В этот вечер Изабель выбрала белое шелковое платье для коктейлей с белой кашемировой шалью, белые шелковые туфли от Шанель и жемчужные серьги. В белую вечернюю сумочку она положила только губную помаду и ключи от номера. На сей раз она решила распустить волосы, что произвело на Билла еще большее впечатление.
Мягкая, нежная, женственная, она воплощала в себе все черты его идеала, и Билл мог только пожалеть о том, что не встретил ее раньше.
– Как чувствует себя Тедди? – поинтересовался он, когда они двинулись вниз по лестнице, не став дожидаться лифта.
– Он в прекрасной форме. Прочел мне с полдюжины анекдотов. Сиделка утверждает, что еще никогда не видела его таким. Не знаю, что тут подействовало – лекарство, погода или просто повезло. Но что бы это ни было, хорошо бы оно действовало и дальше. Я пообещала, что завтра вечером буду дома.
– Ох! – только и вымолвил Билл, и она увидела в его глазах огорчение. – А я так надеялся, что вы задержитесь! Завтра я должен встретиться с послом, так что до полудня буду занят. Значит, до вашего отлета у нас останется совсем немного времени.
– Что поделаешь, – сказала она и взяла его под руку. – У меня не хватило смелости сказать ему, что я задержусь еще на сутки. Но может быть, я позвоню завтра?
– Это было бы здорово, – оживился он. – Как вы думаете, он не станет возражать? – Он не собирался отрывать ее от сына, но побыть вместе лишние сутки… А Изабель разрывалась между ним и сыном, что было для нее совершенно непривычно.
– Я позвоню завтра утром, но ничего не могу обещать. Если ночь пройдет плохо, мне придется уехать. – В конце концов, она прежде всего мать.
– Да-да, – с готовностью кивнул Билл. Он был счастлив, что она, по крайней мере, попытается. – Если вам придется уехать, я, вероятно, полечу в Париж вместе с вами. Мне будет только полезно навестить тамошнее посольство. – Даже если он не сможет с ней видеться, он хотя бы будет с ней в одном городе. Если она и вырвется с ним пообедать, это будет гораздо труднее, чем здесь. Не дай. Бог узнает Гордон – Изабель окажется тогда в весьма неловком положении. – Спасибо за ваши добрые намерения. Я в любом случае должен в субботу улететь в Нью-Йорк. – К тому времени дочери будут дома.
– Так странно, – печально произнесла Изабель, – что вы уезжаете. – Они провели вместе всего один день, а теперь не хотели расставаться.
– Я думал о том же, – заметил Билл, когда машина тронулась. – От привычки находиться рядом с вами будет трудно избавиться. – Она кивнула, и Билл нежно взял ее за руку. Они уже преодолели барьеры, которые раньше их сдерживали, и вторглись в неизведанную область, хотя оба понимали, что слишком далеко заходить опасно.
В кафе царила непринужденная, почти домашняя обстановка. Посидев у бара на громадных потертых кожаных стульях, Билл и Изабель в сопровождении официанта направились в обеденный зал. Вообще-то Изабель предпочитала бар «У Гарри», но здесь атмосфера была более уютной и даже романтичной. Они проговорили не один час, и Изабель не покидало желание остановить время или даже повернуть стрелки назад. Только бы этот вечер не кончался. Это же чувство не оставляло и Билла.
– Может, опять поедем в «Аннабелз»? – пристально посмотрев на Изабель, спросил он, когда они наконец вышли из кафе. Изабель боялась, что своей ненасытностью они могут накликать на себя беду, но искушение было слишком велико. Вероятно, это их последний вечер, и жаль упускать такой момент.
– С большим удовольствием, – тихо сказала она. Всю дорогу они промолчали, а затем молча вышли из машины, вошли внутрь и уселись возле барной стойки.
Билл заказал шампанское, но когда Изабель сделала первый глоток, отставил свой бокал и пригласил ее на танец. Танцевальная площадка, над которой вспыхивали крошечные звездочки, показалась ей самым романтическим местом. Они двигались слаженно, как одно целое. Под знакомые мелодии они крепко прижимались друг к другу.
Они сели за столик не скоро, и у обоих был подавленный вид. Назавтра предстояло неизбежное расставание.
Потом они еще раз пошли танцевать, а когда уходили из ресторана, у Изабель на глаза навернулись слезы. Стояла прекрасная, теплая, звездная ночь. Обняв ее за плечи, Билл ласково улыбнулся, как вдруг темноту озарила какая-то вспышка. Ослепленная ею, Изабель не сразу поняла, что произошло, а когда ее зрение восстановилось, то увидела, что их просто-напросто снял какой-то фотограф.
– Зачем ему это? – спросила она, в испуге прижимаясь к Биллу.
– Тут постоянно шляются папарацци – снимают кого попало, а потом стараются идентифицировать свои жертвы. Так обычно ловят кинозвезд или политиков. А если попавшие в кадр ни для кого не представляют интереса, то снимки, наверное, просто выбрасывают.
– Со мной, видимо, так и поступят. А вот как насчет вас? У вас могут возникнуть какие-нибудь проблемы?
– Вряд ли. Не думаю, что репортеров скандальной хроники может заинтересовать моя персона. Так что, скорее всего снимок пойдет в корзину.
– Я сначала даже не поняла, что это было. Я увидела только вспышку.
– Какая ужасная жизнь у знаменитостей! – вздохнул Билл. На самом деле инцидент его немного встревожил, но он не собирался делиться этим с Изабель. Впрочем, заинтересовать этот снимок может разве что его жену. А Изабель уж точно ничто не грозит. Гордон Форрестье фотографию наверняка никогда не увидит. Сев в машину, Билл выбросил все это из головы.
Изабель села рядом, и, как обычно, он снова взял ее за руку. Оба думали о завтрашнем расставании. Билл велел водителю немного покатать их по городу – спешить было некуда, а ночь выдалась прекрасная.
Первой заговорила Изабель.
– Не представляю себе, как я завтра уеду, – тихо сказала она. Кроме Тедди, в Париже ее никто не ждал.
– Может, и не придется уезжать. Посмотрим, как он завтра будет себя чувствовать. – Билл молился о том, чтобы сегодняшняя ночь прошла для Тедди хорошо.
Кивнув, она улыбнулась и положила голову ему на плечо.
– Сегодня был замечательный вечер, Билл.
– Замечательный. – Эхом повторил он и произнес фразу, которую она никак не ожидала услышать. – Что нам теперь делать, Изабель? – спросил он тем тоном, который она слишком хорошо знала, – когда она слышала его по телефону, по телу пробегала дрожь.
– О чем вы?
Взгляд Билла был необычайно серьезным.
– Я говорю о нас. Я люблю вас, Изабель. Я поклялся себе, что никогда не произнесу этих слов, но теперь мне все равно. Я хочу, чтобы вы знали о моей любви и увезли ее с собой, когда уедете – завтра или послезавтра. Я уже давно вас люблю. – Никогда еще он так не волновался.
