Как только была съедена вся индейка, обе толстухи немедленно убрали со стола и, отправившись в тесную кухню, перемыли всю посуду, вытирая и расставляя ее на полки. Их мужья тут же развернулись к телевизору и уткнулись в футбольный матч, ковыряя в зубах. Весь обед занял не больше четверти часа.
— Это первое семейное Рождество в моем собственном доме, — гордо объяснил Марчелле Чарльз, наблюдая за своими хозяйственными сестрами. Он взглянул на мужей, которые готовы были вот-вот заснуть, и закатил глаза.
— Чарльз, мне так неудобно приходить к вам с просьбой в праздник, но не могли бы вы раскинуть на меня карты? — спросила Марчелла. — Вы, к несчастью, оказались совершенно правы в прошлый раз. Мне не терпится узнать, что вы увидите сегодня.
— Хотите погадать? — Он покраснел. — Ладно. Хотя я хотел бы уже лечь. — Он метнул быстрый взгляд в сторону сестер. — Боюсь только, чтобы бывшие заключенные не испортили моих способностей.
Он провел ее в пустую комнату, где лежали только стопки журналов моды и стояла черная кушетка.
Он достал пачку нераспечатанных карт и велел ей подержать их, усаживаясь на кровать.
— Моя цена возросла. — Он обеспокоенно взглянул на нее. — Мне придется взять с вас двести долларов. — Он вздохнул: — Ведь сегодня праздник и все такое. Наличными. Она кивнула:
— Конечно.
Он разглядывал ее, касаясь языком щербинки на переднем зубе.
— Ну, как мой смокинг? — Он поднялся с кушетки и покрутился перед нею. — Бьюсь об заклад, что те двое сроду не видели смокинга от Джорджо Романо. Розничная цена тысяча двести.
Она постаралась изобразить впечатление.
— Сидит отлично, — похвалила она. Он пожал плечами, снова уселся.
— Его пришлось перешивать. Похоже, что сшито на заказ, правда?
— Абсолютно, — заверила она.
Он забрал у нее карты и принялся тщательно раскладывать их на черном покрывале.
— Что у вас за дети? — спросил он. С его голосом вновь произошло некое изменение. Он стал бесцветным, монотонным. Но уж очень это натурально, не похоже на представление. Слишком натурально, подумала она. Или он был величайшим в мире актером, или у него и впрямь была какая-то особенная психика. Она уставилась на него, чувствуя холод во всем теле.
— Они… я… — она никак не могла сообразить, что сказать.
— Я вижу их в роковых обстоятельствах, — сказал он. — Кто такая Шейла?
— Соня, — поправила его она.
— Точно, Соня. И почему мне все время хочется назвать ее Шейлой?
«Потому что это имя хотел дать ей Гарри».
— Она просто нарывается на несчастье, — продолжал он. — Она играет в игру вроде русской рулетки, но только тут что-то другое. Тут не пистолет, а что-то стальное, металлическое и столь же опасное!
— А что с моим сыном? — вскричала Марчелла.
— Он тоже в беде. — Чарльз нахмурился, но не смотрел ни на нее, ни на карты. Он уставился на белую стену за спинкой кушетки, как будто глядел кинофильм. — Он не умрет. Вы его спасете!
— Нет! — Марчелла нагнулась и вцепилась руками в его широкие плечи, слишком широкие для его маленького роста. Она принялась трясти его. — Почему вы так говорите? Вы так и раньше говорили! Перестаньте меня пугать! Что вы на самом деле видите?
Он опустил голову, изучая карты. Когда он вновь поднял на нее глаза, в них было его обычное беззаботное выражение, и он опять трогал языком свой сломанный зуб.
— Что-то не так? — спросил он. — Не следовало вам трогать меня во время гадания. Я забыл, что должен был вам сказать.
— То, что вы рассказали мне! — выпалила Марчелла. — Вы уверены?
Он пожал плечами:
— Я не знаю, но лучше уж вам поверить в то, что я говорю, потому что я всегда прав. Люди возвращаются ко мне. Вы же вернулись.
— А что еще вы видите? — слабо уронила она. Он остро взглянул на нее:
— Слушайте, я не против того, чтобы погадать вам, только не дотрагивайтесь до меня, ладно?
— Извините.
Он еще посмотрел на карты, и через некоторое время голос его изменился.
— Там, где ваш сын, очень опасно, — пробормотал он. — Боже, он в опасности! С ним не все в порядке!
Она кивнула. Вчера он выглядел так болезненно. Ей следовало проглотить обиду и позвонить Колу. Только чтобы удостовериться, что с ним все нормально.
Чарльз смешал карты, как будто закончил работу.
— Похоже, вам показалось, что мои дети оба в опасности, — заметила она.
— Ах так? — Он свел брови и постарался принять участливое выражение. — Ну, карты меняются каждый день. Почти каждый час. Приходите завтра, и все будет по-другому.
Она вздрогнула и достала из кошелька двести долларов.
Поблагодарив, он взял банкноты и принялся извиняться:
— Простите, что беру так дорого, но ведь сегодня Рождество и все такое, и мне приходится пренебрегать моими гостями…
— Да все в порядке, — сказала она, вставая. Пока они шли узким коридорчиком в гостиную, он, хихикая, шепнул:
— Как вам понравились мои сестры? Как думаете, неплохих муженьков они нашли? Держу пари, если бы Розелла посидела на диете, она бы получила мужика получше. Правда ведь?
Марчелла нахмурилась, думая, как бы ответить потактичнее.
— Они такие симпатичные, — сказала она. — Мне пора возвращаться. Не следовало вот так вторгаться в вашу жизнь.
— Розелла! — крикнул Чарльз. — Подай манто миссис Уинтон!
— Моя дочь говорит, что несколько раз встречала вас, — внезапно припомнила Марчелла.
— Ах так? А кто ваша дочь? — спросил он, когда в тесную прихожую вошла Розелла, поглаживая дорогой мех.
— Соня, — напомнила Марчелла. — Соня Уинтон.
— Соня — ваша дочь? — Глаза его чуть не выпрыгнули из орбит. — «Девушка Каресс»? Я ее обожаю! — Он даже слегка подпрыгнул от удовольствия. — Она говорила, что была здесь? Я не помню ее. Должно быть, она выглядела иначе. Иногда посетители не говорят мне свои настоящие имена — наверное, проверяют меня, да?
Она кивнула.
— Марчелла! Где вы нашли такую шубу? — Розелла помогла ей одеться. — Она такая прекрасная. Стоит, наверное, баснословно, а?
— Я подарю тебе такую на следующее Рождество, — пообещал Чарльз.
— Огромное спасибо за чудесные блюда, — Марчелла направилась к дверям, Розелла за нею, по-прежнему гладя норку. — Передайте всем мои поздравления и до свидания, хорошо? — попросила Марчелла.
Когда Чарльз раскрыл двери, Розелла обняла Марчеллу, словно они были старинными приятельницами.
— Счастливого Рождества, — пожелала она Марчелле. — А когда вам надоест эта шуба, пусть Чарльз даст мне знать, ладно?
