обсуждаем.
Сижу на кровати Тихоновой, наблюдая, как девчонка борется со сном, иногда закидывая в себя орешки и ниточки сыра-косички. И хотя в помещении уже конкретно пахнет едой, стоит мне чуть отключиться от этого и наклониться ближе к Маше, я снова улавливаю этот ее ягодный шампунь для волос. Честно, ловлю себя на том, что едва не тянусь рукой, чтобы попробовать ее волосы на ощупь. Но вовремя прихожу в себя.
- Машк, а помнишь, в тому году парень из нашего отряда пошел вечером гулять с приехавшими к нему друзьями за территорией? – вспоминает очередную историю из лагерной жизни Федя.
- Из вашего отряда? Так у вас же мелкие вроде были, – я не въезжаю.
- Там пацану было почти пятнадцать, и компания у него не особо благополучная. Надеюсь, со временем он этих друзей перерастет.
- Чего только не бывает, – вздыхаю, понимая, что это ждет и наш отряд.
- Главное, все живы, подумаешь – прогулялся, – вставляет свое Виталик. – У нас в том году девочка в обморок на дискотеке грохнулась.
- Серьезно?
- Да. Ее поймали под руки, к счастью, головой не стукнулась. Мы в медпункт ее отвели, а там уже пришла в чувства.
- Жесть, сколько всего случается…
- Не пугайте моего напарника! – тут уже Маша не выдерживает.
- Вот, слушайте, Марья Николаевна дело говорит! А то как дети, решили страшилки рассказать.
- Да это же не страшилки, а правда, – говорит напарница Феди. Или Димы. Когда-нибудь я научусь различать этих девочек с третьего и четвертного отрядов, но не сегодня.
- Так, давайте-ка быстро разберем, что осталось на столе, и по кроватям. Что-то рубит уже, – решаю командовать посиделками на правах организатора.
- Да, правильное решение, – зевая на середине фразы и смешно прикрывая рот, говорит Марья.
- Тебе вообще уже пора дрыхнуть в подушку.
- Так, я тебе не ребенок из отряда, нечего командовать!
- Ой все, семейные разборки пошли, – машет на нас рукой Федя и поднимается, прихватывая последние два кусочка колбасы.
- Какие еще… разборки?
Мы с Машей синхронно впиваемся взглядом в Федю, но напарница озвучивает все за меня.
- Спокойной ночи, котики и кошечки, – Федор намеренно игнорирует наш вопрос и первым удаляется из комнаты.
- А я тоже спать, – улыбается Виталик и сбегает вместе с Димоном.
Стукнув ладонями по бедрам, поднимаюсь и подтягиваюсь на месте.
- Думаю, и мне пора, девочки. Спокойной всем ночи.
Смотрю на них и четко понимаю, кто был бы рад, если бы я остался еще на какое-то время. А кто был бы не сильно рад…
- Ты выйдешь со мной на минутку? – задаю вопрос и наблюдаю за реакцией обеих девушек.
Глава 12. Меня тут нет, я ничего не видел
Герман
По взгляду, конечно, все поняли, к кому я обратился. Алина сразу расстраивается, осознавая, что зря надевала топ-корсет, меня не впечатлило, а Маша удивляется. Хотя что удивительного? Рабочие вопросы, надо обсудить.
Молча и бесшумно идет на выход, и через полминуты мы оказываемся на крыльце корпуса, на той самой веранде, где сидели все вместе до заезда детей.
- Завтра мы дежурим, – сразу говорю ей.
- Ой, точно, чуть не забыла. Утром я схожу с детьми на завтрак, все сделаем, а к обеду расскажу тебе, там ничего сложного.
- Идет. Еще была информация – Степана хотят включить в знаменную группу.
- О, это значит, что он будет нести флаг на церемонии открытия, – по ее голосу слышу, что она рада за парня.
- Нужно сказать ему утром, что репетиция сразу после завтрака.
- Хорошо.
- Завтра вообще сложный день, первое выступление отряда на сцене, – подвожу итог всему сказанному.
- Здесь каждый день сложный, – Маша пытается улыбнуться. – Ложись спать, думаю, с непривычки ты устал сильнее.
Смотрю на нее, прищуриваясь. Вот вроде обыкновенная девочка, не модель. Симпатичная, никак себя не переделывала, даже губы без уколов явно. И вроде все в ней как у всех: и рост средний, и волосы средней длины, и внешность обычная, так сказать, славянская. Только я почему-то смотрю на нее, и каждый раз мало, и хочется еще смотреть. Да, и обязательно ловить этот ягодный сладкий аромат от ее волос и кожи. И желательно сидеть с ней рядом, чтобы чувствовать исходящее от нее тепло и буквально ощущать бегство мурашек с ее кожи на мою.
Это какая-то ерунда, честное слово. Я даже не знаю, что это и как назвать. Какой-то инстинкт во мне проснулся от того, что девушка сама на шею не вешается? Или просто интересно, что будет дальше, если мы продолжим так часто общаться и видеться по несколько часов в день. Кажется, еще немного, и Машка выучит каждую кудрявую прядь на моей голове, а я – каждую ресничку на ее красивых глазах.
Мне хочется спать, меня рубит, но вместе с тем отходить от Тихоновой даже на один маленький шаг не хочется. И расставаться даже на шесть часов до утра – это долго. Что со мной? Перегрелся что ли, пока по заданиям маршрутной игры бегали?
- Герман? – Маша взывает ко мне, когда пауза в разговоре слишком затягивается. – Ты о чем-то задумался?
- Да так. Ты права, пойдем спать.
- Уже точно пора, – для убедительности Маша даже разворачивается спиной ко мне и собирается зайти в корпус, но я ловлю ее за локоть и застываю. – Что такое? Ты что-то еще забыл сказать?
- Да, – я отвечаю уверенно, хотя понятия не имею изначально, что говорить.
- И что же? Вроде мы все обсудили…
- Я забыл сказать, что у меня самая красивая напарница. Спокойной ночи, Марья Николаевна.
Допустив слишком большую вольность, снова скатываюсь в это наше обращение на «вы» и по имени-отчеству. Маша, которая ожидала чего угодно, но не этого, застывает с растерянным видом. Надавив ладонями на ее плечи, почти силой завожу напарницу в «сотку» и торможу, одной рукой все еще сжимая плечо Маши, а другой закрывая входную дверь. И тут в слабом вечернем освещении коридора вижу Алину, смотрящую на нас из женской вожатской, дверь в которую открыта настежь. Увидев мою руку поверх Машиной толстовки, Алина многозначительно задирает подбородок и тянет на себя дверь, слишком громко хлопнув ей в ночной тиши. Правда, уже через секунду мимо нас проплывает в своей
