безразмерной «спальной» футболке Виталя, у которого в руках полотенце и мыльные принадлежности.
- Меня тут нет, я ничего не видел, – шепотом говорит он, продвигаясь мимо нас на цыпочках.
- Да мы ничего и не делаем, – отвечает ему Маша, при этом ее рука зачем-то касается моей и сжимает сверху. Видимо, она хотела сбросить мою лапу с себя, но замешкалась.
- Конечно-конечно, – шепчет Виталик, улыбаясь.
Мы с Машей моментально отлыниваем друг от друга и расходимся по своим комнатам, не говоря больше ни слова.
***
Следующий день несется в каком-то невозможном режиме. Утром Маша вместе с детьми отправляется на дежурство в столовую, а за нашим быстрым перекусом рассказывает, как организовать все в обед. Какао сегодня, кстати, горячий, как и положено, и я выпиваю стакан просто залпом. Далее – репетиция линейки, посвященной церемонии открытия.
Потом на общем сборе Рая рассказывает детям, какие секции и кружки будут работать в течение смены, их будут вести методисты и вожатые, а также некоторые занятия организуют преподаватели из педагогического вуза, они будут специально приезжать в лагерь в первой половине дня. Дети расходятся по выбранным занятиям, а я, выхватив нескольких парней из отряда со спортивной секции, отправляюсь сдаваться методистам. Как дежурный отряд мы сегодня всё и всем должны, и нас нагружают разной работой до того момента, как уже надо спешить накрывать на обед.
В итоге, когда мы все вместе оказываемся уже по традиции в женской вожатской, я просто валюсь от усталости в Машину кровать и заявляю, что не сдвинусь ни на сантиметр.
- Вообще-то я тоже хочу полежать! Я тоже устала! – впервые при мне она так сильно возмущается.
- Ну так в чем проблема, ложись рядом.
Виталик, который довольно скромно с учетом его габаритов сидит на кровати Алины, явно сейчас решает, что зря так стесняется, но взгляд Алины в его сторону означает «даже не думай». Хорошо еще, что в этой вожатской все кровати стоят по одной, место позволяет не ставить двухъярусные, иначе «совместный» дневной сон был бы проблематичнее.
Чувствую, как в Маше буквально все кипит от негодования, но в итоге она сбрасывает босоножки, стягивает резинку с волос, рассыпая их по плечам, и укладывается прямо рядом со мной, плечом подталкивая меня к стене.
- Мог бы и подвинуться немного, – ворчит Машка.
- Ну хорошо, – пытаюсь освободить для нее побольше места.
Тихонова ложится на бок, прижимаясь ко мне. Кровать слишком узкая, чтобы мы могли улечься как-то иначе. Не знаю, может, кому-то и неудобно, но лично мне…
- А вы не думали над тем, чтобы тихий час проводить в своих кроватях? – спрашивает Люба, напарница Феди. Судя по всему, Федор тоже приватизировал ее спальное место.
- Да как-то не до этого было. Что нам терять уже, и так вся «сотка» обсуждает Германа Юрича и Марию Николаевну, а нам тогда чего стесняться?
На этой Фединой реплике мы с Тихоновой вылетаем в аут.
- О чем вся «сотка» говорит? – сразу напрягается Маша.
- О вас, конечно. Девочки из вашего отряда шушукались и рассказали нашим, а те передали дальше. В итоге сегодня весь корпус уже шипперит вас, – продолжает Федя так спокойно, словно рассказывает расписание на день.
Проходит около минуты, пока Маша переваривает сказанное, а затем подрывается, оказывается почему-то в упоре на коленях и принимается лупить меня своими маленькими ладошками.
- Зараза, Шацкий, это все из-за тебя! Вот зачем ты вчера притащился к нам в комнату во время тихого часа? Чего тебе в своей кровати не лежалось?
Даю ей секунд тридцать на буйство, а затем ловлю за запястья и резко дергаю на себя. Маша визжит, опускаясь четко на меня сверху, но я держу ее крепко.
- Остыньте, Марья Николаевна. Вот сегодня все парни здесь, а я один виноват?
- Пусти меня, ты что делаешь? А если сейчас дети сюда зайдут? А если методисты?
- Ну ладно дети, а методисты-то что сделают? Поржут и напомнят о контрацепции.
Густо покраснев, Маша начинает брыкаться и пытается высвободить свои руки из моего захвата.
- Ты совсем сдурел! Отпусти меня быстро! Слышишь, Шацкий, отпусти меня!
Мысленно сосчитав до десяти, отпускаю ее руки и тут же получаю неприятный пинок от Маши.
- Ауч! За что?
- За эту… ну… за контрацепцию, короче!
Не выдержав, Федя и Дима начинают ржать на всю «сотку», а Маша, покраснев еще сильнее, поднимается с кровати, обувается и чуть ли не бежит к выходу.
- Я, пожалуй, с детьми в «мафию» лучше поиграю, – бросив напоследок, она уходит.
От сквозняка дверь за ней захлопывается с такой силой, словно дает мне подзатыльник. На минуту повисает удручающая тишина, а потом я вижу несколько пар глаз, которые смотрят прямо на меня.
- Что ты наделал с нашей фиалкой? – спрашивает Федя.
- А что я сделал? Это ты мог бы держать информацию при себе, если узнал какие-то слухи.
- Они бы все равно дошли до Маши, – не хочет мне уступать.
- И вообще, тебе надо быть не здесь, – вмешивается Виталик.
- А где?
- С ней, – а это уже Люба. – Иди к отряду и будь там с ней.
Вот не пойму, они педагоги или профессиональные свахи? С какой целью отправляют меня сейчас к отряду и к Маше? То какие-то шуточки у них про семейные разборки, то намеки весьма прозрачные. Хотя я и сам хорош – повалил Машку на себя и не отпускал. Это действительно было слишком интимно, не для чужих глаз. Лоханулся, видимо, с этой игрой на сближение.
Устав от этой напряженной обстановки, реально решаю уйти из вожатской, не сказав ничего.
По доносящемуся хохоту быстро понимаю, где именно играют в «мафию». В комнате Степана, конечно же. Захожу туда и вижу, что почти весь отряд уместился в одной комнатушке, даже второй ярус кроватей – и тот занят. Степан сидит рядом с Владой, и этот факт, подмеченный уже во второй раз, меня веселит. Значит, дело не в том, что парень хочется втереться в доверие к командиру, а в обыкновенной симпатии. Скорее всего, даже взаимной симпатии. Смотрятся они хорошо, между прочим: рослый кабан Стёпа и худенькая, пусть и довольно высокая Влада. На фоне баскетболиста она будет выглядеть отлично. Короче, одобряю, но буду внимательно наблюдать, учитывая их опасно-взрослый возраст.
- О, Герман Юрич, а вы че на пробежку утром не вышли? – сразу в лоб выдает Степа.
На какую, твою налево, пробежку? А, ё мое, сам же вчера обещал. Смотрю на Машу с искренней надеждой, что она не будет ронять мой авторитет в глазах детей и выручит, но девушка
